И тем не менее он был удивлен, получив приглашение. Прелловы каракули не годились для такой роскошной тисненой карточки. Круглые с завитками и наклоном влево буковки, выписанные рукой прилежной ученицы, могли принадлежать только крошке Делле. Делла Мей… Кинкейд, так, кажется? Уинч не мог взять в толк, зачем ей вздумалось приглашать его. Он сразу же заподозрил Стрейнджа и позвонил ему.
Нет. Стрейндж не говорил ей, чтобы пригласить Уинча. И Преллу не говорил. Она сама отвела его в сторонку, когда он навещал Прелла, и спросила, кого надо пригласить. Среди прочих он, натурально, назвал и его, но предупредил, что Прелл может воспротивиться. «Это я возьму на себя», — отмахнулась она. Лэндерс тоже получил приглашение, докладывал Стрейндж, и Корелло, и Трайнор, вообще все наши. С другой стороны, их не так уж много осталось.
— Выходит, не переломил ее? — спросил Уинч.
— Выходит, не переломил, — отвечал Стрейндж.
— Ну что же, наверно, приду. Почему бы и нет? — У Уинча вдруг запершило в горле, он прокашлялся. Нежданно — негаданно на него навалилось что-то непонятное и бешеное. Он затряс головой, как пес, зажавший в пасти пойманную крысу. — Сдалась ему эта женитьба! — хрипел он в трубку. — Ведь едва ноги таскает! На что они жить-то будут, когда его демобилизуют? Он что, с ума сошел?
— А куда ему теперь деться? — в трубке раздался сухой зловредный смешок. — Ты разве не знаешь? Разве я тебе не говорил? Залетела девка.
У Уинча вырвалось изумленное восклицание. В голосе Стрейнджа сначала было прорезалось что-то сатанинское. Народу будет — пропасть, рассказывал он, Уинч многих знает. Торжество что надо готовится. А насчет того, как жить будут, можно не беспокоиться. Его, видать, вообще не демобилизуют. Говорят, что даже лейтенанта дадут, первого.
Уинч презрительно фыркнул, попрощался и, повесив трубку, тут же забыл о Прелле. Будь он прежним Мартом Уинчем, он немедленно позвонил бы Джеку Александеру, но он никуда не стал звонить. Поэтому, прибыв в назначенный час, он удивился, но быстро усек, что к чему.
Венчание происходило в госпитальной церкви. Организацию торжества взяло на себя командование, справедливо рассчитывая, что не останется внакладе. Руководил мероприятием полковник Стивенс. Если бы Уинч почаще заглядывал в офицерский клуб, он бы уже давно узнал о предстоящем событии.
После церемонии бракосочетания в рекреационном зале, специально подготовленном для этой цели, был устроен пышный прием. «Другие люди», о которых тоже упомянул Стрейндж, были большей частью из гражданских. Кто с бокалом шампанского, кто с чем покрепче — по залу прохаживались члены Торговой палаты и престижных клубов «Ротари», «Кивание», «Львы», «Сохатые» с женами и без оных. Кроме того, на торжество дружно прибыл контингент дам из Объединенного женского клуба. Словом, присутствовали представители всех тех организаций, где выступал Прелл, агитируя за приобретение облигаций военного займа.
Гости чувствовали себя как нельзя лучше. Они восторгались Преллом и невестой и были рады случаю людей поглядеть и себя показать, особенно на мероприятии, которое собрало кучу журналистов и фоторепортеров. Когда в свете фотографических вспышек Прелл и Делла Мей солдатским штыком разрезали свадебный пирог, цивильные гости дружно захлопали.
На протяжении всей церемонии, конечно же, фигурировала Почетная медаль конгресса. Прелла попросили повесить ее на шею, когда делалась официальная фотография молодоженов. Его попросили снова надеть ее, когда они с Деллой Мей резали торт. И еще раз, когда репортеры фотографировали новобрачных вместе с полковником Стивенсом для газет. Каждый раз Прелл аккуратно складывал ленту и убирал орден в коробочку.
— Ну, что скажете, Март? — раздался рядом голос полковника Стивенса.
— По первому классу устроено, сэр! — заулыбался Уинч. — Облигации, наверно, нарасхват!
Полковник хмыкнул.
— Ну, не сейчас, разумеется. Но пойдут.
Уинч был рад, что догадался надеть новую, сшитую на заказ парадно — выходную форму и нацепил планки. Приходилось вести вежливые разговоры с городскими гостями. Все как один без устали восхваляли Прелла, а когда они узнавали, кто такой Уинч, радости их не было предела. Можно представить, как он гордится, что под его началом служил герой — орденоносец! Уинч неизменно говорил, что он горд и польщен этим обстоятельством.
Сквозь толпу к нему пробрался Стрейндж, и они отошли в спокойный уголок.
— Ты, я вижу, без своей цыпочки? — сказал Уинч.
— Угу. Такие сборища не по ней, — ответил Стрейндж. — А ты тоже?
— Моя уехала. Да и не стоило бы ее тащить сюда. Ее тут каждая собака знает.
Стрейндж рассказал Уинчу, что Прелл сделался записным оратором, такие речуги насчет военного займа толкает. Публике нравится, что он без затей, и полковник Стивенс даже рекомендовал начальству в Вашингтоне, чтобы его отправили в пропагандистское турне. Не сразу, конечно, парню нужно малость подлечиться, ноги пока еще не очень. А потом пошлют, говорят, в Голливуд. Так вот оно все и устроено, заключил Стрейндж, чтобы оставить его в армии и при деле. По крайней мере до конца войны.
— Ну что ж, значит, все у него в наилучшем виде образовалось, — сказал Уинч, неожиданно для себя почувствовав огромное облегчение. Хуже всякой пытки — не пить на людях. Уинч подошел к бармену, спросил, нет ли сухого. Сухое нашлось.
— Как тебе сказать, — качал головой Стрейндж. — Сам-то Прелл не больно радуется. Ясное дело, в армии остаться здорово. Но он в действующую хочет.
— А кто не хочет? — пробурчал Уинч, и Стрейндж понимающе кивнул.
— Нет, он правда хочет, считает, что это его долг. Циркулярный душ каждый божий день принимает, и упражнения для ног по целым часам, прямо через силу парень работает. Иначе вообще бы не смог ногами двигать.
— Ногами ходить — одно, а пехота — другое, — возразил Уинч. — Перебиты же они у него.
— Да сам знаю, — отозвался Стрейндж.
Уинч кинул взгляд в ту сторону, где находился Прелл с крошкой Деллой Мей. Тот снова сидел в коляске. Он стоял на ногах во время свадебного обряда, вставал, когда фотографировали и когда они с Деллой резали торт, и даже походил немного по залу. Но и эта малая малость потребовала от него напряжения.
Войдя в зал, Уинч сразу же подошел к Преллу, протянул ему руку и поздравил с законным браком, а Деллу поцеловал в щеку. На лице у нее было все то же выражение святой невинности. Прелл держался как надо. Он пожал протянутую руку, сказал «спасибо», но улыбку даже не пытался изобразить.
Потом Уинч раза два ловил на себе его взгляд — такой же застывший, ничего не говорящий, непроницаемый; он попробовал подмигнуть ему, но Прелл то ли не заметил, то ли не хотел заметить и отвернулся.
— Тут встречаю его, — брюзжал Стрейндж, следя за Уинчевым взглядом, — мы одни были, он мне и сознался. Как в первый раз легли, так и понесла. Ахнуть не успел.
Уинч фыркнул и отвел глаза от Прелла. Он вдруг сообразил, что нигде не видно Лэндерса, нету его, потом его взгляд случайно упал на доброволку из Красного Креста, которая в этом самом зале по будням учит инвалидов плести корзины. Она явно была из дамского клубного контингента и вполне ничего выглядела. Вместо серой униформы на ней было дорогое вечернее платье — сразу скажешь, из богатых, и светлые волосы, хоть и не длинные, не как у молодой, очень даже соблазнительно завиты. Безо всякого тебе колпака дурацкого.
Уинча внезапно охватило безумное, безудержное желание подойти к ней, взять ее одной рукой за грудку, легонько так, нежненько, а другой вылить полный бокал вина на голову, прямо на ее ослепительную прическу. Желание было так сильно, что каблуки сами оторвались от пола и ноги пошли к дамочке. Спохватившись, Уинч круто отвернул в сторону, залпом выпил вино и поставил бокал.
— Ты как хочешь, а я сматываюсь, — прошипел он Стрейнджу. — Меня от таких сборищ воротит.
— Меня тоже. Давай вместе.
Выйдя в коридор — такой знакомый, исхоженный взад — вперед, — Уинч достал из кармана платок и вытер выступивший на лбу пот. Рука его едва заметно дрожала. Еще немного, и он бы… Ни с того, ни с
