по четырем сверткам. В виде поделок груз был уже далеко не таким громоздким, как исходный материал, так что мы вчетвером должны были без особого труда доставить его домой, не прибегая к помощи носильщиков. Первым делом мы отнесли свои сокровища в ближайшую гостиницу, где привели себя в порядок, подкрепились и остались на ночь.
На следующий день я выбрал из наших новых приобретений один предмет – ножны для маленького ножа, на которых был выгравирован Кецалькоатль, уплывающий в море на сплетенном из змей плоту, и пока Коцатль с Пожирателем Крови показывали моей невесте достопримечательности города, облачился в лучшее платье и, направившись во дворец, испросил аудиенции у тамошнего правителя, табаскуба. Не знаю уж, почему вы, испанцы, положили его титул в основу названия целой страны, назвав Табаско большую часть бывших земель ольмеков.
Владыка принял меня достаточно любезно. Как и большинство представителей других народов, он вряд ли питал к Мешико особую любовь. Однако его страна жила за счет торговли, а наши торговцы были самыми многочисленными и богатыми.
– Владыка табаскуба, – сказал я, – один из твоих умельцев, мастер по имени Такстем, изготовил партию редкостных изделий, которые я рассчитываю продать с большой выгодой. Однако, по моему разумению, первый образец нового товара должен быть преподнесен правителю этой земли. Так что позволь мне подарить тебе вот это от имени Чтимого Глашатая Мешико, Ауицотля из Теночтитлана.
– Ну что же, дар щедрый, да и жест весьма продуманный, – промолвил он, рассматривая ножны с нескрываемым восхищением. – До чего же искусная работа! В жизни не видел ничего подобного.
В качестве ответного подарка табаскуба дал мне маленькое перо золотого порошка для мастера Такстема и короб с покрытыми золотом не только для красоты, но и для пущей сохранности удивительными обитателями моря (морской звездой, веткой коралла и морскими коньками), попросив передать эту диковину от его имени Чтимому Глашатаю Ауицотлю. Из дворца я вышел с приятным чувством: кажется, я поспособствовал, пусть и совсем чуть-чуть, налаживанию добрососедских отношений между ольмеками и мешикатль.
Разумеется, я не преминул упомянуть об этом, когда сразу по прибытии в Сердце Сего Мира предстал пред очами Ауицотля. Я надеялся, что подарок поможет мне умилостивить Чтимого Глашатая: мне так хотелось, чтобы он позволил совершить наш с Цьяньей брачный обряд одному из главных придворных жрецов. Однако Ауицотль лишь бросил на меня сердитый взгляд, прорычав:
– Как ты смеешь просить нас о подобной милости, в то время как дерзко ослушался наших прямых указаний?
– Я? Ослушался? Но каких указаний, мой господин? – спросил я с искренним недоумением.
– Когда ты доставил нам отчет о своем первом путешествии на юг, я предупредил тебя, что вскоре ты нам понадобишься для последующего обсуждения твоего донесения. А ты вдруг взял и исчез, тем самым лишив Мешико возможности развязать столь нужную и полезную войну. Сначала ты пропадаешь неведомо куда, а потом, заявившись через два года, смеешь просить у нас покровительства в связи с предстоящей свадьбой.
– Чтимый Глашатай, – промолвил я, все еще пребывая в растерянности, – поверь, я никогда не позволил бы себе уйти вопреки приказу своего владыки. Я тогда, должно быть, чего-то не понял. Да признаться, я и до сих пор не понимаю, о какой упущенной возможности идет речь и о какой войне ты толкуешь.
– Из твоего письменного отчета следовало, – прорычал правитель еще более грозно, – что ваш караван подвергся нападению разбойников-миштеков. А мы, да будет тебе известно, никогда не позволяли разбойникам безнаказанно грабить наших почтека. – По правде сказать, у меня сложилось впечатление, что на меня юй-тлатоани гневался значительно больше, чем на разбойников. – Останься ты на месте, чтобы выступить с жалобой, у нас появился бы хороший повод послать против этих миштеков войска. Но при отсутствии жалобщика...
Я с должным смирением и покорностью пробормотал подобающие извинения, но тут же добавил:
– Мой господин, невелика честь взять верх над жалкими миштеками, да они и не обладают ничем таким, ради чего их стоило бы побеждать. Однако на сей раз я вернулся из чужих краев с новостями о народе, у которого имеются сокровища, ради которых можно затеять поход, не говоря уж о том, что они заслуживают наказания, ибо обошлись со мной весьма грубо и непочтительно.
– Кто посмел обидеть нашего купца? И какими такими сокровищами это племя обладает? Ну-ка выкладывай! Возможно, тебе и удастся оправдать себя в наших глазах.
Я рассказал правителю о своем путешествии на морское побережье, о том, что там, на вдающихся в море скалах, обитает дикая и злонравная ветвь племени гуаве, именующаяся чонталтин, или цью, или попросту «бродяги». Я поведал Чтимому Глашатаю, что только этому племени известно, когда и куда следует нырять за морскими улитками, которые, хотя и весьма неприглядны с виду, выделяют поразительную темно-пурпурную краску, которая никогда не выцветает и не меняет цвет. Я упомянул о том, что такой уникальный товар будет поистине бесценным, а потом рассказал владыке, как мой проводник- сапотек был зверски убит «бродягами» и как мы с Цьяньей едва избежали подобной участи. Мой рассказ привел Ауицотля в такое возбуждение, что он вскочил со своего медвежьего трона и принялся мерить шагами зал.
– Да, – сказал он, хищно ухмыльнувшись. – Столь гнусное преступление, направленное против одного из наших почтека, вполне оправдало бы карательный поход, а один только пурпур с лихвой возместит все расходы. Но стоит ли нам довольствоваться укрощением одного лишь жалкого племени гуаве? В той стране наверняка немало и других сокровищ, достойных того, чтобы они стали нашими. Не так давно, при моем отце, Теночтитлан уже заставлял покоряться себе этих гордых сапотеков.
– Осмелюсь напомнить Чтимому Глашатаю, – торопливо промолвил я, – что его почтенному отцу Мотекусоме не удалось удержать завоеванную страну в покорности прежде всего в силу ее отдаленности. Для покорения сапотеков Мешико пришлось бы содержать там постоянные гарнизоны, а как в таком случае снабжать находящихся столь далеко наших воинов? Даже если бы нам удалось установить и поддерживать свою власть над этой страной, расходы намного превзошли бы возможные выгоды.
– Похоже, – проворчал Ауицотль, – у тебя всегда найдутся доводы против достойной войны...
– Не всегда, мой господин. Но в данном случае я бы предложил заручиться поддержкой сапотеков в качестве союзников. Они посчитают для себя большой честью выступить против гуаве бок о бок с мешикатль. А потом можно обложить побежденных данью, лучше всего в виде их драгоценного пурпура, но не в нашу пользу, а в пользу правителя земли Уаксьякак господина Коси Йюела.
– Что за вздор? Ты предлагаешь мне затеять войну, сражаться, победить, а потом отказаться от плодов
