— Вы уж, ребята, постарайтесь хоть это сделать, а то…
— Пратт, не во мне одном дело и не в моих парнях…
— Я тебя понимаю. Русские нас слышат?
— Я пока не подключал их, подключу, как только ты запустишь программу сближения. Но в общем они могут и слышать.
— Не важно. Я понимаю тебя, Смайл. Виноватого не найдешь. Мы критикуем всех и русских тоже. А у самих… Кто виноват, что сгорел “Аполлон”? Кто виноват, что взорвался “Челленджер”? Кто виноват в том, что случилось, а вернее случается у нас? Да никто, Смайл. Ни ты, ни фирмы… виновата, мол, Случайность. А случайно не хотели б они пойти в совсем не случайное место?.. Извини, я раскаркался, как старый ворон. Знаешь, Смайл, пусть я не буду больше летать, но все-таки я скажу: мне стыдно за наше высокомерие и непомерную гордость, за наши амбиции. Сколько берут русские за станцию?
— Пратт, я не знаю. Переговоры вел коммерческий директор. Я не могу назвать сумму. Слышал только что вроде бы ничего не хотят.
— Как ничего? Может, они за наш счет хотят кое-что сплавить?
— Ну что ты, Пратт. Просто они отказались от долларов, и все тут.
— Это в их духе, доброты у них не отнять… даже иногда кажется, что они просто хитрят и хотят за это иметь что-то другое. Смайл, я могу услышать Валерия?
— Да, Пратт, сейчас я с ним свяжусь по “хотл-лайну”, и он выйдет на связь через мои передатчики.
— Что это за “горящая линия”, Смайл? Вы там набрались чего-то нового, поделись, если можно.
— Конечно. Это вот что, Пратт. Когда-то Президенты, наш и русский, договорились, что им нужна прямая связь, воспользоваться которой можно немедленно, в любое время дня и ночи. Бросили кабель через Атлантику и поставили два телефона. Трубки поднимались редко, в основном во время горячих дел: Куба, Пауэрс… А сейчас нас подключили к этой связи. Так что мы стали очень важными, Пратт. Я с трепетом беру эту трубку.
— Хорошая штука у тебя в руках, Смайл. Взял и поговорил. И не надо переваривать кучу газетного вранья и чужих мнений.
— Пратт, вспомни, куда ты летишь: сюда, на Землю.
— Намекаешь на мой длинный язык. Ничего, Смайл. Отсюда много кажется по-другому. Когда-то надо говорить, что думаешь, иначе становится просто нельзя, невмоготу, что-ли. Хочется сказать правду, и все тут. Кстати, так было, Смайл, например, па Эльбе в сорок пятом году. Тогда верили друг другу, верили в семьдесят пятом, когда были “Аполлон” и “Союз”, верим сейчас. А ведь, Смайл, это и для русских проверка. Если бы там у них было что-то такое… то они нас не пустили бы. Так что не впустую они говорят о мире в космосе, и вправду не тащат туда разные снаряды и пушки, лазеры и прочее. Вот так-то, Смайл. Ладно, я буду осторожнее. Правда, и так все уже слышали. Пусть. Я сказал, что думал.
— Пратт, Касл, Грег, здравствуйте. Валерий Романов на связи.
— О, извини, Валерий, Смайл, спасибо тебе. Теперь я понимаю, что такое “хотл-лайн”. Это линия быстрого реагирования и взаимного доверия. Здравствуй, Валерий, я рад, что мы будем работать вместе.
— Советский Центр управления полетом приветствует вас. Мы готовы к работе. Мы уверены в успехе. Будем работать вместе, — Валерий говорил на английском языке, русский акцент был явным.
— Я Пратт, говорю от имени экипажа. Спасибо, что нам разрешили воспользоваться вашей станцией. Я говорю по-русски, но очень плохо, так что предлагаю переговоры вести на английском. Ты согласен?
— Конечно, Пратт. Я смогу говорить по-английски. Правда, сам понимаешь, тоже не очень чисто. Но это легко исправить. У нас есть специалисты, которые работали по программе “Союз — Апполон”, они помогут мне. Здесь находятся Леонов, Филипченко, Кубасов, Рукавишников, Романенко, Джанибеков, Иван-чепков и один из операторов связи, его зовут тоже Валерий. Они помогут нам.
— Это очень хорошо, что вы собрали такие силы. Это очень серьезные парни, бывалые, они тоже бывали в переделках.
— Я Смайл. С богом, парни. Мы на связи. Если что понадобится, вызывайте.
— О’кэй, Смайл. За работу.
Скафандры уже были надеты. Перешли во взлетную кабину. В ней стало тесно.
— Так, первое, что мы сделаем — это надо выпустить меня наружу. Я перестыкую “чемодан” с основного блока на взлетную кабину. Без меня командовать будешь ты, Грег. Извини, Касл, он второй пилот. Так что на всякий случай должно быть так.
— Все в порядке, Пратт.
— Герметизируй отсек, Грег.
Грег нажал клавишу, люк отделил взлетную кабину от основного блока.
— Сбрось давление на 200 миллиметров. Проверим герметичность люка.
— О’кэй, — Грег сбросил давление в кабине.
— Ждем три минуты. Наступила нелегкая пауза.
— Давление не растет, Пратт, натекания из основного блока нет. Все в норме, люк герметичен.
— О’кэй, Грег. Сбрасывай давление дальше.
Грег работал у пульта, давление в кабине падало. Пратт протиснулся ближе к выходному люку.
— Касл, подай длинный фал на всякий случай. Страховка не помешает.
— Держи.
— Открывай люк, Грег. Пора проветрить помещение, а то дышать тяжело: три здоровенных джентльмена в такой тесноте… Я скоро вернусь.
Внешний люк взлетной кабины открылся. Черная, зияющая дыра четко обозначилась на фоне освещенного интерьера кабины.
Пратт пристегнул карабин фала к скафандру. Потом осторожно высунулся из кабины по пояс и накинул второй карабин на скобу рядом с люком.
— Грег, будешь травить фал внатяг, чтобы он не запутался. Я пошел.
— Счастливо тебе, Пратт.
Ноги Пратта потянулись в люк, часть звезд исчезла и появилась вновь, обретя очертания Ориона. Но не надолго: в люк протиснулся Грег.
— Пратт, ты похож на огромную муху, ползущую по бутылке. Я тебя хорошо вижу. Твой белый скафандр на черном фоне как яркое пятно.
— Это хорошо, теперь я вроде бы не один.
— Конечно, не один, я тоже дышу свежим космосом. А ты чего застрял? Помочь?
— Да нет, просто никак не найду скобу.
— Сейчас я направлю прожектор. Одну минуту, Касл, включи прожектор, как мы про него забыли!
Касл включил прожектор. Яркий луч впился в темноту и затерялся среди звезд. Грег стал направлять прожектор на боковую поверхность основного блока. Луч метнулся, побежал по темному пространству и уперся в белое пятно скафандра Пратта.
— Спасибо, Грег. Теперь как днем. А что делает Касл?
— Сидит там, внутри. Вот прожектор включил.
— Эй, Касл, ты там не устал в своей берлоге?
Пратт двинулся дальше.
— Пратт, я у иллюминатора, смотрю на тебя. Жду превращения из мухи ползающей в муху летающую.
— Скоро, уже скоро. Да, Грег, кстати, ты не боишься щекотки?
— Нет, а что?
— Да вот я думаю: что если Касл со скуки вздумает пощекотать тебе пятки? Далеко ли ты улетишь? Ты пристегнул свой фал к блоку?
— Не беспокойся, Пратт. Я удержусь.
— Ну, тогда я пошел дальше.
