- Кони не просто дочь друга. Она моя крестница, и я очень серьезно отношусь к этому обстоятельству.
- Видимо, можно добавить, что вы к тому же ее очень любите, как, впрочем, и ее родителей и братьев.
- Это вы тоже вычитали в деловых журналах? Посмотрите на меня, Валентина, посмотрите на меня и скажите, почему вы хотели это узнать? Почему вам это не безразлично? - Пристально всматриваясь в нее, Рейф напряженно ждал ответа.
- Не знаю, - наконец тихо произнесла она. Не было смысла больше лгать ни себе, ни ему. - Наверное, по тем же причинам, по каким вы приехали сюда.
- Мне бы очень хотелось увидеть человека, который обучал вас правилам самозащиты, - неожиданно улыбнувшись, проговорил Рейф.
- Вы хотели сказать, правилам полемики, не так ли?
- Искусство полемики и искусство самозащиты... - Он задумчиво махнул рукой. - Иногда это почти одно и то же.
- У меня было много учителей и в той, и в другой науке. Лучшим был Ким. Выходец с востока, он обучал нас, всех О'Хара, искусству защищать себя психически так же, как и физически.
Рейф сильно подозревал, что в ее жизни были и другие учителя, о которых она со временем тоже расскажет ему. Как бы желая закончить разговор, Валентина встала и подошла к окну. Погода действительно резко испортилась. Явно надвигался шторм. Шторм был и в ее душе. Не в силах больше сдерживаться, она спросила глухим голосом:
- Так зачем вы все-таки приехали? Рейф медленно поднялся с кресла, медленно подошел к ней и, обняв за плечи, крепко прижал к себе.
- Я приехал потому, что не мог поступить иначе.
- Не понимаю.
Жар и мощь его тела, казалось, обжигали ее. Страстное желание быть любимой - давно забытое чувство - внезапно охватило все ее существо. В панике она рванулась прочь от него, от этого давно забытого чувства, от себя самой.
Рейф остался неподвижно стоять у окна, понимая, что, если сделает сейчас хоть шаг к Валентине, она отдастся ему и пути назад уже не будет. Но время еще не пришло. Слишком быстро. Слишком многое еще надо понять. Он больше не дотронется до нее, пока она сама не захочет. Пока призраки прошлого не перестанут тревожить ее.
- Думаю, ты все понимаешь, Валентина, - прошептал он еле слышно. - Ты просто не хочешь признаться себе в этом. На самом деле ты прекрасно знаешь, чего хочешь, чего мы оба хотим.
Она сделала еще один шаг в сторону.
- Вы не в курсе, что я... Нет! Вы не правы. Нет! Нет! Нет!
- Да. - И, сделав шаг к ней и нарушив только что самому себе данное слово, провел рукой по ее лицу от виска до уголков губ. - Ты станешь моей, потому что мы оба хотим этого.
Она в первый раз за день поглядела ему прямо в глаза.
- Я не гожусь для любовной интрижки.
- Я тоже. То, что происходит между нами, никак не подходит под это понятие.
- Ты говоришь так уверенно...
- Потому что я понял это уже тогда, в горах, когда обнимал тебя, желая разделить с тобой твои сны.
- Даже несмотря на то, что они о другом мужчине?
- Несмотря ни на что.
- На твоей яхте есть и компас, и секстан, и карты, верно?
- Конечно, всего этого даже больше, чем нужно.
- Значит, ты с самого начала был уверен, что не уедешь?
- Не так скоро и только вместе с тобой. Она не имела понятия, что у него на уме, но спросить не решилась. В любом случае теперь уже поздно было говорить об отъезде. Пускаться в плавание в такую погоду было равносильно самоубийству.
- Похоже, ты все продумал. Скажи, погода испортилась тоже согласно твоему плану?
- Нет, но я всегда полагаюсь на милость Бога и матери-природы. Очень любезно с их стороны избавить меня от очередного сражения.
- В доме только одна обустроенная спальня. Моя.
- И очень любезно с твоей стороны предложить мне разделить...
- Вы сошли с ума, Рейф Кортни!
- В таком случае диван меня тоже устроит. - И чтобы прекратить дальнейшие пререкания, он закрыл ее рот своими губами. Нежно целуя ее, гладя по голове и шепча что-то бессвязное на ухо, он тихо подталкивал ее к камину и, наконец усадив в кресло, спокойно уселся напротив и с самым невозмутимым видом продолжил прерванное чаепитие.
Глава 8
Вот уже три дня он был ее гостем. То он помогал ей докрашивать потолок в одной из комнат, то рыбалка слишком затягивалась и становилось слишком поздно и опасно отплывать - так или иначе, каждый день находился новый предлог, чтобы остаться.
Вот уже три ночи он лежал на диване в двух шагах от ее комнаты, напряженно вслушиваясь, готовый вскочить при первом тревожном вскрике. Но кошмары больше не мучили Валентину, и под утро Рейф засыпал, убаюканный шумом моря и шелестом листвы. Три дня он вставал в одно время с ней и проводил рядом весь день, и уже начинало казаться, что так должно быть всегда. Что ему вообще не надо уезжать.
Валентина вела себя совершенно естественно, не слишком уделяя ему внимание, но явно и не тяготясь его присутствием. В другой женщине это могло бы показаться неким изощренным кокетством, но только не в ней. Лишь иногда, когда их пальцы или плечи слегка соприкасались, Рейф ощущал легкую дрожь ответного желания, но уже через секунду понимал, что, возможно, принимает желаемое за действительное. Никогда в своей жизни он не встречал подобных женщин, такого удивительно волнующего сочетания силы, цельности и невинности.
- Валентина, о чем ты думаешь, когда приезжаешь сюда? - Они медленно брели по берегу. - О чем ты думаешь сейчас?
- Да так, ни о чем конкретном. О всяких пустяках.
- А о Дэвиде ты думаешь?
Валентина напряглась и сделала слабую попытку забрать у него руку. Она понимала, что рано или поздно он заговорит с ней о Дэвиде, но все равно растерялась. Она хотела крикнуть: 'Да! Всегда! Только о нем!', но врожденная ирландская честность и прямота не позволили. Это не было бы ложью, но и правдой это не было. Все чаще и в мыслях, и во сне ее тревожили глаза, голос и легкие, такие желанные прикосновения, но они принадлежали не Дэвиду. Она ни за что не решилась бы сказать это вслух, поэтому промолчала.
- Тебя ведь мучили кошмары, когда ты приехала сюда?
- Да.
- Но теперь они прекратились? Ты скажешь мне, когда это произошло?
Женщина обернулась и посмотрела ему прямо в глаза.
- Зачем? Ты и сам прекрасно знаешь когда.
