Или вы считаете, что все мужчины предаются разврату друг с другом?
— Слава богу, «натуралы» не перевелись, — порадовалась Галина и, укладывая малышку в кроватку, воскликнула:
— Кстати, о гомиках. Страшную историю я вам сейчас расскажу. В соседней палате лежала Кристина, москвичка. Родная сестра каждый день к ней приходила и по-сестрински бедняжку тиранила. Все уговаривала бросить питерца-мужа. У Кристины молоко от переживаний чуть не пропало.
Евгений удивился:
— А гомики тут при чем?
— Не перебивай, — рассердилась Галина. — Гомиком оказался банкир Филиппов, муж Лены, старшей сестры Кристины.
— Ну, надо же, — рассмеялась Далила. — Оказывается, Красноволосая так допекла своего муженька, что он сексуальную ориентацию поменял.
Галина поразилась:
— Ты знаешь сестру Кристины? Откуда?
— В роддоме твоем познакомились. Она даже визитку свою мне дала.
— Можешь выбросить эту визитку. Она тебе не пригодится.
Далила, почуяв неладное, побледнела:
— Что случилось с Филипповой?
Галина, помрачнев, сообщила:
— Несколько дней назад Елену Филиппову застрелили в ее же машине.
Глава 36
Рассказ Галины Далилу потряс. Оказывается, Филиппова уже собиралась возвращаться в Москву, как вдруг ей позвонила незнакомая девушка и предложила встретиться. Предлог для встречи был выбран беспроигрышный. Якобы у незнакомки имелся компромат на банкира, мужа Елены Филипповой. Услышав, что супруг изменил дважды (и сексуальную ориентацию, и жене), Филиппова ужаснулась. Она тут же позвонила Кристине в роддом, жаловалась, рыдала, проклинала своего дорогого банкира. Кристина сестру успокоила, сказав, что надо еще посмотреть на тот компромат. На следующий день Елена Филиппова отправилась на свидание с незнакомкой. Вскоре ее обнаружили мертвой в ее же машине. Никакого компромата, разумеется, при ней не было.
Кто банкиршу убил, вопросов не возникало — та же девица, которая Киселева и Трахтенберга убила, незнакомка из ресторана в коллекционной курточке от «Диор». И Шатунов, престарелый поклонник Веты, скорее всего, на ее же совести.
«Но кому это выгодно? Кто девицей руководит? — гадала Далила. — Настя Миронова? Соболев? Или кто-то другой, незнакомый?»
Галина вообще заподозрила Козырева, как только подруга ей сообщила о его связи с Настей Мироновой. Узнав, в какую передрягу попала Далила, Галка сразу постановила:
— Твой Сашка с Настькой и спелся. Киселев и Трахтенберг оказались неверными, хотели из его холдинга дернуть к Брусницкому, вот они с Настькой их и порешили.
— Здрасте, — рассердилась Далила. — Сашка-то что с их смерти имеет?
— До свидания, — парировала Галина. — Настька выйдет за Артема Брусницкого, быстренько порешит его, завладеет холдингом, а потом они с Козыревым дружно сольются.
— Как сольются?
— В едином порыве. И холдингами и прочими своими местами.
— Тьфу на тебя, — рассердилась Далила. — Глупей ничего не слыхивала.
У нее мигом отпала охота советоваться с лучшей подругой. Галкины мозги так хитро устроены, что зрит она непременно в корень, да только не в тот, в который требуется.
Несколько дней ходила Далила сама не своя, все гадала, кто замыслил хитрую комбинацию.
Выгода Мироновой очевидна: холдинг укрепить и расширить, Артема в мужья получить, а с ним и наследство. Шатунова и Филиппову убрали, как ненужных свидетелей. Но тогда возникает вопрос: если Настя в связке с девицей-убийцей, тогда почему она засветилась в Гостином Дворе? Зачем она отправилась с Ветой курточку покупать? Если бы она заранее знала, для каких целей приобретается курточка, то уж не стала бы себя подставлять. Выходит, не знала. Или круглая дура. Но на дуру Миронова не похожа. Тогда неувязочка получается.
А с пистолетом вышло еще глупей. Вроде бы, подставляя Вету, Настя, по сути, подставляет себя. Зачем она незаконно проникала в квартиру Соболевых? Ей ли прятаться, рисковать? Гораздо проще под любым благовидным предлогом заглянуть к родителям своей лучшей подруги, попавшей в беду. А там уж дело техники, как спрятать тот пистолет. И уж совершеннейшая глупость свои отпечатки пальцев оставлять на пистолете, из которого якобы стреляла Вета.
«Почему Настя не протерла оружие? — поражалась Далила. — И почему не забрала его, когда я была без сознания? Если Настя собиралась подставить Вету, а я видела, как она прячет оружие в квартире подруги, ей оставались две вещи: или меня убить, или пистолет уносить. А Миронова оставила оружие в столе. С отпечатками своих пальцев! Почему? Растерялась?»
Далила припомнила, как Настя пришла к ней домой. Тот странный их разговор обретал смысл в одном только случае: если Настя не виновата, если ее подставляют вместе с подругой. Тогда она пыталась доказать свою непричастность к убийствам, что не удивляет. Но даже в такой тяжелый момент своей жизни Настя Миронова держалась очень уверенно и растерянной не казалась.
«А ведь я выступала перед ней сразу в двух ролях, — подумала Далила, — как свидетель ее преступления и как соперница, избранница Александра. И даже в такой щекотливой и трагической ситуации Настя прекрасно владела собой. Пожалуй, вела себя нагловато. Правда, это от страха. Я не верю, что пистолет с отпечатками своих пальцев Миронова оставила от волнения. Или в комнате младшей сестры Виолетты остался не тот пистолет, из которого убили Киселева и Трахтенберга».
Несколько дней Далила ломала голову, наконец не выдержала и позвонила Андрею Петровичу Соболеву.
— Извините, пожалуйста, — сказала она, — но и вы меня тоже поймите. И сама не хочу вмешиваться в ваше семейное дело, но волей судьбы уже втянута. Я свидетель. Раз так получилось, не могли бы вы мне объяснить, что с тем пистолетом, который Миронова прятала в вашей квартире? Будут меня допрашивать или нет?
— Успокойтесь, не будут, — ледяным тоном ответил Соболев.
— Почему? — растерялась Далила. — Неужели Киселева и Трахтенберга застрелили из другого оружия?
— Как раз из этого.
— А почему я тогда не нужна как свидетель? Я же своими глазами видела, как Миронова пыталась подбросить пистолет вашей дочери.
Соболев рассердился:
— Вижу, вам не терпится попасть на допрос. Я потратил немало денег и сил, чтобы не привлекать вас к этому делу, а теперь выясняется, что старался зря. Если у вас зуд, если вам не терпится исполнить гражданский долг, пожалуйста. Вас хоть завтра вызовут в милицию. Я вам это устрою.
— Не надо, — испугалась Далила. — Просто удивительно, что для меня вы стараетесь больше, чем для дочери. Я и не надеялась произвести на вас такое сильное впечатление.
— Для дочери я и стараюсь! — зло гаркнул Соболев. — Если Вета живет где-то у вас, то с моей стороны настоящая глупость показывать вас милиции. Может, прикажете еще и адрес ваш дать?
— Ах, вот оно что, — прозрела она. — Простите, я не сообразила.
Соболев уже мягче продолжил:
— Я, конечно, благодарен вам. Вы переживаете за мою Вету и помогаете ей, но еще раз прошу, не волнуйтесь. У меня сил достаточно защитить свою дочь.
Далила промямлила:
— Да-да, простите. Больше я вас не потревожу. Всего лишь хотелось узнать про пистолет. Я вдруг вспомнила, что вы даже адреса моего не знаете. Я подумала: если понадобятся мои показания…
Соболев отрезал:
