— Ты вызвался добровольно.
— Да, я доброволец. Но это не значит, что я должен хохотать от радости по этому поводу. Ладно, снимай.
Художник отошел и полюбовался на свою работу. На обоих бортах и крыльях тяжелого транспортного самолета Анан-13 красовались черные кресты.
— Символично, но не слишком красиво, — сказал он. — Коли бы ты читал историю, чего, конечно, не делал из-за своей лени, ты бы узнал этот знак. Узнаешь?
Хеймянкель пожал плечами и тщательно заправил распылитель серебряной краской.
— Это германский крест, поверженный Давидом — израильтянином, — вот что это такое. Это не красиво, и я опять же не могу понять, что бы это значило. Знает ли правительство, что оно делает? Я бы тебя спросил, да ты тоже не знаешь.
Затем новый символ прикрыли большими летами бумаги на липкой ленте, бумагу тщательно закрасили, чтобы никто не заметил следов проделанной работы.
Амрай Бен-Хаим был очень встревожен. Он сидел, сгорбившись в своем любимом кресле, глядя в никуда, а на столе перед ним остывал стакан чая с лимоном. Лишь когда внимание его привлек стрекот вертолета, он быстро выпрямился и посмотрел на дверь.
Вошла Двора с пакетом.
— Новое сообщение и опять от полицейского из Безопасности, — сказала она. — У меня уже мурашки бегают по коже. Каждый раз, вручая мне что-то новое, он улыбается и ничего не говорит.
— Рефлекс садизма. — Бен-Хаим принял толстый конверт, — Он не имеет представления о содержании. Просто таким людям нравится, когда другие страдают. — Он встряхнул знакомую металлическую коробочку, набрал комбинацию, и она раскрылась. Он взял дискету, находившуюся в ней, и поместил в компьютер.
На экране появились неулыбчивые черты Сергуд-Смита.
— Это наша последняя связь, Бен-Хаим, — сказал он. — Сейчас, как и было указано, ваша пехота и авиация готовы к операции. Точная цата будет вам сообщена позже, и вы должны вылететь в соответствие с планом. Вам предстоит все время лететь в темноте, так что позаботьтесь о визуальном и спутниковом ориентировании. Вы уже получили данные о радарных сетях. Не забывайте ни в коем случае, что точное время — единственная гарантия успеха. Сергуд-Смит опустил глаза и чуть улыбнулся.
— Я получил множество докладов, что вы переместили за пределы страны большую часть населения. Очень разумно. Всегда есть возможность проколов, даже если все идет идеально. Или, быть может, вы мне не доверяете? У вас для этого нет причин. Как бы там ни было, вы взяли правильный курс, и победа будет вам наградой. Я надеюсь быть в Спейсконценте в Мохавке во время вашего прибытия. Если вы забудете, прикажите своим солдатам не стрелять в меня, Бен-Хаим. До свидания. Молитесь за успех нашего предприятия.
Изображение исчезло. Бен-Хаим, тряся головой, отвернулся от экрана.
— Не стрелять в него! Да я сдеру с него кожу заживо, если что-нибудь будет не так!
Фрайер тяжело дышал, поднимая сумку по ступенькам, делая по одному шагу. Гранатомет он повесил на плечи, чтобы держаться свободной рукой за перила. Было жарко, и пот оставлял полосы на пыльном лице. Следом за ним мальчишка тащил тяжелый саквояж с гранатами.
— Сюда, — Фрайер осторожно открыл дверь, предварительно заглянув в комнату, чтобы убедиться, что окна зашторены. — Все в порядке, парень. Поставь гранаты под окно и ступай. Даю тебе десять минут, чтобы исчезнуть отсюда. Ступай быстрее и нигде не задерживайся. Если тебя заприметит лондонский компьютер, тебе конец.
— Можно мне остаться, Фрайер? Я помогу тебе смыться, тебе же тяжело на одной ноге.
— Не тревожься, парень, они не получат старого Фрайера. Они меня однажды взяли, теплого и хорошего, предоставили мне эту ногу и турне по лагерям в Хайландах. Мне этого хватило по горло, можешь поверить. Я к ним больше не вернусь. Но тебе надо уходить, и это приказ.
Весело насвистывая, Фрайер присел на сумку и прислушался к удаляющимся шагам за спиной. Хорошо. Одна забота с плеч долой. Он достал сигарету — тонкую, черную, почти чистая марихуана. Несколько добрых затяжек настолько его подбодрили, что он почти перестал замечать боль в ноге. Он докурил, дожидаясь, пока сигарета начнет жечь губы, затем выплюнул окурок и раздавил его каблуком. Потом отодвинул шторы и аккуратно поднял окно. Со стороны Мэрилибы налетел легкий ветерок, принеся звуки густого транспортного потока. Проходил военный конвой, и он прижался к стене и подождал, пока не скроется из виду колония. Когда шум затих, он открыл сумку. Вытащив одну из гранат, взвесил грубый цилиндр в руке. Граната была сработана вручную из металлолома, тщательно обточена и снаряжена. Когда он опробовал гранатомет на пустыре, лишь один выстрел из двенадцати давал осечку. С тех пор мастера его наладили, так ему было сказано. Хорошо, если так. Поставив гранатомет на сошки, он опустил гранату в отверстие ствола. Достигнув дна, она щелкнула. Хорошо. Фрайер наклонился и посмотрел через улицу на серые утесы Центрального Управления Безопасности.
Ни единого окна не украшало мрачный фасад. Штаб-квартира британской, а сейчас, возможно и всемирной Безопасности, цель первостепенной важности. Если расчеты правильны, снаряд должен опуститься точно за ограждением на крыше здания. Есть только один способ проверить.
Гранатомет выстрелил, и приклад резко толкнул его в плечо. Он увидел как черное пятно перелетело через ограждение. Отлично. Он зарядил вторую гранату, и, выстрелив, увидел, что с крыши поднимается клубами белый дым.
— Неплохо, старина, — сказал он весело, и стал стрелять, стараясь класть гранаты как можно теснее одну к другой. Термитная смесь в гранатах могла прожечь что угодно, так сказал ученый. Он был совершенно прав.
Теперь уже ревела тревога, и на улицах внизу начали появляться вооруженные люди. Фрайер отскочил от окна, чтобы его не смогли увидеть, затем улегся на пол и продолжал стрелять из такого положения.
— Черт бы тебя побрал! — свирепо пробормотал он, перекатываясь и переворачивая гранатомет, чтобы выбросить на пол не сработавшую гранату. Она вывалилась и покатилась, шипя и потрескивая. Он бросился к ней, схватил и, выругавшись от боли в руке, выбросил в окно. Внизу послышался разрыв и крики боли. «Поделом вам, ублюдки! — подумал он. — Нечего лезть.»
Он подполз к двери, не обращая внимания на боль в руке, и выстрелил вниз по лестнице. Вновь послышались вопли и стрельба. Стая пуль пронеслась над его головой. Это должно было из занять на какое-то время.
Когда они высадили дверь, у него оставались всего две гранаты. Одну он выпустил в нападающих, и тянулся за последней, когда его пронзили пули. Он умер мгновенно, лежа под окном на спине и глядя на клубы дыма, поднимающиеся снаружи.
Адмирал подошел и остановился перед сияющим цилиндрическим дисплеем. Дисплей занимал почти тридцать кубических метров пространства и находился в центре Боевой Рубки. Он был трехмерным, и смотреть можно было с любой стороны. В зоне видимости цилиндра вдруг оказалась группа сияющих символов, выстроившихся в пятнистую белую линию, линия помчалась вверх и исчезла.
— Они очень далеко, — сказал Онегин.
Вторая ломаная линия огней протянулась от вражеского флота до самого пола.
— Это проекция их курса в будущем.
— Хорошо, — проворчал адмирал, — где мы до них доберемся? Возникла голубая сфера Земли со своими спутниками и Луной на орбите. Линия курса протянулась к ней.
— Это проекция на настоящий момент без учета возможности изменений, — пояснил Онегин. — Хотя в дальнейшем изменения не исключены, как в этом случае.
— Красная линия превратилась во множество дуг, каждая из которых превратилась затем в отдельный космический объект. Адмирал вновь заворчал.
— Земля, Луна, мощные спутники, колонии и все остальное. Хорошо, что мы здесь, усвойте этот урок, Онегин. Мы защищаем Землю. Этим преступникам неминуемо придется пройти мимо нас, а это будет непросто сделать. И ведет их мой старый друг Скугаард. Какая радость! Я собственноручно покараю
