— Нет, Пратт, я думаю, что он мне еще пригодится. Там на орбите. А если нет, то он поможет моей матери. Ей будет трудно, если… если все произойдет не так, как мы с тобой хотели бы.
— Ты прав, Касл, конечно, отдай, вернее передай.
— Спасибо.
Касл протянул руку Грегу, на ладони лежал мохнатый, очень похожий на живого, мышонок.
— Конечно, конечно, Касл, какие могут быть возражения. Грег, и мою библию возьми, она тоже не тяжелая, а тебе пригодится, да и… в случае… моей семье тоже. Жена убеждена в ее силе, во всяком случае искренне в это верит. Помнишь, один из наших парней, первыми облетевших Луну, читал библию, взывая к разуму людей. Вот и моя жена верит в силу библии. Да, кстати, а “Аполлон-13”, вернувшийся от Луны на двигателе посадочного модуля?! Так что мы не первые тут терпящие беду, думаю, что все-таки выберемся. Земля поможет… И… я почему-то думаю о русских, они надежны в своих делах, я рассчитываю на их станцию.
Грег взял мышонка и библию и уложил их в небольшой мешочек.
Помогали Грегу надеть космические доспехи и Пратт, и Касл. Обнялись, похлопали огромного Грега по плечу. Он скрылся за внутренней дверью переходного тамбура лунной станции, втиснувшись рядом с громоздким контейнером. Касл включил внешнее телевидение. На обзорном дисплее среди каменных глыб виднелись контуры внешнего люка. Огни на нем мигали зелеными цветами, и это никак не вязалось с тревожным настроением астронавтов. Пратт и Касл молча вглядывались в синеватый экран. Вот картина умиротворенного покоя несколько изменилась. Из клапана люка потянулась широкая белесая струя, которая вскоре начала уменьшаться. Вот тонкая струйка, четко выделяющаяся на черном фоне бездонного космоса, стала извиваться, теряя силу, судорожно вздрогнула и исчезла. Звезды и черный космос опять застыли в своей незыблемости.
Пратт и Касл судорожно сглотнули.
— Воздух, наш воздух, наш кислород, целых три куба пропало, черт возьми этих инженеров, не могли систему сделать, чтобы не терять атмосферу. Предлагали же поставить перекачивающие насосы, сейчас бы воздух из камеры к нам перебросили. Все торопятся, все некогда… Дуроломы. “Достаточно ли ты умен, чтобы делать простые вещи?” — тоже мне!.. Вот и сделали простую вещь. Раз — и нет трех кубов, еще раз — еще три куба. Вот уже шесть. А сколько до этого потеряли, то войди, то выйди…
Пратт схватился за микрофон.
— Эй, Пит, а эти шесть кубов учла твоя умная железка?
— Какие, шесть кубов, Пратт? Ты о чем?
— Да потери при шлюзовании станции. Объем переходной камеры, вот какие Шесть кубов.
— Да, конечно, Пратт, конечно, учли, в ее программе заложено все, даже разница в режиме работы и сна, где ты еле-еле дышишь. Учтено все, Пратт. Как там Грег?
— Давление сброшено, ваш люк герметичен, прошу разрешения выйти, — послышался голос Грега.
Пратт вздрогнул, голос показался чужим, скафандр всегда изменял голос, придавая ему какое-то новое звучание.
— Выход разрешаю, Грег.
— Работайте, парни, не буду вам мешать, я, Пит, на приеме. Удачи вам.
— И на том спасибо.
— Не задирайся, Пратт. Еще раз тебе говорю, что я тут совершенно ни при чем.
— О’кей, извини еще раз, Пит. Не хочется здесь остаться. Я люблю своих внуков, очень люблю.
— Да ладно, Пратт, я тебя понимаю, — ответил Пит.
Пратт положил микрофон.
— Касл, как там Грег? Он уже на свежем воздухе или еще нет? Я бы сейчас с удовольствием проветрился. База напоминает мне гроб. Меня здесь сдавливает, гнетет. Касл, ты посматривай за мной, а я за тобой. Всякое может быть.
— По циклограмме сейчас открытие люка.
Через несколько секунд выходной люк вздрогнул и стал уходить вверх. На цветном дисплее четко обрисовалась светлая дыра, очерченная строгими прямыми линиями. Потом проем осветился ярче, и короткая полоса зримости упала перед входным люком. На светлом прямоугольнике ясно виднелись камни, их резкие тени были вытянуты, картина была фантастической, к ней нельзя было привыкнуть.
— Эй, Грег, не споткнись, там много камней. Как мы их ни убирали, они летят снова и снова, словно из бездонного мешка.
— Так оно и есть, Пратт, этот мешок — космос в котором есть все, а уж камней навалом, — чуть сдавленным голосом отозвался Грег.
— Если будет камнепад, то ты уж повертись, Грег.
— Поверчусь, Пратт, поверчусь. Думаю, что это все же не прицельная стрельба, а стохастический процесс, не так ли, Касл?
— Так, так, Грег, во всем господствует вероятность.
Светлый проем исказился появлением неуклюжей фигуры. Она шевелилась, переваливалась, ворочалась… Из тамбура появилась нога, а вслед за ней и мощный торс, значительно увеличенный скафандром. Грег вышел из тамбура. Потом нагнулся раз, другой, и из камеры появился огромный контейнер. С завидной легкостью Грег перенес его чуть в сторону от тамбура и осторожно опустил на поверхность Луны. Потом исчез за внушительной каменной глыбой, которую астронавты в шутку называли гаражом. Они устроили возле нее навес из стального листа и поставили под него электромобиль и ручную тележку “Рикша”. Грег появился вновь, за собой он тащил древнее устройство на двух колесах — тележку.
— Как в огороде на ранчо, — тихо сказал Касл.
Пратту это почему-то не понравилось.
— Поменьше хихикай, кислород с каждым твоим смешком тает, как снег по весне. Будет еще время повеселиться перед последней каплей этого самого кислорода. И почему, черт возьми, мы не питаемся камнями и не дышим чем-нибудь вроде пустоты, которой тут навалом!
— Пратт, ну нельзя же так. Что ты так убиваешься? В конце концов, чему быть, того не миновать.
— Касл, ты как безропотный теленок, которого и вести на бойню не надо, он сам туда идет, добровольно и даже с удовольствием. Ты из таких, а я нет. Понимаешь, я не смогу смириться с мыслью о том, что это наше последнее пристанище. Моя дочь, Салли, должна через месяц родить мне внука. Понимаешь, внука! Не внучку, а внука. Это сказали врачи, они уверены в этом. Это великое счастье, и я его не хочу лишиться. Не хочу, Касл. Я хочу нянчить своего внука, хочу его купать, целовать, водить за руку, учить говорить и делать для него массу добрых дел. Я ему нужен, Касл. И я не могу его так сильно подвести, сдохнуть тут… далеко от дома. Я возил Салли на Филиппины, в Россию, прежде чем она смогла обрести надежду стать матерью. Вот так, Касл. Я уже вложил массу денег в этого пузатого и орущего малыша. А деньги и счастье я терять не умею, не научился, да и поздно мне уже этому учиться. Я уж останусь самим собой.
— Пратт, почему ушел не ты, а Грег? У него и не намечается внуков. Это неправильно, Пратт. Я верну Грега, иди ты. Это несправедливо, Пратт. Черт возьми, и я об этом всем только вспомнил. А ведь знал же… Пратт!
— Ладно, хватит, Касл. Все… хватит. Вон Грег нагрузил свой “дилижанс”.
Грег, действительно, уже тянул тележку к взлетному блоку. На слое лунной пыли появлялись рубчатые отпечатки от сапог скафандра, а по бокам длинные полосы — следы от колес “Рикши”.
— Смотри, мир полон противоречий, Касл. Луна, космические корабли, а человек, как и сотни лет назад, тянет за собой свою тележку… Нет, Касл, пусть Грег летит со спокойной душой, да и шлюзоваться опять… шесть кубов воздуха — да я с ума сойду от расстройства, что мы его теряем просто так.
— Поговори с Грегом, Пратт, молчание затянулось. Он, по-моему, даже медленнее идти стал.
— Эй, Грег, что замолчал, тяжело?
— Да, Пратт, тяжело. Не тащить, а от вас улетать тяжело. Надо было все же тебе лететь, Пратт. Теперь-то поздно.
