щелкнув выключателем, зажег один из торшеров. Он готовился к встрече с очередным посетителем, и она вызывала у него озабоченность и беспокойство. Имя человека, который должен вот-вот войти в его кабинет, Юфру, было ему почти незнакомо. Хотя национальность гостя заслуживала того, чтоб он был принят немедленно. Он был эфиопом, а звонок с просьбой назначить ему аудиенцию раздался из посольства.
Кромер уже давно имел дело с этой страной. Как и его отец в течение тридцати лет до этого, он был финансовым агентом императорской семьи и в значительной степени отвечал за благополучие огромного состояния, принадлежавшего бывшему императору Эфиопии. Несмотря на то, что Хайле Селассие был уже несколько месяцев мертв, контакты Кромера с его родственниками регулярно продолжались. Несколько раз он был вынужден объяснять нетерпеливым и жаждущим денег детям, внукам, племянникам и племянницам, почему он не имеет права выдать огромные суммы, которые они требовали как часть причитающегося им наследства. Он повторял им, что император не оставил никакого завещания, никаких инструкций. А деньги могли быть перечислены на другие счета только на основании специального его распоряжения. В этом случае, конечно, банк немедленно произвел бы соответствующие операции, но в отсутствие таких документов он не волен что-либо сделать.
Итак, беспокойство, которое испытывал Кромер перед встречей, вызывалось не национальностью посетителя. Оно было связано с политическим статусом этого человека. Приход Юфру организован посольством Эфиопии, следовательно, он будет представлять интересы нового, марксистского правительства, которое как раз и уничтожило Селассие. Поэтому Кромер предположил, что Юфру получил инструкции искать возможность доступа к огромным богатствам императора.
А они действительно были огромными. Кромер знал это еще с детства, ибо начало сотрудничества Селассие с «Банком Кромера» относилось к периоду пятидесятилетней давности.
История была не совсем обычной и представила бы значительный интерес для исследователей летописи лондонского Сити. «Банк Кромера» стал филиалом «Банка Ротшильда», крупнейшего в то время, в 1890 году, а уже с 1924 года установилась его связь с императорской семьей Эфиопии. Это был год, когда Рас Тафари, будущий император Хайле Селассие, а в тот период регент и наследник трона, прибыл в Лондон и стал первым за много лет представителем императорской семьи, выехавшим за границу.
Несколько причин заставили Раса Тафари предпринять эту поездку. В политическом плане перед ним стояла задача полностью изменить во всех аспектах уклад жизни отсталой средневековой страны, каковой была Эфиопия, и подтянуть его к уровню требований наступившего двадцатого столетия. Однако более важным для себя он считал решение личных финансовых проблем. Будучи наследником трона, он имел самый широкий доступ к информации о семейных и государственных богатствах и в этой связи считал необходимым найти более надежное место их хранения, нежели это представлял Императорский Казначейский дом в Аддис-Абебе.
Размеры добычи золота в Эфиопии никогда не были точно известны, но, по оценкам, составляли несколько десятков тысяч унций[4] ежегодно. Добывающие золото шахты, само местонахождение которых составляло государственную тайну, в течение многих десятилетий и даже веков находились под непосредственным императорским контролем. Император традиционно получал одну треть всего произведенного в стране золота, а остальное шло государству. Вполне очевидно, что различие между государственными золотыми запасами и запасами, принадлежащими императорской семье, было в определенной мере условным. Когда изобретательный и амбициозный Рас Тафари, которого всегда беспокоило соперничество с ближайшими родственниками, был провозглашен официальным наследником, он стал обладателем золотого запаса, размер которого оценивался в десять миллионов унций. С собой в Лондон он привез примерно половину – более 100 тонн. К 1975 году стоимость принадлежащего ему золота достигла 800 миллионов долларов. А это была только часть его состояния.
В Лондоне Рас Тафари выяснил, что имевший в то время наилучшую репутацию «Банк Ротшильда» располагал филиалом, названным по имени владельца, – «Банк Кромера». Это имя ему было хорошо знакомо, так как генерал-губернатором соседней страны – Судана – в первые годы нового столетия был не кто иной, как граф Кромер, он же Эвелин Барниг. Конечно, это было всего лишь случайное совпадение, ибо имя Кромер никоим образом не было связано с титулом – граф Кромер. Тем не менее это обстоятельство сыграло свою роль: будущий император Эфиопии Хайле Селассие передал большую часть своего состояния в руки Чарльза Кромера второго, унаследовавшего банк в 1911 году.
Когда в 1930 году Рас Тафари под именем Хайле Селассие стал императором Эфиопии, хранящийся на его счету в «Банке Кромера» запас золота увеличивался ежегодно в среднем на 100 000 унций. По соглашению с правительством Великобритании в 1944 и 1945 годах из Эфиопии ежемесячно экспортировалось до 8000 унций. Еще большее количество было вывезено неофициально.
В 1950-х годах по совету молодого Чарльза Кромера, в тот момент наследника, готового заменить своего стареющего отца, огромное состояние Селассие было разделено и определенные его части помещены в банки американских финансовых магнатов на Уолл-стрит и в Швейцарии. Эта политика еще более энергично проводилась с 1955 года, когда Чарльз Кромер-третий в возрасте тридцати одного года стал главой банка. В результате всех финансовых операций состояние императора Хайле Селассие к середине 1970-х годов превысило 2,5 миллиарда долларов.
Сэр Чарльз был уверен, что это богатство находилось в полной безопасности и, в связи со смертью Селассие, его банк в частности, равно как и банки его коллег в Швейцарии и Нью-Йорке продолжат получение прибыли, которая определяется постоянным ростом стоимости золота. Он также считал, что новое правительство Эфиопии должно хорошо представлять, что не располагает никакими рычагами для оказания какого-то давления, чтобы завладеть сейфами с золотом императора.
В таком случае, зачем этот визит?
Раздался приятный звук зуммера телефона внутренней связи. Кромер наклонился над микрофоном, нажал клавишу и вежливо произнес:
– Да, мисс Ятс?
– Мистер Юфру хотел бы видеть вас, сэр Чарльз.
– Прекрасно. Проведите его сразу же ко мне.
Кромер считал важным, чтобы каждый новый посетитель, еще не составивший представления о хозяине кабинета, слышал бы тон его голоса – мягкий, интеллигентный, с легким намеком на лесть.
В шести милях от Сити, в пригороде Лондона, вытянувшемся в восточном направлении, в квартале невысоких и однообразных зданий, двое мужчин, хозяин квартиры и его гость, вели неспешный разговор. Они сидели в гостиной, окна которой были плотно задернуты тяжелыми шторами. На столе лежали открытая упаковка нарезанного белого хлеба, маринованный лук, стояла тарелочка с маргарином и несколькими ломтиками сыра и четыре банки с пивом «Гиннесс».
Один из мужчин был высокий и худой, с копной белых вьющихся волос и внимательными голубыми глазами. Звали его Питер Халлоран. На нем были джинсы, потрепанные спортивные туфли и куртка из
