карьере, ни о деньгах – хотя бы в той минимальной степени, которая обеспечивает минимальные потребности. Его ничего не интересовало, кроме волков-оборотней, саксофона и потом – Алины. Поэтому он легко принял создавшееся положение, при котором распоряжалась Марго. С женщиной он не мог соперничать – самцы бьются с самцами, а самкам уступают. Марго, под силовым обеспечением Антона, взяла на себя функции лидера их маленького отряда – ну и пусть. Зато с утра, открывая глаза, он знал, что нужно ехать туда-то и туда-то, делать то-то и то-то: Марго ему и всем указывала. Это избавляло от мучительной необходимости обозначать самому список собственных дел и искать для этих дел цель…
И потому, когда Марго стала исходить криком: «Не смей Альку искать! Или я, или она!» – он смирился. Просто он подумал: если я ее найду – перегрызу горло.
Лучше не надо.
Потому что потом я покончу с собой.
И еще он подумал: эти – Маргошка с ее командирскими ухватками, дебильноватый Антон, женственный Гена, – это все, что у меня есть из людского племени. Если я их потеряю, то мне останется только уйти в лес, к волкам…
Аля привела себя наскоро в порядок, плеснула в лицо холодной водой, протерла очки.
Филипп терпеливо ждал.
– Ты поняла, что говорить? – наконец спросил он, протягивая ей телефон.
– Я не представляю, как я все это могу ему сказать!
– Сделай голос такой… Подходящий для ситуации. Растерянный. Поплачь в трубку. Он должен тебе поверить. Скажешь, чтобы шел в банк немедленно…
– А если я не сумею?
– Тогда я сам позабочусь, чтобы ты плакала натурально, – его глаза приобрели блеск. – Тогда ничего и играть не придется. Ясно?
– Ясно…
– Звони.
Аля молча смотрела на трубку, которую Филипп вложил в ее руку.
– Чего ждешь? Звони!
Она перевела глаза на Филиппа.
– Звони, я сказал!
– Не буду.
– Что-о-о?
– Не буду, – повторила Аля.
– То есть как это – не буду? Ты что?!
– Не буду. – Она швырнула телефон в стену.
Рука Филиппа взлетела, тогда как все его тело одновременно рванулось поднимать телефон, от которого отскочил кусочек пластмассы. Аля проследила за его рукой и, поднырнув под нее, бросилась к лестнице, выдернула торчащий в замке люка ключ, влетела на чердак и закрылась изнутри дрожащей рукой.
Филипп, покачнувшись от промаха, не успел сообразить, что случилось. А когда сообразил – было поздно. Аля была надежно защищена дверью, запертой на ключ.
– Открой, дрянь! – кричал он отчаянно и колотил в дверцу. – Открой!
Аля молча сидела на матрасе по-турецки, созерцая дверцу, содрогавшуюся под его ударами. Ее занимали два вопроса: разбился ли телефон окончательно и может ли Филипп вышибить дверцу?
Телефонный звонок заставил подскочить обоих по разные стороны от двери.
– Звонила? – раздался голос Марго в трубке.
– Нет, – переводя дух, ответил Филипп.
– То есть как это – нет?!
– Отказалась.
– Как она могла отказаться? Ты что с ней делал, Фил? Ты что с ней делал?! Почему она отказалась?
– Ничего я с ней не делал! Пальцем не тронул! А она отказалась.
– Тут что-то не то. Ты мне что-то недоговариваешь, Фил! Она не могла ослушаться, у нее на это характера нет!
– Значит, ты ошиблась, Марго. Ты ее больше четырех лет не видела, и у нее за это время характер прорезался. Она телефон чуть не расхерачила о стенку.
– А-а-а, черт! Надо было мне самой! Меня бы она не посмела ослушаться! Ну-ка дай мне ее к телефону!
– Не могу. Она закрылась в комнате, изнутри.
– Как закрылась?
– На ключ. Могу дверцу выломать, если хочешь.
