Я давно знаю его и полагаю, что он один стоит целого отряда. А еще прошу дозволения взять с собой мальчика Коцатля: когда я соберусь в дорогу, он уже поправится.
Ауицотль пожал плечами.
– Что касается куачика, то мы издадим указ об увольнении его с воинской службы: так и так он по возрасту годится уже только для возни с малолетками да новичками. Ну а раб принадлежит тебе, и ты волен распоряжаться им сам, по своему усмотрению.
– Мой господин, я предпочел бы взять с собой Коцатля не как раба. Этот мальчик верно служил мне, и теперь, когда с ним случилось несчастье, мне хотелось бы отблагодарить его, подарив свободу. Могу я просить Чтимого Глашатая официально сделать его свободным человеком? Он будет сопровождать меня не как раб, но как партнер, имеющий свою долю в этом предприятии.
– Мы поручим писцу подготовить указ о его освобождении, – ответил Ауицотль. – А пока мы не можем удержаться от замечания о том, что это будет самая странная по составу купеческая экспедиция, когда-либо отправлявшаяся из Теночтитлана. Куда ты совершишь свое первое путешествие?
– В земли майя, владыка Глашатай, и обратно, если боги позволят. Икстли-Куани бывал там раньше, и это одна из причин, почему я хочу, чтобы он мне сопутствовал. Надеюсь, что мы вернемся со сведениями, представляющими интерес и ценность для моего господина.
Я не стал добавлять, что страстно надеялся вернуться еще и с восстановленным зрением. Говорили, что лекари майя способны творить чудеса, и это стало самой главной причиной, побудившей меня отправиться именно в их страну.
– Твои просьбы будут исполнены, – провозгласил Ауицотль. – Ты будешь приглашен в Дом Почтека для собеседования.
Он поднялся со своего покрытого шкурой гризли трона, давая понять, что беседа окончена.
– Нам будет интересно потолковать с тобой снова, почтекатль Микстли, когда ты вернешься. Если вернешься.
Придя обратно в свои покои, я обнаружил, что Коцатль проснулся, сидит на постели и, закрыв лицо руками, рыдает так горестно, словно его жизнь кончена. В известном смысле, так оно и было. Но когда я вошел, на его лице сначала отразилось изумление, потом радостное узнавание, и наконец оно осветилось лучезарной улыбкой.
– Я думал, ты умер, – простонал мальчик и, выбравшись из одеял, неуклюже заковылял ко мне.
– А ну обратно в постель! – скомандовал я, поднял его и отнес назад, причем Коцатль все время без умолку тараторил:
– Кто-то схватил меня сзади, я не успел ни убежать, ни вскрикнуть. А когда очнулся, лекарь сказал, что во дворце ты еще не появлялся, вот я и решил, что тебя убили. А на меня напали для того, чтобы я не смог тебя предупредить. Потом я опять потерял сознание, а когда пришел в себя – один, на твоей постели, – то и вовсе решил...
– Тсс, малыш, – сказал я, подтыкая ему одеяло. – Успокойся!
– Но я подвел тебя, хозяин, – проскулил он. – Я упустил твоего врага!
– Нет. Чимальи до меня не добрался, потому и набросился на тебя. Я в большом долгу перед тобой и позабочусь, чтобы этот долг был уплачен. Обещаю, что, когда придет время и Чимальи снова окажется в моей власти, ты сам решишь, какая кара ему подходит. А сейчас, – печально пробормотал я, – скажи, ты знаешь, что за рану тебе нанесли?
– Да, – ответил мальчик, закусив губу, чтобы она не дрожала. – Когда это произошло, я лишь почувствовал страшную боль и потерял сознание. Добрый целитель позволил мне оставаться в обмороке до тех пор, пока он... пока он делал то, что мог. Но потом лекарь поднес к моему носу что-то пахнувшее так сильно, что я чихнул, очнулся и увидел, где он меня зашил.
– Бедняжка, – сказал я.
Мне очень хотелось утешить мальчика, но я не знал как. Коцатль пробежал рукой вниз по одеялу, осторожно ощупывая себя, и робко спросил:
– Это что, я теперь стал девчонкой?
– Что за глупости? С чего ты взял?
– Ну да, – фыркнул он, – думаешь, я не знаю, чем отличаются мужчины от женщин? Я видел раздетую женщину, помнишь нашу бывшую госпожу в Тескоко? У нее между ног вместо тепули была дырочка. И у меня, я посмотрел, когда целитель накладывал повязку, теперь осталось то же самое.
– Вовсе это не то же самое, – твердо заявил я, – а ты никакая не девчонка. Ты куда в большей степени мужчина, чем этот подлец Чимальи, нанесший тебе удар сзади, исподтишка, как делают только женщины. Знаешь, Коцатль, многие воины получали в бою похожие раны, и это ничуть не помешало им остаться бойцами. Некоторые даже становились еще более грозными и свирепыми, чем раньше.
– Тогда почему, – упорствовал мальчик, – у всех, кто узнает о моей ране, и у лекаря, и у тебя, господин, такие унылые физиономии?
– Видишь ли, – ответил я, – дело в том, что из-за этой раны ты никогда не сможешь стать отцом.
– Вот как? – воскликнул он, к моему удивлению только обрадовавшись. – Это не страшно. Честно скажу, я сам никогда не видел ничего хорошего в том, чтобы быть ребенком, и не желаю этого несчастья ни для кого другого. Но... выходит, я не смогу быть и мужем?
– Не обязательно. Просто тебе подойдет не всякая жена. А только такая, которой будет довольно того супружеского удовлетворения, какое ты сможешь ей дать. Ты ведь доставлял удовольствие некой, не будем поминать ее по имени, госпоже в Тескоко?
– Она сказала, что да. – Мальчик снова улыбнулся. – Спасибо за то, что успокоил меня, хозяин. Я ведь раб и не смогу многого добиться в жизни, поэтому хотел бы обзавестись хотя бы женой.
– Отныне, Коцатль, ты больше не раб, а я тебе не хозяин.
