ему было нужно. Не существует ли способа лучше видеть на расстоянии? Он хотел узнать, готов ли противник к выстрелу. Если они хитрят, они могут выжидать с первым залпом до того времени, как корабли Олафа подойдут поближе, рассчитывая сразу потопить все четыре. Если это произойдет, битва будет проиграна, даже не начавшись, «ножницы» Шефа – так он мысленно обозначил большие корабли в своем плане – затупятся о «камень» катапульт. Однако он не хотел держать эти корабли слишком далеко. Чем ближе смогут подойти маленькие суда, «бумага», тем лучше.
«Мы почти приблизились на расстояние выстрела», – размышлял он. Он повернулся и за пятьдесят ярдов помахал рукой королю Олафу, стоящему рядом с Брандом на баке своего тяжелого корабля, в три сажени от борта до борта. Олаф помахал рукой в ответ, отдал приказ. Гребцы затабанили веслами, и судно потеряло ход, а с неба упал первый тридцатифунтовый булыган, пущенный на предельную дальность. Он плюхнулся в воду в десяти футах от носа «Цапли», взметнувшиеся брызги воды окатили Олафа. Шеф покривился. Небольшой недолет. Попытаются ли они еще раз?
Четыре тяжелых корабля уступили дорогу, остались в тылу, а «Неустрашимый» медленно вошел в зону досягаемости катапульт. Позади основная масса флота тоже сушила весла, потихоньку дрейфуя вперед. При этом они обрубили буксирные концы. Мертвое молчание было внезапно нарушено хриплым кличем. Лодки устремились вперед, свежие гребцы рвали весла, каждая лодка держала самый быстрый темп гонки, преодолевая последнюю милю. Миновав свои буксиры, а затем переднюю линию больших судов, лодки вытянулись в линию, гребцы одновременно ухали в такт задающим темп рулевым.
Первая лодка промчалась мимо «Неустрашимого», ее вел один из галогаландцев Бранда. Шеф услышал его крик: «Давай, давай, ребята, шевели задницей, пока до нее шведы не добрались!» Шеф помахал рукой ему, двум
А что делают на катапультах? Шеф увидел фонтаны взметнувшейся воды, два, потом третий, и ощутил, как подпрыгнуло его сердце. Каждый фонтан означал промах, а каждый промах был упущенным шансом противника, лишней минутой, которая потребуется на перезарядку неуклюжих машин. Однако было и одно попадание, рядом с головной лодкой, люди барахтались в воде среди разбитых досок. Никто не остановился и не замедлил ход, чтобы подобрать их. Приказ Шефа был твердым. Уцелевших не подбирать. Продолжать грести и оставить их где есть. Часть людей в кольчугах утонет, а часть, надеялся он, сможет удержаться на обломках и доплыть до ближайшего берега. Лодки неслись вперед, как стайка водяных жуков, мелькали весла. «Неустрашимый» находился примерно на фарлонг ближе к грозной, отмеченной стягами линии флота Рагнарссонов.
– Еще сто гребков, – крикнул Шеф, – еще сотню – и можете отдыхать. Хагбарт, задавай темп. Квикка, играй на своей волынке.
Сидящие на веслах великаны налегли еще больше, вкладывая весь остаток сил, что они вряд ли сделали бы в начале обычной битвы, в которой все решает рукопашная схватка. Пронзительная музыка гнала их вперед. Кутред, криво ухмыляясь, выглянул из-за броневого листа:
– Тут Огвинд говорит, что без волынки он будет грести быстрее, нельзя ли, чтобы Квикка заткнулся?
Шеф в ответ махнул рукой и крикнул что-то, чего никто не расслышал. Когда счет гребков подходил к концу, Шеф взглянул на поле боя, оценивая расстояние, взглянул на вражеские катапульты, на несущиеся вперед лодки, на переднюю линию флота Рагнарссонов, сделавшуюся вдруг гораздо ближе. Хорошо еще, что вражеский флот не двигался. Если бы он вдруг изменил свое построение, «ножницы» противника разрезали бы их «бумагу», его большие корабли пошли бы на их маленькие. Но сейчас «бумага» Шефа заворачивает «камень» противника, а вражеские «ножницы» наткнутся на «камень».
– Последние десять гребков, – крикнул Шеф, – и право руля. Разворачиваемся к ним левым бортом. Квикка, один выстрел по Знамени Ворона. Озмод, – он закричал еще громче, чтобы услышали на кормовой катапульте, – выстрели влево от Знамени Ворона и потом стреляй влево, ты слышишь, влево.
Корабль повернул, с шумным выдохами, истекая потом, гребцы бросили весла, откинулись на скамьях. Шеф сорвался со своего наблюдательного пункта и побежал к другой точке, где обзор не заслоняли бы катапульты. Пока «Неустрашимый» останавливался, Квикка и Озмод искали цель через специально оставленные в броне бойницы.
Квикка взмахнул рукой, Хама выдернул пусковую скобу, и все судно содрогнулось от удара шатуна по перекладине. И мгновеньем позже содрогнулось снова – это выстрелил Озмод. Шеф напряженно следил за удаляющимися черными точками камней. Квикка и Озмод были самыми опытными катапультерами в его флоте. По «Журавлю» они в критический момент промахнулись. Будут ли эти выстрелы лучше?
Обе точки завершили полет в самом центре боевой линии Рагнарссонов, Шеф был почти уверен, что видит разлетающиеся осколки. Он ждал внезапного разрушения, исчезновения корабля, раскрывшегося подобно цветку, как это происходило в сражении близ устья Эльбы. Ничего. Боевая линия не изменилась, драконьи головы по-прежнему торчали над водой. Что же сделали Рагнарссоны? Тоже покрыли свои корабли броней?
– Два попадания, – крикнул Шеф, – бейте теперь влево и вправо, как было приказано. – Он не знал, что произошло. Но в машинной войне, как и в традиционной, ввязавшись в бой, нужно поменьше рассуждать и просто делать свое дело.
Заряжающие крутили рычаги, гребцы, следуя указаниям Хагбарта, потихоньку отбрасывали веслами воду, стараясь удержать корабль бортом к врагу. Снова двойной удар шатунов, и снова черные точки понеслись к линии неприятельских кораблей. Снова в линии не появилась брешь, ни одна драконья голова не пошла вниз. Но Шеф увидел, что люди бегут, перепрыгивают с корабля на корабль. Что-то там все же происходило.
Пока он вглядывался, «Неустрашимый» от удара просел в воду. От ужасающего звона у Шефа побежали мурашки, над его головой что-то разлетелось на куски. Он огляделся, понял, что катапульты на косе сменили прицел, стреляли теперь не в приближающиеся к ним лодки, а в расстреливающий их флот корабль. Если бы на «Неустрашимом» не было брони, он бы тут же и затонул. Булыган ударил точно в центр, в борт рядом с мачтой, наткнулся на броневые листы, и его осколки просвистели над головами. Шеф сквозь сидящих гребцов пробрался к Хагбарту, осматривающему повреждения. Броневые листы выдержали удар, но крепящая их деревянная рама треснула пополам, и листы высыпались в воду.
Снова «Неустрашимый» дрожал от собственных выстрелов, и снова и снова раздавался ужасный звон от бьющих в него камней. Одно попадание в переднюю часть, и снова деревянная рама не выдержала, одно ядро ударило по кормовой катапультной башне. Озмод подошел, столкнул покосившиеся броневые листы, втолкнул на свое место заводные рычаги.
– Нужна веревка, – сказал он, – привязать эти балки на место, и мы опять сможем стрелять.
Шеф понял, что вся башня вышла из строя, сломалось что-то важное в ее основании. Долго им такой обстрел не выдержать. Стальные пластины выскользнули из сломанной рамы, попадали в море, в образовавшуюся брешь сверкнуло солнце.
– Разверни корабль, пока они перезаряжают, – крикнул Шеф. – Встанем к противнику неповрежденным бортом. Еще три залпа – и дело сделано.
Головные лодки достигли косы в сотне ярдов от катапультной батареи. При своем приближении они были встречены сначала залпами из дротикометов, а потом – из быстро перезаряжаемых простейших метательных машин, которые люди Шефа называли вращательницами. Дротикометы не представляли опасности для лодок, но насквозь пробивали своими огромными стрелами человека в кольчуге. Из вращательницы можно было потопить лодку, но только при случайном попадании, они били не прицельно. Лодки неслись вперед, моряки готовились в последний момент одним рывком ринуться в атаку на берег.
Две сотни отборных воинов, стоя по колено в воде, встретили их, готовые сбросить нападающих в море, защитить свои катапульты, выиграть время, чтобы «мулы» потопили корабль, который уничтожал флот оборонявшихся. В лодках арбалетчики взвели оружие, изготовились к стрельбе. В войне машин все части военного механизма должны взаимодействовать, и каждая часть должна делать свое дело. Если они будут воевать порознь, они станут бесполезны. Когда они воюют согласованно, битва превращается в бойню.
