— В высшей степени великолепно, дружище!
Зеф быстро подхватил:
— Ну просто чудесно, compadre!
Я уже открыл рот, но тут меня охватили сомнения.
— Великолепно, дружище… — задумчиво пробормотал я.
— Великолепно, — повторил Сэмми.
Я застонал.
— Что такое, Рикардо?
— Ребята, вы надо мной глумитесь.
Сэмми и Зеф переглянулись, а потом посмотрели на меня.
— Глумимся? Над тобой?
— Вы морочите мне голову.
Сэмми нахмурился:
— Выражайся по-английски, дружище.
— Это все… штучки в духе Кияну Ривза, как в фильме «Бил и Тед». Вы просто прикалываетесь. Ведь обычно вы говорите по-другому, правда?
Последовало непродолжительное молчание, а затем Зеф выдавил:
— Нас раскусили, Сэмми.
— Да, — отозвался тот. — Перебор.
Они оказались студентами Гарварда. Сэмми изучал право, а Зеф — негритянскую литературу. Их неподражаемая игра была формой протеста против высокомерия европейцев, с которыми они постоянно сталкивались в Азии.
— Это протест против стереотипов, — объяснил Зеф, пытаясь пальцами расчесать свою спутанную золотистую гриву. — Европейцы думают, что все американцы тупые, поэтому мы и ведем себя глупо, чтобы подтвердить их мнение. Потом мы превращаемся в умников и тем самым опровергаем предрассудок эффективнее, чем если бы демонстрировали свой интеллект с самого начала, что обычно вызывает лишь смущение, сменяющееся в конце концов возмущением.
— Правда? — сказал я, все еще находясь под сильным впечатлением разыгранного спектакля. — Как это все круто продумано.
Зеф рассмеялся:
— Ну, не совсем. Это так — шутка.
Они продемонстрировали и другие свои любимые приколы. Зеф обожал изображать спасателя Малибу, а Сэмми выступал в роли «друга ниггеров». Уже одно название говорило о том, что эта штука рискованнее, чем «спасатель Малибу».
— Однажды мне здорово двинули между глаз, когда я так прикалывался, — рассказывал Сэмми, скручивая новый косяк. — На спину брякнулся.
Меня это не удивило. Прикол был таков: Сэмми начинал грузить совершенно незнакомых людей, настаивая на том, что раз в Африке есть страна под названием «Нигер», то все люди из Нигера называются «ниггерами» — неважно, белые они или черные.
— А разве их называют не «нигерийцами»? — спросил я несколько резко, хотя прекрасно понимал, что меня дурачат.
Сэмми отрицательно покачал головой:
— Все так говорят, но у меня другое мнение. Ну, сам подумай. Нигерия находится к югу от Нигера. Они граничат, и если бы нигерийцами называли жителей обеих стран, это привело бы к полному хаосу.
— У меня все же большие сомнения, что их называют «ниггерами».
— Я тоже сомневаюсь в этом. Я просто высказываю свою личную точку зрения… Черт его знает, какую, но… — Он затянулся и передал косяк мне. — Так учил меня дед. Он был полковником морской пехоты. Сэмми, говорил он, цель всегда оправдывает средства. И знаешь что, Ричард? Он был прав.
Я было собрался возразить Сэмми, но понял, что он опять глумится. И тогда я подыграл ему:
— Нельзя сделать омлет, не разбив яиц.
Сэмми улыбнулся и посмотрел на море.
— Вот так молодец, — послышалось мне. Я подумал, что это сказал Сэмми.
Молния осветила растущие на пляже пальмы, и в ее свете они показались похожими на когти на тонких лапах. Испугавшись вспышки, ящерица поспешно соскользнула с моей руки.
— Хорош малыш, — снова раздался голос.
Я нахмурился:
— А? Что?
Сэмми обернулся ко мне, улыбаясь.
— О чем ты?
— Разве ты сейчас ничего не сказал?
— Ничего.
Я взглянул на Зефа. — А ты не слышал, что он сейчас сказал?
Зеф только пожал плечами:
— Я на молнию.
— А, понятно.
Ганжа в действии, решил я.
Наступила ночь. Но дождь все лил не переставая. Этьен и Франсуаза сидели в своем домике, а Зеф, Сэмми и я оставались на крыльце, пока мы не одурели от наркотиков настолько, что у нас уже не было сил разговаривать, и мы лишь отпускали странные комментарии, когда раздавался очень сильный удар грома.
Примерно через час или два после наступления темноты к нашему крыльцу подошла работавшая в гостинице маленькая женщина-таиландка — ее почти полностью скрывал под собой гигантский пляжный зонт. Взглянув на наш наркоманский инвентарь, она слабо улыбнулась и протянула Зефу запасной ключ от их с Сэмми дома. Я воспользовался моментом, чтобы отправиться спать. Когда я желал им спокойной ночи, Сэмми прохрипел мне в ответ:
— Эй, мы были рады с тобой познакомиться. Увидимся завтра, дружище.
Он вроде сказал это без обычной иронии. Я не мог понять, то ли он продолжал прикалываться, то ли трава вышибла из него весь гарвардский интеллект. Выяснять уже не было сил, поэтому я ограничился лишь тем, что сказал «конечно», и закрыл за собой дверь.
Часа в три я на некоторое время проснулся: во рту у меня пересохло, я по-прежнему балдел. Я прислушался к тому, что происходило вокруг. До меня доносился стрекот цикад и шум набегавших на пляж волн. Гроза закончилась.
Становится тесно
На следующее утро небо еще было затянуто облаками. Когда я вышел на крыльцо, усеянное намокшими от дождя окурками, у меня возникло странное ощущение. Мне показалось, что я нахожусь дома, в Англии. Воздух был немного прохладный, я чувствовал запах мокрой земли и листьев. Протирая глаза от сна, я направился по холодному песку к дому Этьена и Франсуазы. Я постучал, но никто не отозвался, поэтому я пошел поискать их в ресторане и обнаружил, что они уже завтракают. Я заказал салат из манго, решив, что экзотический вкус, возможно, заглушит ощущение, что я в Англии, и сел рядом с ними.
— С кем это ты познакомился вчера вечером? — спросил меня Этьен, когда я пододвинул стул к столу. — Мы видели, как ты с кем-то разговаривал на крыльце.
— Мы наблюдали за тобой из окна, — добавила Франсуаза.
Я вытащил сигарету, чтобы убить время, пока принесут завтрак.
