Тессеракт

Наступила пауза, во время которой Жожо краем глаза видел, как бешено дергается раненое животное. Пауза затянулась, и Жожо понял, что дон Пепе ждет, когда он займет свое место за рулем.

Тогда Жожо спросил:

— Сэр, может, ее убить?

— Убить?

— Чтобы она не мучилась.

— А, ну да. Сострадание — это хорошо. Тогда давай.

— Слушаюсь, сэр.

— Все равно мы будем на месте раньше времени, так что… можешь не торопиться.

Жожо с Тероем переглянулись.

— Не торопиться, — машинально повторил Жожо.

— Ну да. Мы приезжаем раньше времени, и ты можешь не торопиться.

— Извините, сэр. Вы… хотите, чтобы я убивал ее медленно?

Из-за плеча Тероя показалось сморщенное лицо.

— Что ты сказал?

— Простите, сэр. Мне показалось, вы сказали, что…

— Знаешь, Жожо, если сегодня вечером у меня будет время, я помолюсь о спасении твоей души.

— Тогда я убью ее быстро, сэр.

— Вот именно, быстро, сэр! Убей ее быстро! О Боже, за что только Ты меня… — Продолжения фразы не было слышно, потому что дон Пепе откинулся назад. — Ну давай же!

Легче сказать, чем сделать. Жожо еще ни разу не приходилось стрелять из своего пистолета. Он ни разу не выстрелил ни из какого пистолета. В двенадцать лет ему сделали обрезание, а в шестнадцать, как и прочие сверстники, он потерял невинность с одной из трех деревенских шлюх. Если бы выстрелить в первый раз было так же просто! Заплатил пятьдесят песо острой на язык, но, в общем-то, безобидной даме, а она научила бы, как вставлять обойму и нажимать на курок, и не стала бы смеяться, если бы что-то не получилось.

Теперь было уже слишком поздно отпускать шуточки о своем неумении обращаться с оружием или даже просто упоминать об этом. Жожо чувствовал, что Терой в курсе. Именно Терой дал ему автоматический пистолет, который он с тех пор носил в наплечной кобуре. Когда Жожо протянул ладонь, чтобы взять пистолет, тот неожиданно оказался таким тяжелым, что чуть не упал на землю. Жожо не ожидал такой тяжести. Глупо, конечно, удивляться, что большая металлическая штуковина оказалась тяжелой, но так оно и было.

Четыре года. Прошло уже четыре года, как он перестал быть сыном слуги и сам пошел в услужение, и все это время Жожо боялся, что его неумение обращаться с оружием когда-то проявится. Но более всего он боялся, что это случится в тот самый момент, когда нужно будет защищать чью-то жизнь. Ему казалось, что это гораздо хуже, чем при угрозе его собственной жизни. Он даже провел пару бессонных ночей, представляя, как нажимает на курок, а в ответ раздается громкий щелчок незаряженного пистолета, или как Терой падает, сраженный пулей, пока он возится с предохранителем.

В одну из таких бессонных ночей его жена зашла на кухню, где не было ни одной мыши, и увидела, что Жожо сидит за столом перед кучкой патронов. Он вынул их из магазина, чтобы научиться заряжать и разряжать пистолет, но так и не смог вставить обратно. Пальцы дрожали, и он боялся, что патроны взорвутся от слишком резкого движения. Они вдвоем долго мучились с тугой пружиной патронника, продолжая заряжать и разряжать, пока не убедились, что все получается.

— Ну ладно, — подумал Жожо, — теперь, кажется, все в порядке. Он нащупал под пиджаком кобуру, расстегнул ее и вытащил пистолет, такой же холодный, как банка кока-колы в кондиционированном салоне машины.

Итак: снять с предохранителя, оттянуть затвор, взять пистолет обеими руками, хорошо прицелиться и плавно нажать на спусковой крючок.

До чего же громко! Хотя раньше Жожо не приходилось стрелять самому, он частенько слышал звуки выстрелов, и это всегда было похоже на треск хлопушки. Не громче, чем фейерверк, только более четко и резко. Но случилось невероятное. Заложило уши, потемнело в глазах, закружилась голова, наступил шок…

Кошка все еще была жива.

Неужели он промахнулся? Вполне возможно, ведь на пару секунд он зажмурил глаза, перед тем как выстрелить. Надо еще запомнить, что необходимо держать глаза открытыми. Идиот! Он не может выстрелить еще раз, ведь люди в машине захотят узнать, почему ему не удалось прикончить полудохлое животное из пистолета, который запросто пробивает стену.

Но, может быть, он смертельно ранил ее, а теперь надо просто немного подождать? Однако в красном свете задних габаритных огней «мерседеса» невозможно было понять, смертельна ли рана. Жожо наклонился, чтобы рассмотреть получше.

И вдруг каким-то судорожным движением кошка оторвалась от асфальта и прыгнула прямо ему на грудь, впившись в нее когтями и зубами. «Ой!» — вырвалось у Жожо. Он потерял равновесие и шлепнулся на дорогу. Кошка все еще висела у него на груди. Тогда Жожо машинально поднял руки и крепко ухватил животное, чтобы сдержать конвульсии. Меньше чем через минуту кошка была уже мертвой.

Когда Жожо снова сел в машину, Бубо и дон Пепе были заняты разговором, поэтому не заметили дырок и следов крови на его рубашке. Терой заметил, но, как хороший товарищ, сделал вид, будто ничего не произошло. Когда Жожо завел мотор, он едва слышно прошептал:

— Послушай, паре, у меня в сумке в багажнике есть чистая рубашка. Переоденься, когда пойдешь на встречу.

— Спасибо, паре, — шепнул в ответ Жожо.

Терой улыбнулся и сказал своим обычным голосом:

— Дай мне свой пистолет, ты не сможешь его перезарядить, пока ведешь машину.

Жожо с благодарностью и смущением протянул ему пистолет.

5

— Невероятно, — пробормотал дон Пепе. Он качал головой, глядя из окна машины на грязные улочки, ведущие к гостинице «Патай». — Просто невероятно. Терой, о чем ты думаешь?

— О мистере Алейне, сэр. Он однажды останавливался здесь, вот я и подумал…

— Как ты сказал?

— Это предшественник мистера Шона, сэр, — вмешался в разговор Бубо. — Он был старпомом «Карабуджана», пока…

— Ах, мистер Ален! Ален, а не Алейн… Бедный мистер Ален. Он, должно быть, очень жалеет о гибели своего капитана. Ведь это случилось где-то в районе Минданао?

— На Палаване, сэр.

— Так-так. Должно быть, это дело рук тайцев.

Бубо прокашлялся:

— Нет, сэр, не тайцев.

— Тогда камбоджийцев?

— …Нет.

— Ну, не мы же это?

— Да, сэр. Думаю, что мы.

— Мы? Но я ведь много лет вел с ним дела. «Карабуджану» была обеспечена безопасность. Почему ты не сказал мне об этом раньше?

— Сэр, «Карабуджан» был взят на абордаж по вашему приказу.

— Неужели?

— Да, сэр.

— И-и-и-их…

— Сэр, вы, должно быть, помните, что капитан «Карабуджана» почти девять месяцев отказывался