Собирался я по приезду заняться ещё одним давно откладываемым делом. Следовало, наконец, установить понятную для всех, а в особенности для меня, систему мер и весов. Посылать с каждым техническим указанием кучу реек и веревок для промерки размеров уже утомило. Мне была больше по душе десятеричная система, но названия единиц измерения следовало оставить привычными для уха местного жителя. Основная проблема была в том, что мне хотелось скопировать килограммы и метры, но как их вычислить я не знал. Вспоминалось лишь, что в пуде около шестнадцати с половиной килограмм, а в литре вмешается тысяча грамм воды. Проще было с изготовлением градусника, точки замерзания и кипения воды, а так же нормальная температура человеческого тела в памяти держались крепко, для составления шкалы с делениями этого хватало.
К работе по изготовлению эталонов привлекли в основном угличских мастеров-серебреников, в их профессии дело постоянно приходилось иметь с точными весами и размерами. Поэтому первым делом они занялись разделением казённого московского пуда на шестнадцать с половиной частей, а потом им требовалось соорудить геометрически правильный прямоугольный сосуд для воды. В это же время стекольщики мучились над получением одинаковых запаянных трубочек для термометров, но с помощью форм и тончайшей серебряной трубочки дело пошло на лад.
Ближе к местному Новому году, пронеслась весть о возвращении угличских стрельцов. Их годовщина явно затянулась, семьи отосланных на шведский рубеж воинов страдали от полного отсутствия вестей. Когда следующим утром дощаники с возвращавшимися бойцами уткнулись у берега, город наполнился радостными криками и горестным плачем. Из ушедших почти два года назад городских стрельцов вернулись чуть менее двух третей, но много приплыло в Углич новобранцев, набранных Пузиковым в новгородских землях. Сам Данила изменился — заматерел и посуровел лицом.
На княжем дворе стрелецкого голову встретил Бакшеев. Перед самым красным крыльцом они по- мужски обнялись, и старый воин, отстранившись, осмотрел молодого и тихонько проговорил:
— Видать хлебнул лиха. —
— Не без сего, — заложив большие пальцы за пояс ответил тот.
Мне же дико хотелось услышать новостей с северных границ, и я крикнул:
— Не чинись Данила, заходи в трапезную.-
День был пятничный, постный, но для прибывшего стрельца кухонные служки расстарались вовсю.
Не успел Пузиков отхлебнуть трёх ложек с густым рыбным варевом, как его стали засыпать вопросами.
— Ну что свей, не надумал миром дело кончить? Уж почитай шестнадцатый год воюем, четвёртое перемирье, а всё никак по рубежам не дотолкуются, — начал Афанасий.
Мню, сызнова ратиться будем, — сообщил жующий голова. — Немцы своих воинских наймитов не распускают, по городкам да сёлам держат. Перемирье нынешнее пустое, они к нам кажный месяц приступали, мы их места зорили.-
— Крепко ли приступали? С яростию, али так, по господарскому велению? — интересовался рязанец.
— Зело крепко. Не единожды приходилось новые остроги оставлять, свеи их жгли, а мы опосля их ухода наново отстраивали. За каменными стенами сидеть тяжко было, а в чистом поле совсем смерть, хотя и мы их поубивали сполна, — вздохнул Данила. — Едино любо пришлось, то, что казаки стругов наделали и нам оставили. По Сайма-озеру все емьские и карельские деревеньки мы выпустошили, кого прибили, а кого на нашу сторону свезли. Как для свеев корму не стало — реже они набегать стали. А войску столько нагнали, что прям страсть. Они чюдинов так объели, что те сами на нашу сторону перебегать стали.-
— Много ль новых острожков устроили? — поинтересовался я, надо было знать, чего шведы требуют снести.
— Где Узерва из Саймо-озера выпадает — раз, — загибал пальцы Пузиков. — То мы устроили, на старице узервской, где дорога к Выборку — два, там нам тверские стрельцы да новгородцы охочие помогали. Також московские полки выстроили на устье Сестры — три, да они ж в старой свейской земляной крепостице Кивинеп, что за рекой, на дороге устраивались, то четыре. Но в сём Кивинепе не ведаю, усидели аль нет, вроде воинские немцы их оттудова сгоняли.-
— Кто у врагов в начальствующих людях? — задал очередной вопрос Бакшеев.
— Ныне прежнего наместника Фляминка сыновья, прямой — Иван, ему отроду шестнадцать лет всего, да ещё второй, Илья, тот бл… — замялся Данила, глядя на меня. — В общем от невенчанной жены, он постарше будет.-
— Как шестнадцатилетнего парня войсками поставили командовать? — моё изумление было искренним.
— Он же племянник королевны Катерины и братанич короля Жигимонта, что ж ему в подручниках что ль ходить? — в свою очередь удивился стрелецкий голова.
Я в очередной раз позабыл об этих нюансах сословного общества. Но главное в сообщении Пузикова было не то, что шведскими полками командует совсем юный парень. Основным являлось то, что шведские войска измотаны и у них нет надёжного снабжения. Решительного наступления на севере от противника ждать не приходилось. Непонятно, что происходило у нарвского рубежа, но и там местность давно разорили, что сильно ограничивало возможность военных действий. Оставалась, правда, неясной позиция Ржечи Посполитой, но про это я надеялся узнать у возвращавшегося Сулемши Пушкина.
Глава 46
Первые недели сентября я ломал голову над организацией обучения потешного войска. В настоящее время в нём состояло тридцать два подростка, кроме юных музыкантов, и этот отряд мной был назван взводом. Для ребят внутри кремля выстроили отдельные бревенчатые палаты, в которых впервые использовали новшество — чугунные печные задвижки и заслонки. Так же я приказал перестроить все печи в княжеских палатах, это должно было изрядно сэкономить дрова в зимнее время. Питались княжеские новобранцы из одного котла. Собираясь для еды за общим столом.
За последние месяцы ребята научились маршировать в ногу и выполнять единовременно простые команды. Значительный прогресс в этом был достигнут благодаря совету одного из бывших юных скоморохов, Федьки. Он сообщил, что танцам в их ватаге обучали, подвязав к ногам колокольчики с разным звоном. Этот способ оказался вполне эффективным и в ратном учении. Оставалось только приспособить строевые упражнения к боевым условиям.
Сложился первый командный состав моего потешного войска. Десятников назначать не пришлось, я лишь утвердил на этих должностях подростков пользующихся авторитетом у товарищей. С выбором достойного командира взвода дело обстояло сложнее. Наибольших успехов в учёбе достиг привезённый Лошаковым сирота — Юшка Отрепьев. Парень обладал феноменальной памятью и превосходными способностями. Грамматика и арифметика дались ему очень легко, да и ратной науке он упражнялся с немалым рвением. Но Юшке было всего тринадцать лет, да и сиротское положение понижало его социальный статус. Поэтому начальником отряда я утвердил сына Самойлы Колобова — Петра. Талантами он уступал способному безотцовщине, но верность его рода Нагим не вызывала сомнений, да и должность
