из казны, и вынуждали беженцев предоставлять рабов в обмен на собак, которых пустили в пищу: одна собака – один раб. «И среди таковых забирались также сыновья вождей»7.
Независимо от того, лежала ли ответственность за такой «бартер» на тех двух генералах или же это был результат имперской политики, ясно, что на тот момент вестготы были всего лишь беззащитными беженцами – «иноземными пришельцами, чье поведение было, тем не менее, безупречным». Более того, они голодали. А затем еще большей группе было разрешено перейти Дунай. Туго натянутый канат рано или поздно должен был порваться. Толпа беззащитных беженцев обернулась мстительной ордой, которую римляне оказались не в силах сдержать.
Аммиан так пишет о случившемся: «Я настойчиво прошу моих читателей (если они у меня имеются) не требовать от меня строго аккуратного отчета о том, что случилось, или о точном числе жертв»8.
В течение последующих двух лет вместо того, чтобы стать костяком римской армии, как на то надеялся Валент, различные группы готов, «подобно диким зверям, вырвавшимся из клетки, прокатились неистовым потоком по широким просторам Фракии»9. Аммиан называет те времена безумными: словно фурии подняли весь мир на восстание против римской власти. Девятнадцатилетний племянник Валента, Грациан, правивший теперь Западной Европой, успешно подавил восстание в Германии, а во Фракии генерал Себастьян уничтожил несколько «бандформирований» готов и захватил огромное количество трофеев.
Наконец, в З78 Г., решился начать действовать и Валент, хотя и не из самых благородных побуждений. По имеющимся сведениям, его терзала зависть к юному племяннику, и он отчаянно стремился совершить что-нибудь столь же славное. Поэтому Валент покинул уютную виллу под Константинополем и с огромной армией направился на запад. Недалеко от города Адрианополя он встретился с вестготами. Здесь Валент встал лагерем, который оградили частоколом, и с нетерпением ожидал прибытия племянника с галльской армией.
В этот момент неверная информация, полученная римлянами, сыграла роковую роль в их дальнейшей судьбе. Шпионы ошибочно сообщили, что численность готов – воинов и их семей, укрывшихся за огромным кругом из повозок, – составляет всего 10 000 человек. Император, стремившийся превзойти племянника, увидел шанс одержать легкую победу, которая станет целиком его заслугой. Послание юного Грациана, в котором тот настойчиво просил дядю проявить терпение, не испытывая судьбу безрассудными поступками, пришло слишком поздно.
В последовавшей битве римские легионы были окружены превосходящими силами хорошо вооруженной готской кавалерии. Аммиан оставил нам волнующее (хотя, несомненно, полностью выдуманное) описание того, как смертельно раненный варвар сражается до последнего вздоха:
Но намного больше достал ось все-таки римлянам. Сам император Валент погиб во время беспорядочного бегства. Из одного источника мы знаем, что он пробирался меж мертвых тел, «медленно шагая через груды трупов»11, И умер посреди обычной солдатни. Его тело так и не нашли. Восточная империя потеряла две трети своих вооруженных сил, примерно 40 000 человек, в два раза больше, чем Вар в Тевтобургском лесу, и больше никогда не обрела прежнего могущества. Старомодные пешие легионы оказались бессильны против тяжелой кавалерии готов. Империя должна была привлечь их на свою сторону.
Ставший после Валента императором Феодосий заключил мир с вестготами, предложив им статус независимого народа, в составе Римской империи (на территории нынешней Болгарии), со своими собственными законами и правителями. От них требовалось поставлять империи федеральные войска в обмен на денежные субсидии. Для римлян это было тяжелой сделкой, и имперский политтехнолог объявил, что Феодосий мог бы их всех перебить, если б захотел, но все-таки лучше заполнить Фракию крестьянами, чем трупами. При этом не упоминалось, что крестьяне были варварами12. Однако вскоре готы обнаружили, что на этой сделке их «кинули», загнав в подобие резервации для варваров, на землях, которые их не могли прокормить.
Все это происходило, когда Алариху было немногим больше десяти лет. Он быстро стал офицером в готских федеральных войсках под имперским командованием и был очень способным командиром. К 394 г. он, совсем еще юный, стал командующим войска из 20 000 человек. Армию, в которой он служил, уже было трудно считать римской. Его император Феодосий был испанцем и христианином, и правителем огромного христианского города Константинополя. Когда Аларих отправился на войну в составе армии Феодосия, в ней служили, наряду с его вестготами, наемники-гунны, германские вандалы, иранские аланы и иберийцы. Всех их возглавлял имперский главнокомандующий Стилихон, сам сын вандала. Эта армия даже не выглядела римской. Легионерам выдавали кожаные штаны и тяжелые плащи, а офицеры носили здоровенные нагрудники, украшенные орнаментами, и забавные шпаги с закрытым эфесом, наподобие готских. И вся армия использовала германский боевой клич, barritus, который к началу атаки переходил от низкого ворчания к оглушительному реву, подобному грохоту океанских волн, разбивающихся о скалы.
И врагом, с которым они шли воевать, были не дикие варвары. Их противником был новый западный император Евгений, бывший учитель красноречия, которого командующий армией на Западе посадил на трон после убийства законного императора, 19-летнего Валентиана II. Евгений был не только узурпатором, но еще и язычником, сражавшимся под хоругвями древних богов Геркулеса и Юпитера. Большинство римских сенаторов были на его стороне. Они сопротивлялись распространению христианства и надеялись спасти империю от того, что они считали фатальным разрушением устоев. Феодосий, со своей стороны, был пылким христианином, который недавно запретил всякое поклонение языческим богам (публичное или частное) и закрыл их храмы. Его имя означает по-гречески «Дар божий», и он был твердо намерен подчинить латинский языческий «Старый Рим» греческой христианской цивилизации – «Новому Риму» (Константинополю). Сейчас с помощью готов Алариха он бил языческого императора на Западе.
Христиане восприняли победу как чудо, но, с точки зрения Алариха, это была катастрофа, стоившая слишком большой крови. Говорили, что в один день погибло 10 000 готов. Возможно, цифра была преувеличенной, но существовали подозрения (видимо, вполне обоснованные), что Феодосий умышленно подвергал готов опасности, чтобы сократить их количество. Как это представлялось современному христианскому историку Орозию, Феодосий одержал две победы – одну над узурпатором, другую – над готами13. Готы, естественно, возмутились, и Аларих решил, что настало время получать от империи больше, чем та предлагала готам. Именно тогда войска Алариха провозгласили его своим королем (Аларих, похоже, означает «Король всех»), и он выступил в новой роли искусного дипломата и борца за права готов.
Аларих понял, что его час пробил, когда 17 января 395 г.
Феодосий умер, завещав империю двум своим сыновьям. На востоке номинально царствовал 17-летний Аркадий, хотя управление было вверено регенту. Западным императором стал 1 О-летний Гонорий, но реально властью владел Стилихон, генерал, которому Феодосий доверял больше остальных. Стилихон заявил, что на смертном одре Феодосий назначил его опекуном обоих сыновей. Было очевидно, что начинается борьба за власть, а разве для нового вождя готского народа это не самое подходящее время, чтобы утвердить свое господство? Весной З95 г. Аларих поднял восстание и сначала повел своих вестготов на Константинополь, а затем вторгся в Грецию.
Было бы ошибкой изображать Алариха и его вестготов странствующим отрядом, восставшим против римских угнетателей, миротворцев и борцов за свободу. Вторжение готов в Грецию не было воскресной загородной прогулкой. Как только они вошли в страну, «немедленно начали грабить города и деревни, убивая всех мужчин, молодых и старых, и забирая с собой женщин и детей, вместе с деньгами», писал
