кабинетам, где их обследовали и допрашивали, и в конце концов они уже начали падать с ног от усталости и потеряли способность соображать от стимуляторов и других лекарств. На их вопросы все так же не отвечали и лишь убеждали не тревожиться и уверяли, что, как только закончится обследование, о них позаботятся. И когда плавный ход событий нарушился, это оказалось долгожданным сюрпризом; причем, очевидно, неожиданным для всех. Джино вел очередную беседу; на сей раз с мобилизованным профессором истории, носившим на залитом соусом кителе полевой формы блестящие пластинки капитана. Охрипший после многодневного почти непрерывного допроса Джино держал микрофон, почти прижимая его к губам, и говорил шепотом.
— Вы можете сказать мне, кто был министр финансов при Линкольне? — спросил капитан.
— Какого дьявола я должен это знать? И очень сомневаюсь, что в этой богадельне найдется хоть один человек, который знал бы это — кроме вас. А вы знаете?
— Конечно…
Дверь без стука распахнулась, и на пороге возник полковник с нарукавной повязкой военной полиции. Очень серьезный мальчик на побегушках; его появление произвело на Джино впечатление.
— Я пришел за майором Ломбарди.
— Вам придется подождать, — возразил капитан-историк, наматывая на кулак свой и так уже ни на что не похожий галстук. — Я еще не закончил.
— Это неважно. Майор немедленно отправится со мной.
Они молча промаршировали через множество залов, пока не пришли в просторную комнату отдыха. Дэн, расслабленно раскинувшись в глубоком кресле, попыхивал сигарой. Громкоговоритель на стене что-то монотонно бормотал.
— Хочешь сигару? — спросил Дэн и, не дожидаясь ответа, толкнул коробку через стол.
— Чем нас будут развлекать на этот раз? — поинтересовался Джино, откусив кончик и оглядываясь в поисках спичек.
— Очередная конференция, очень большие «шишки», и невероятная суматоха. Мы войдем спустя минуту-другую, как только крик немного утихнет. Появилась теория по поводу того, что с нами случилось, но далеко не все с нею согласны, хотя ее выдумал сам Эйнштейн.
— Эйнштейн! Но он же умер…
— Нет, здесь он все еще жив; я его видел. Величественный, очень старый — за девяносто — джентльмен, худой как спичка, но все еще крепкий и бодрый. Он говорит… подожди, кажется, передают новости.
Один из охранников военной полиции прибавил громкость репродуктора, и все прислушались.
«…Несмотря на упорное сопротивление, город Сан-Антонио теперь находится во вражеских руках. Еще час назад мы получали сообщения их окруженного Аламо, где подразделения Пятой конной отказались капитулировать перед превосходящими силами противника. За этой второй битвой при Аламо[7] следила вся Америка. История повторилась трагически, потому что теперь, кажется, не осталось никакой надежды на то, что кто-нибудь…»
— Будьте добры, джентльмены, следуйте за мной, — объявил вошедший штабной офицер, и оба астронавта сразу же поднялись. Офицер постучал в дверь и, не дожидаясь ответа, распахнул ее перед ними. — Прошу вас.
— Рад познакомиться с вами обоими, — сказал Альберт Эйнштейн и указал на пару удобных кресел. Сам он сел спиной к окну; солнечный свет вспыхнул в его совершенно белой шевелюре, образовав нимб вокруг головы.
— Профессор Эйнштейн, — заговорил Дэн Кой, — можете ли вы объяснить нам, что случилось? Что изменилось в мире?
— Ничего не изменилось; это первое, что вам следует понять. Мир остался тем же самым, и вы те же самые, но вы были… за неимением лучшего, скажем,
— Каждый, кто когда-либо забирался в космическую ракету, должен был хоть немного увлекаться научной фантастикой, а я проглотил свою долю полностью, — ответил Дэн. — Мы оказались в одном из этих параллельных миров, о которых столько писали, и все такое, да?
— Нет, с вами произошло совсем не это, хотя, возможно, вам будет легче представить себе случившееся, пользуясь этими словами. Вы находитесь в том же самом
— Я ничего не понимаю, — вздохнул Джино.
— Давайте посмотрим, удалось ли мне понять, — предложил Дэн. — Мне кажется, вы хотите сказать, что вещи являются такими, какими мы их себе представляем, и остаются такими, какие есть, благодаря нашим мыслям. Скажем, то дерево в кадушке, которое я помню с колледжа, может быть только таким, какое существует в моей голове.
— И снова неверно, но сойдет для приблизительного истолкования. Я давно подозревал существование подобного феномена; об этом говорили некоторые отклонения от теории при наблюдении скорости света, укладывавшиеся в пределы ошибки измерения, проявления гравитационного взаимодействия, ход химических реакций. Я кое-что подозревал, но не знал, где искать. И сейчас, господа, пользуюсь случаем поблагодарить вас от всей души за то, что вы на исходе моей жизни предоставили мне такую возможность, дали мне в руки ключ, при помощи которого я смогу найти решение этой проблемы.
— Решение… — Джино непроизвольно раскрыл рот. — Вы хотите сказать, что у нас есть шанс вернуться в знакомый нам мир?
— Не просто шанс, а самая реальная возможность. То, что произошло с вами, было всего лишь несчастным случаем. Вы оказались вдали от своей родной планеты, вне ее атмосферного покрова, а на некоторых отрезках орбиты даже вне ее поля зрения. Ваше ощущение реальности оказалось ужасно напряженным, а ваша физическая реальность и реальность ваших умственных представлений оказались измененными смертью вашего товарища. Все эти факторы, объединившись, сделали так, что вы вернулись в мир, реалии которого несколько отличаются от реалий того мира, который вы покинули. Историки точно определили точку перелома. Он произошел семнадцатого августа 1933 года, в тот самый день, когда президент Рузвельт умер от пневмонии.
— Ах, так вот к чему были все эти медицинские вопросы, касавшиеся моего детства, — протянул Дэн. — В возрасте пары месяцев я заболел воспалением легких и чуть не умер; мать потом довольно часто вспоминала об этом. Это могло произойти в то же самое время. Но ведь невозможно, чтобы я выжил, а президент поэтому умер…
Эйнштейн покачал головой.
— Нет. Вы должны помнить о том, что оба жили в том мире, который знали. Динамика отношений пока еще далека от ясности, хотя я не сомневаюсь, что существует какая-то двухсторонняя взаимосвязь. Но это не важно. А важно вот что: я думаю, что я выработал метод, позволяющий механически вызвать переход от одного аспекта реальности к другому. Потребуются годы, чтобы развить его, чтобы научиться переносить вещество из одной реальности в другие на выбор, но и сейчас, я уверен, он достаточно жизнеспособен, чтобы возвратить обратно вещество, прибывшее из другой реальности.
Джино вскочил на ноги так, что кресло опрокинулось.
— Профессор, если я вас правильно понял, вы хотите сказать, что можете запихнуть нас обратно, туда, откуда мы прибыли?
Эйнштейн улыбнулся.
— Не волнуйтесь так, майор. Да. Уже приняты все меры для того, чтобы как можно скорее вернуть обратно и вас обоих, и вашу капсулу. Но взамен мы просим вас о помощи.
— Ну конечно, все, что в наших силах, — сказал Дэн, подавшись вперед.
