стороны, казалось, все в порядке. Но их всегда недостаточно, чтобы по-настоящему возбудить его. Ферма была заложена, налоговый инспектор – просто садист. Если даже он продаст ее, большая часть вырученных денег достанется Чарли Кромеру.
Скука – вот что в последнее время стало основной проблемой для Коллинза. Она одолевала его до полного изнеможения. Все вокруг повторялось изо дня в день, словно прокручивали одну и ту же пленку. Утром приходила старая Молли, чтобы убраться в доме. Дважды в неделю появлялась Каролина на тот случай, если вдруг приедет налоговый инспектор, а она поклялась Дику, что и близко не подпустит его к дому. Стэн знал до мельчайших деталей конструкцию всех автомашин не старше двадцати пяти лет и мог починить любую из них. Впрочем, как и все новые модели. Его собственные дела в последнее время не требовали вмешательства и решались как бы сами собой. Все выглядело монотонно и однообразно. Сплошная скука.
Конечно, у него были и другие интересы. Однако поддержание себя в курсе дел международного терроризма и стрельба по тарелочкам в тире три раза в неделю вряд ли могли сравниться с нервной дрожью и трепетом, которые он испытывал в стычках в джунглях. Он посещал вечеринки, на которых были молодые девицы, и каждая охотно бы пошла с ним, сделай он хотя бы самый малый намек. Но у него не было никаких планов жениться вновь. Да, часто говорил самому себе Коллинз, то, что казалось уютным сельским гнездышком, превратилось в палату для душевнобольных.
– Майор, – позвал его из гаража Стэн. – Телефон.
Коллинз кивнул головой в ответ. Затем вошел в гараж, протиснулся мимо стоящего на ремонте джипа и протянул руку к телефонной трубке.
– Дикки? Чарли Кромер. У меня есть к тебе деловое предложение.
Этим утром сэр Чарльз Кромер, Освальд Купфербах и Джерри Лодж собрались в кабинете Кромера. В свое время оба, швейцарец и американец, были выбраны и назначены на посты управляющих банков после интервью с Кромером. Беседуя с ними, сэр Чарльз пришел к выводу, что это как раз те люди, которые ему нужны: в меру хитрые, с большим опытом и достаточно усердные.
Купфербах, пятидесяти двух лет, высокий и худощавый, в очках без оправы, в течение долгого времени работы в банке был настолько осторожен в своих действиях, что у коллег возникал вопрос, испытывал ли он вообще какие-либо эмоции. Профессионально нет. Его единственная страсть находилась вне служебной деятельности и была сугубо личной: он слыл экспертом в области экологии горных регионов. Это был умный, рассудительный и исполнительный управляющий банком. Лодж, родители которого – поляки – были выходцами из Лодзи, представлял прямую противоположность: полной комплекции, грубовато-добродушный, заставляющий искренне верить в то, что он говорит. Друзья и сослуживцы считали его тугодумом, но сам он полагал, что его явно недооценивают по причине зависти и соперничества.
Итак, оба гостя сидели лицом друг к другу в креслах из марокканской кожи. Между ними, на стеклянной поверхности стола, стояли чашки со свежесваренным кофе и кувшин с апельсиновым соком. Сэр Чарльз с чашечкой кофе в руках располагался посредине кабинета. Он только что закончил рассказ о попытках со стороны Юфру прощупать почву в отношении возможности заполучить императорские богатства группой новых руководителей Эфиопии.
– Итак, джентльмены, – резюмировал Кромер, – теперь вы понимаете, почему нам необходимо было срочно встретиться. У меня есть все основания предполагать, что император Селассие еще жив. Поэтому, если мы не предпримем соответствующих и согласованных действий, уже в самое ближайшее время нам могут представить документы, подписанные рукой императора и предлагающие передать все его состояние революционному правительству Менгисту Хайле Мариама. Как вы понимаете, это нанесет нам сильный финансовый удар, который мы вряд ли сможем выдержать. Действительно, суммы, соответствующие императорским золотым вкладам, настолько значительны, что их изъятие в пользу хозяев Эфиопии может разрушить мировой рынок золота. Последствия для наших банков и нас самих будут поистине жалкими.
Швейцарец молчал, обдумывая слова сэра Чарльза, в то время как американец, с широко раскрытыми глазами, всем своим видом выражал недоверие к только что сказанному.
– Полноте, Чарли, – произнес Лодж с легкой улыбкой. – Все, что ты говоришь, на мой взгляд, сильно преувеличено и вряд ли правдоподобно. К чему ты клонишь?
В разговор вмешался Купфербах.
– Нет-нет, Джерри. Все это не так уж безосновательно. Я могу согласиться с логикой Чарли. К нам в Цюрихе в последнее время неоднократно обращались за займами их представители. Эфиопам нужны деньги.
– О'кей, о'кей, – произнес после некоторого молчания Лодж. – Давайте еще раз посмотрим на все эти вещи. Предположим, этот малый, Селассие, все еще жив. Предположим, что он подписывает бумаги. Ну и что? Думаете, что мы не сможем уговорить эфиопов оставить их золото в наших банках? В конце концов, они должны поместить его где-то, разве не так? Мы организуем им заем, а оставшееся у нас золото будет надежной гарантией. Они покупают оружие и ведут свои дурацкие войны. И все счастливы. Ну как?
– Вполне возможно, – с мрачным видом медленно протянул Кромер. – Но мне это не представляется хорошей сделкой. Вы думаете, Менгисту будет платить проценты? А если и будет, неизвестно, согласятся ли это делать его преемники? Намерены ли вы кредитовать правительство, не имеющее опыта международных финансовых отношений, правительство, которое пришло к власти и удерживает ее исключительно с помощью насилия? Мне это не кажется разумным.
– Согласен полностью, – проговорил Купфербах. – Что, по вашему мнению, могло бы случиться, если мы, получив эти документы, просто проигнорируем их?
– Что ты имеешь в виду, Оззи? – спросил Лодж. – Рекомендуешь нам, пользующимся авторитетом банкам, отказаться выполнить волю вкладчика? Сообщить эфиопам, что мы не собираемся передавать им золото или деньги, так? Попросту говоря, сказать, чтобы они заткнулись?
– В общем так, meine Herren,[10] – несколько неуверенно ответил Купфербах.
– Послушайте меня, – вмешался Кромер, – если все, о чем мы здесь говорили, соответствует действительности, такой вариант наверняка приходил в голову и эфиопам. Как бы вы поступили в этом случае на их месте?
– Вот именно, – сказал Лодж, выпятив вперед нижнюю челюсть и кусая верхнюю губу. – Бог ты мой. Да если бы я был на их месте, устроил такой шум! Что же это такое, возмущался бы я, одни из самых надежных и порядочных банков отказываются выполнять свои обязательства. Думаю, что они так бы и поступили. Не
