глазами. Очень трудно глядеть через нее. Очень трудно думать. Пациенты!
– Давно ли была сделана инъекция?
– Прошло более восьми часов, сэр. Я сделал ее вам, когда…
– Как больные? Последовало долгое молчание, а лицо Рамы Дон смог разглядеть только в виде кляксы.
– Никаких изменений, – наконец ответил Рама. – Совсем никаких изменений. Двое умерли. Главстаршина Курикка почувствовал себя в рубке плохо и пришел сюда.
– Неужели конец? Неужели мы все умрем? – охрипшим голосом произнес Дон, обращаясь сам к себе. – Неужели все кончится подобным образом? Другого ответа быть не может.
Это был подходящий момент, чтобы сдаться, рухнуть и умереть. Но он не сделал этого. Усилием воли, одной лишь воли, он выпрямился, так как это его тело предало его. Его глаза могут видеть, они ДОЛЖНЫ видеть! Он яростно тер их кулаком до тех пор, пока не почувствовал боль даже сквозь окутывавшую его мозг дымку, вызванную наркотиками. Слезы потекли по его щекам, и он снова, правда смутно, стал видеть.
Затем он проковылял к верстаку.
– Выключи звонок. Здесь. Отведи сюда эти пробирки. Охлади их. Затем помести на центрифугу. Четыре минуты вращения. Затем используй.
– Это будет уже лекарство?
Дон думал, что он улыбается, но его губы лишь запали назад, как у больной лошади, обнажив зубы. Каждое слово требовало огромных усилий.
– Получится прозрачная жидкость. Точь-в-точь, как дистиллированная вода. Мы должны, мы должны…
Тьма, и он падает в ней. Это конец.
15
Во тьме Вселенной имелись лишь два черных холма, каждый величиной с целый мир. Хотя они двигались то туда, то сюда, их движение было трудно разглядеть на фоне течения несущихся мимо чернильно-черных потоков. И они разговаривали – на неизвестном языке неизвестные слова – это не могло быть интересным. Холмы бормотали что-то, укачивая своим бесконечным движением…
Но слова можно понять. Для чего же тогда существуют слова…
– …может начаться…
– …или…
– …это выше…
Фрагменты. Не связанные друг с другом слова. От холмов? Нет, не только от холмов, привидений. И они разговаривали.
Долго, бесконечно долго Дон придерживался этой мысли и, наконец, она ему надоела. Она уплыла, и он забыл о ней, а голоса остались и должны были что-то значить.
В какой-то момент этого периода он обнаружил, что его глаза закрыты. Его память представляла собой сплошное белое пятно, а тело оцепенело и совершенно не повиновалось мозгу. Глаза были первыми, потому что эти холмы были людьми, приведшими его в сознание, и он хотел увидеть, кто они. С огромным трудом он открыл глаза и уставился на окружающую его дымку. Белое сновидение.
– Доктор, его глаза открыты.
Голос помог ему сосредоточиться, и в поле зрения всплыло девичье лицо и белая униформа медсестры. Он ни разу в жизни не видел эту девушку раньше. Как мог оказаться на корабле человек, которого он никогда раньше не видел?
И тот, другой, в белом – еще один врач. Дону захотелось рассказать, что он видит их, но язык не повиновался ему.
– С вами еще не все в порядке, но главное, что вы живы и скоро поправитесь. Я хочу, чтобы вы думали об этом, прежде, чем вы снова уснете.
Он снова, словно ребенок, подчинившийся приказанию, закрыл глаза и погрузился в сон.
Проснувшись в следующий раз, Дон понял, что он в полном сознании. Его мутило, он был словно выжатый лимон, но с полной ясностью в голове. На сей раз вместо незнакомца он увидел перед собой знакомые черты Рамы Кизима, склонившегося над ним.
– Старшина! – закричал он, – Идите сюда! Он проснулся! Раздались тяжелые шаги, и Дон увидел улыбающегося Курикку.
– Мы сделали свое дело, капитан. Вы спасли всех нас!
Именно эти слова Дону хотелось услышать больше всего. Они в безопасности, все остальное не в счет. Дон попытался заговорить, но кашель прервал его слова. Рама поднес к его губам стакан с водой.
Вода была прохладной, и Дон почувствовал себя значительно лучше. На этот раз ему удалось заговорить.
– Что произошло? Расскажите мне все, – он говорил лишь хриплым шепотом, но тем не менее его понимали.
– Мы были на волоске от гибели – это уже точно, – Рама серьезно кивнул при этих словах старшины.
– Когда вы свалились, Рама сразу же позвал меня. Я находился уже в лазарете и чувствовал себя весьма скверно. К тому времени заразились уже все, находившиеся на корабле. Мы уложили вас на койку, и Рама показал мне второй приготовленный вами раствор. Когда кончила работать центрифуга, Рама первый укол сделал вам, а затем я помог ему с пациентами. Один из них был уже мертв. Я помню это совершенно точно, потому что этот человек умер последним. Это был, верите или нет, тот самый Дойле, так что теперь, когда настанет день суда, он не будет сидеть рядом с генералом на скамье подсудимых.
– Генерал?
– Жив и здоров, – Курикка холодно улыбнулся. – Находится в прекрасной форме для трибунала. Но сейчас важно не это. День и ночь мы беспокоились о вас, капитан. Никогда не поверил бы, если бы не видел все собственными глазами. Мы опустошили свои шприцы и вернулись за новыми. Рама зашел взглянуть на вас, и я услышал, как он испустил вздох облегчения. Могу вас заверить, что я не медлил.
– Несколько минут, – вставил Рама, – всего лишь несколько минут. Жар спал, и вы лежали спокойно и даже похрапывали в обыкновенном сне. Хотя разрушительное действие болезни кончилось не сразу, жар исчез мгновенно.
– Вторая партия приготовленного вами раствора была именно тем, чем надо. Да, люди, которых этот микроб уже свалил, поднимались с кроватей тут же после инъекций. Прекратились смертельные случаи. Мы сделали инъекцию всем бывшим на борту на следующий день, когда корабль выходил на орбиту. И мы сами управляли судном. Не Марс вывел нас на орбиту, «Большой Джо» сделал это сам.
– Вы утомляете его, – произнес новый голос, – вам следует удалиться.
Дон посмотрел на стоявшего в дверном проеме врача и улыбнулся, отрицательно покачав головой на подушке.
– Это действует лучше любой вакцины, доктор.
– Уверен в этом, но думаю, на сегодня достаточно. Когда вы поспите, они смогут прийти сюда еще раз.
Когда они вышли, врач взял с прикроватного столика шприц. Когда Дон повернулся, чтобы взглянуть на него, он впервые заметил, что лежит не на своей койке. Кровать была большой, так же как и комната. Когда он увидел на стене большое фото «Иогана Кеплера» и приборы, повторяющие приборы пилотской рубки, он понял, что это была каюта капитана.
– Всего лишь несколько вопросов, прежде чем я усну? – спросил Дон, и врач согласно кивнул головой. – Как мои пациенты?
– Все лучше, чем вы. И все до сих пор на борту. Ваше чудесное лекарство действует отлично, но корабль все еще на карантине до тех пор, пока мы не сделаем необходимые анализы и не убедимся окончательно. Вы в наихудшем из всех состоянии. Вы напичкали себя наркотиками, перегрузили свой организм и, буду откровенен, все это сейчас сказывается на вашем состоянии.
– Но я был вынужден так поступить, не так ли?
Врач открыл было рот, чтобы ответить, но ничего не сказал, а только улыбнулся.
– Полагаю, что да. Я рад, что на борту были именно вы, потому что сильно сомневаюсь, что смог бы проделать все это самостоятельно. А сейчас – укол.
– Секунду, пожалуйста. Насчет так называемого бунта. Что правительство собирается сделать с этими людьми? Вы должны объяснить, что они были спровоцированы…
– Правительство знает это и, сомневаюсь, чтобы кто-то еще, кроме генерала Бригса, конечно, предстал перед судом. Это мое личное мнение, но я знаю, и люди наверху чувствуют это. Это был пиратский шаг. Вы – корабельный офицер и командовали этим судном по праву. Вы все еще пребываете в этом качестве, так как новый командующий еще не прибыл. Так что не знаю, называть ли вас врачом или капитаном – в любом случае сейчас вы будете спать.
Дон уснул улыбаясь.
На следующее утро, после того, как он поел, сестра натерла его лицо волосоудаляющей пастой, чтобы снять отросшую бороду, и приподняла его с помощью дополнительных подушек.
– Зачем это? – с подозрением спросил Дон.
– У вас будут гости, и вы должны выглядеть как можно получше.
– Какие могут быть сейчас гости? Я думал, что я все еще болен для официальных визитов. По крайней мере именно это вы и должны были мне сказать. А взамен это должен говорить вам я…
– Врач, который берется предписывать сам себе, становится посмешищем для пациентов, – ответила сестра и выскочила из палаты. Дон улыбнулся ей вслед.
– Позвольте войти, сэр? – раздался с порога голос Курикки.
– Что? Старшина? Входите же. Но почему?
Он осекся, когда увидел, что старшина одет в серый мундир. Это была форменная одежда космонавтов. Погоны были отделаны золотым шнуром, а высокий воротник врезался в шею. Дон подумал, что старшина, видимо, одолжил мундир на другом корабле, так как его собственная одежда была выброшена за борт в космос. Старшина вошел строевым шагом, и за ним вошли все остальные.
Они были все в сером. Рама Кизим, помощник инженера и будущий врач.
Каптенармус Дженнет и вычислитель Бойд, Спаркс и инженер Трублевский, рефмеханик Хансен. А позади всех, тоже в форменной одежде, высоко подняв голову, шествовал, как и все остальные, строевым шагом доктор Угалде. Когда все остальные остановились и отдали честь, он приложил руку к сердцу.
– Они не смогли все прийти сюда. То есть, я хочу сказать, вся команда. Но мы их представители. И доктор Угалде здесь потому, что он сейчас представитель
