— Это ничего не значит…
— Для меня это значит многое. Дай мне пальто. Я ухожу.
— Но деньги… Ты обещал.
— Два фунта за выпивку. Больше ты не получишь.
Когда она вручала ему пальто, у нее была уже наготове вторая записка.
«С тобой свяжутся».
Она взяла его за руки и быстро поцеловала в щеку, прежде чем отпустить. Прошла почти целая неделя, прежде чем с Яном вновь связались. Работа в лаборатории продолжалась, он отдался ей целиком. Хотя ему по-прежнему грозила опасность — а с тех пор, как он связался с подпольем, она, вероятно, неизмеримо возросла — он стал значительно спокойнее. И менее одинок, а это было важно. Пока он не поговорил с Сарой, ему совершенно не с кем было поделиться, не с кем поговорить о своих открытиях и сомнениях. Теперь с одиночеством было покончено, поскольку он верил, что вскоре к нему придут.
За несколько недель работы у него вошло в привычку заходить в бар возле лаборатории — выпить рюмочку—другую, прежде чем идти домой. Бармен, толстый, дружелюбный, был специалистом по коктейлям. Репертуар его, похоже, не ведал границ, и Ян остановился на полудюжине самых интересных смесей.
— Брайан, как называется тот горько-сладкий напиток, что я пил несколько дней назад?
— Коктейль «Негроне», Ваша честь. Происхождение итальянское. Вам понравилось?
— Да. Похоже, он помогает расслабиться.
Ян потягивал напиток, а разум его трудился над проблемой ориентации цепей солнечных элементов, и тут вдруг кто-то сел на стул рядом с ним. Женщина. Он понял это, когда его руки коснулась норковая шуба. Голос был очень знаком, хотя акцент отсутствовал.
— Как дела, Ян? Ведь вы Ян Кулозик, не правда ли?
— О, привет. — Лучшее, что он смог сказать.
— Я была уверена, что это вы, хотя готова поклясться, что вы не вспомнили маленькую Цинтию Бартон; мы встречались на той ужасной вечеринке несколько недель назад. Ваш напиток смотрится великолепно. Закажите мне, пожалуйста, что-нибудь подобное.
Это была Сара, но совершенно другая Сара. Косметика и платье были под стать шубе. Как и акцент.
— Приятно видеть вас вновь.
— Я тоже очень рада… О, это просто прекрасно, как раз то, что рекомендовал доктор. Но вы не находите, что здесь ужасно шумно — все эти люди, музыка? Давайте допьем и покатим к вам. Помните, вы в тот раз очень настаивали на том, чтобы меня порисовать. Правда, мне показалось тогда, что это лишь предлог, чтобы забраться ко мне под панталоны, но сейчас я в этом не уверена. Вы такой серьезный молодой человек, что, возможно, действительно рисуете, и я рискну честью, чтобы это узнать.
Так продолжалось и дальше, даже в кэбе, и Ян понял, что ему не обязательно говорить — достаточно лишь слушать. Только после того, как закрылась дверь в его квартиру, она замолчала и серьезно посмотрела на него.
— Все в порядке, — сказал он… — Я установил множество датчиков тревоги, жучков-детекторов и сигнальных устройств, и эта лампочка говорит, что все в порядке. Я бы узнал, если бы кто-нибудь попытался сюда проникнуть. Могу я спросить, кто такая Цинтия Бартон?
Сара сбросила шубу в кресло и оглядела комнату.
— Одна особа, весьма похожая на меня. Не двойник в деталях, но с моей комплекцией и цветом волос. Когда она уезжает — а сейчас она в загородном доме в Йоркшире — я пользуюсь ее личиной, чтобы вращаться в высших кругах. Это довольно удобно.
— Я рад, что она уехала. И рад видеть тебя.
— Я тоже очень рада. Тем более, что со времени нашей последней встречи кое-что произошло.
— Например?
— Я расскажу тебе подробнее чуть позже. Хочу, чтобы прежде ты получил ясную картину ситуации в целом. Человек, с которым в прошлый раз у тебя не состоялась встреча — кодовое имя Джон — сейчас на пути сюда. Я приехала первой, чтобы сказать тебе, что случилось. У тебя здесь потрясно, — сказала она вдруг, сменив тему.
— Это не моя заслуга. Когда я купил эту квартиру, я встречался с девушкой, воображавшей себя декоратором интерьеров. Ее талант, мои деньги — и вот что у нас получилось.
— Почему ты говоришь: воображавшей? Она, похоже, довольно опытна.
— Видишь ли, это не женское дело.
— Самец, шовинист, свинья.
— Что это значит? Звучит не слишком благозвучно.
— Верно. Это архаичные термины презрения, и я прошу прощения. Это не твоя вина. Ты вырос в обществе с жесткой мужской ориентацией, где женщин уважают, но считают гражданами второго сорта…
Зазвенел колокольчик, и она вопросительно подняла бровь.
— Входная дверь. Наверно, это Джон.
— Похоже. Ему дали ключ от здания и сообщили номер твоей квартиры. Ему лишь известно, что это всего-навсего безопасный дом, в котором мы встречаемся; у него не было возможности обнаружить, что ты здесь живешь. Я знаю, что это не идеально, но в то же время лучшее, что мы смогли придумать в такой спешке. В сущности, он является активным членом организации, и в этом контакте играет лишь роль источника информации. Но лучше на день. — Она вытащила из сумочки исказитель лица и темные очки. Я его впущу.
В ванной Ян натянул на голову эластичную маску. Эффект был поразительный. Взглянув в зеркало, он увидел незнакомца. Если он сам себя не мог узнать, то и человека по имени Джон, опознать будет не в состоянии, если у того на лице такая же маска.
Сара разговаривала с приземистым, коренастым мужчиной. Он снял пальто, но оставил шляпу и перчатки. Сара была без маски, что означало: она знакома с обоими.
— Джон, — сказала она, — это Билл. Человек, который хочет задать вам несколько вопросов.
— Я к вашим услугам, Билл. — Голос у него был сочный, интеллигентный. — Что вы хотели бы узнать?
— Я не знаю с чего начать, что спросить. Я слышал об Израиле кое-что, отличное от традиционного мнения, — и полагаю, что в моих познаниях существует пробел. Меня интересует не то, чему нас учили в школе.
— Ну что ж, хорошее начало. У вас возникли сомнения, и вы увидели, что мир не таков, каким вы себе его рисовали. Поэтому мне не нужно тратить время, чтобы убедить вас раскрыть глаза Может, присядем’.
Джон сел в кресло, и скрестил нога поудобней. Говорил он так, будто читал лекцию, подчеркивая жестами то или иное утверждение. Было очевидно, что он из преподавателей. Вероятно, историк.
— Давайте вернемся к двадцатому столетию и взглянем повнимательней на события, происшедшие тогда. Пусть ваш мозг будет «табула раза»,[1] и не перебивайте меня вопросами. Потом для этого будет достаточна времени. Мир двухтысячного года часто изображался в изучаемых вами книгах, но на самом деле был совсем не таким, как вас учили, В те времена на планете существовали различные степени свободы личности и формы правления варьировались от либеральных до весьма деспотичных. Все это изменилось в последующие годы. Вас учили, что вина за это лежит на Вредителях. Во многом это соответствует действительности. — Он закашлялся. — Милочка, можно попросить стакан воды?
Сара принесла ему воды, и он продолжал:
— Никто из Вредителей, вождей и правительств мира не замечал истощения природных ресурсов до тех пор, пока не оказалось слишком поздно. Население разрослось, ресурсов стало не хватать, иссякло ископаемое топливо. Возник страх перед ядерной войной, способной опустошить мир, но очевидно, эту опасность осознавали все власти на планете потому, что «большой бум» так и не произошел. Само собой, не обошлось без атомных инцидентов в Африке, при этом использовались бомбы, отнесенные к разряду
