«А моя девчонка красивее», – подумал он.
И снова воображение понесло его к маленькому белому домику в Альпах, и девчонка в фартуке (ну, она же готовит для него еду, понятно) смотрит на него любящим взглядом, когда он приходит с работы…
С какой
…К этим двум милашкам присоединились два парня. Они все выглядели такими счастливыми… Грише тоже хотелось быть счастливым! Он имеет право!
Компания отоварилась кружками пива и принялась шумно устраиваться за столиком позади Гриши. Он на них обернулся. Милашки ему улыбнулись. Одна что-то сказала ему по-итальянски, но он ни черта не понял. Он хотел было им сказать, что он русский, как вдруг спохватился: что-то он расслабился! Ему особо светиться тут ни к чему. Конечно, он тут не впервые, в баре его знают – симпатичный такой русский, страстный рыболов, – так что ничего особенного… Но все же надо быть осторожнее.
Он посмотрел на часы. До ночи еще есть время, но из бара пора сматываться, хватит. Погуляет где- нибудь, голову проветрит.
Однако настырные милашки подошли к нему, что-то лопоча по-итальянски. Жестами показывали, что за свой столик приглашают…
Неожиданно в захмелевшем мозгу Гриши завыла сирена опасности. Он с улыбкой покивал девушкам, бросил несколько евро на стол, поднялся, словно отвечая на их приглашение и направляясь к их столу…
И тут же резко повернул к выходу.
На улице он осмотрелся. Его немного покачивало, и он пожалел, что позволил себе выпить столько пива.
Но вроде бы все спокойно… И Гриша двинулся в ту сторону, где в укромном местечке стоял его верный «Вольво».
Как вдруг навстречу ему, откуда ни возьмись, вынырнули двое полицейских в черной форме. Или жандармов, черт их разберет!
Гриша неспешно повернулся и направился как бы к бару. На самом деле за ним имелся узкий проход на соседнюю улочку – в деревушке их было всего три, – через который Гриша намеревался улизнуть из зоны видимости этих двоих в черном.
С противоположной стороны навстречу ему тоже шли двое в форме.
Гриша не верил своим глазам. Не может быть, чтоб они тут по его душу… Никто не знает о нем! Никто не знает, где он! Он все сделал грамотно! Он умеет!
Стараясь не торопиться, не выказать паники, овладевшей им до слабости в коленках, он изменил первоначальную идею проскользнуть между домами и решил вернуться в бар. Там, возле туалета, есть служебный вход. Проскочить через кухню, вырваться в маленький двор, где стояли мусорные баки, а затем на параллельную улицу… И делать ноги, срочно!
Эти в черном не суетились, не размахивали пистолетами, и Гриша еще надеялся, что у них тут просто контроль… Какой-то и зачем-то, вот они сюда и приперлись, но не за ним!
Он взялся за ручку двери кафе.
Дверь распахнулась перед ним словно сама.
На пороге стояли две милашки, чуть подальше и их парни. Все четверо улыбались Грише.
Он отступил назад, на улицу…
Поздно, черт, поздно!!! Те, в черной форме, уже приблизились к бару!
За ним они приехали, – понял Гриша. ЗА НИМ.
Милашки крепко взяли его под руки, и парни тут же подскочили к ним. Через мгновение запястья его свели за спиной наручниками.
Его быстро обыскали, но ничего не нашли. Он же не дурак, носить при себе оружие. И «колеса» он оставил в машине. В кармане брюк у него лежала только пластиковая карточка, французский вид на жительство. И даже не поддельный – он получил его семь лет назад, наплетя с три короба о преследовании в России за гомосексуальные наклонности (которых у него не водилось). Эти защитники прав человека быстро рассопливились и дали ему политическое убежище, хе!
Гришу вывели из бара. Откуда ни возьмись, вынырнула машина с надписью Carabinieri – «карабиньери» – на борту, которую он опознал без труда: не раз видел машины итальянской жандармерии на дорогах с этим проклятым словом…
Гриша не понимал, как его могли найти. Решительно не понимал! В деревушке его никто ни в чем не подозревал, это точно, – поводов не было. А о его местонахождении не знала даже Катька Свиридова! Если и предположить, что она раскололась, – хоть ей это смерти подобно, – она НЕ ЗНАЛА, куда поехал Гриша! Он ведь ей только сказал, что есть у него на примете
Так как же его вычислили?! – мучился в бесплодных поисках ответа «шатен» Гриша…
Его засунули на заднее сиденье с двумя жандармами по бокам.
Машина жандармов привезла его к той площадке на отшибе, на которой он оставил свой «Вольво». Багажник был безжалостно вскрыт, а девчонку на носилках укладывали в машину «Скорой помощи». Похоже, она была мертвая: лицо белое, глаза закрыты. Задохнулась, что ли, в багажнике? Хотя у него там щели с палец, не должна была… Да какая ему разница, все одно, ей помереть суждено было!
Плохо лишь то, что если она уже померла, то ему срок больше дадут…
В этот момент Гриша даже не вспомнил о белом домике и пасторальной картинке своего счастья, которая так волновала его скудное воображение еще меньше часа назад.
Капитан со своими мигалками, а за ним машина Реми проскочили путь до границы меньше чем за полчаса.
Добравшись до первого после границы итальянского городка Вентимилья, капитан притормозил на обочине. Реми тоже. Они все вышли из машин.
– Что такое, Гзавье?
– Чтоб их всех разорвало! – громыхнул капитан.
– Кого? – поинтересовался Реми.
– Да итальяшек этих чертовых!
Лоран побледнел. Ксюша тихо ахнула.
– Они… Они опоздали?.. – с трудом выговорил Лоран.
– Гзавье, да объясни же! – вскинулся Реми.
– Какое, мерд, «опоздали»! Это мы опоздали! Они уже всю операцию провернули! А я-то надеялся поприсутствовать… Страсть как люблю сцены взятия всякой мрази, даже если не с моим участием! Лишили меня удовольствия, сволочи! Моей законной порции адреналинчика!
– Куда тебе еще, – в сердцах ответил Реми, – и так на десятерых хватит, пора отдаивать и бедным раздавать! Объясни толком, что значит
– Да что ж тут непонятного? – удивился капитан. – Взяли нашего Лысого. Повязали.
– А Лиза?! – закричал Лоран. – Лиза, что с ней?!
– С ней? А ее везут в больницу.
Реми показалось, что еще мгновение, и Лоран кинется на капитана с кулаками. Он положил руку на плечо доктора на всякий случай, а Ксюша бросила на Лорана сочувственный взгляд.
– В каком Лиза состоянии? – спросила она.
Капитан посмотрел на них троих, переводя взгляд с одного лица на другое, и вдруг смутился.
– Сейчас уточню…
И он виновато потрюхал в свою машину, к рации.
– «Другие – это ад», – проговорил Лоран. – Сартр прав.
– Не прав, – покачал головой Реми. – Отражаясь в глазах
– Жива! – выбрался Гзавье из машины. – Состояние неважнецкое, но принципиальной угрозы здоровью нет! Я узнал, в какую больницу ее увезли, держите адрес…
