он очень понравился.
— А что это? — спросил он, показывая на только что написанную картину.
Судя по выражению его лица, ему это было действительно интересно. Кораль смотрела на сына и не верила своим глазам. Она уже давно не замечала в нем такой доброжелательности и столь искреннего интереса к происходящему вокруг.
— Нет, правда, что это у тебя нарисовано? — продолжал расспрашивать ее Нико.
— Хороший вопрос. Понимаешь, это… абстрактная картина. — Кораль явно была рада тому, как ловко ушла от ответа, хотя прекрасно понимала, что так легко от Николаса не отделаться.
— Понятно. А что это значит?
— Абстрактная картина — это абстрактная картина. Это значит, что она ничего не изображает. По крайней мере, ничего — как бы это сказать? — да, ничего конкретного. Она не конкретная и поэтому… поэтому абстрактная.
— Но все-таки что-то она изображает?
— Я же тебе говорю, сынок, сама не знаю, что именно там нарисовано. Если тебе действительно это интересно, то я попробую сформулировать. Скорее всего, она отражает какую-то внутреннюю реальность, идею или чувство, которые нельзя связать ни с чем материальным. Слушай, по правде говоря, я и сама не знаю, как все это объяснить.
Кораль была очень довольна собой. Ей вроде бы удалось уйти от обсуждения той темы, в которой она была явно не сильна. В конце концов, эта картина была ее первым абстрактным творением, если, конечно, такая мазня заслуживала столь серьезного определения. Вот почему она не считала себя вправе всерьез рассуждать об абстрактном искусстве.
«Того и гляди ляпнешь что-нибудь такое, за что потом стыдно будет», — подумала Кораль.
— Похоже на путешествие внутрь чего-то, — заявил сын.
— Так и есть! — задумчиво проговорила она и едва не рассмеялась оттого, насколько же всерьез они с Николасом вели эту искусствоведческую дискуссию. — Знаешь, я думаю, кое-что другое получается у меня лучше, чем писать картины. Я ведь поэтому и ушла из художественной школы. Кстати, с тех пор я никогда этому больше не училась и могу называть себя художницей или, например, пожарным с равными основаниями.
— Мама, ну что ты! Ты ведь всегда хорошо рисовала. Даже Диана так думает.
— Ну, если уж и Диана так думает, то, значит, так тому и быть. Слушай, сынок, ты умеешь сказать маме что-то приятное, но не думай, что чем больше будешь повторять одно и то же, тем скорее я поверю. Давай оставим эту тему. Можешь считать, что комплимент удался на славу. Я действительно рада, что тебе понравилась моя работа.
Кораль встала и убрала картину за большую стопку рам, чтобы холст не бросался в глаза любому, кто зашел бы в мастерскую. При этом она с трудом верила в происходящее.
«Неужели я действительно спокойно, без напряжения говорю о чем-то с собственным сыном и испытываю от этого самое настоящее удовольствие? Господи, как же давно этого не было! И вдруг — такой подарок в тот день, когда я меньше всего этого ожидала».
Кораль сейчас не смогла бы описать словами свои чувства.
— Я знаю, тебе, наверное, кажется, что я все это специально подстроил так, чтобы ты пострадала, — сказал вдруг Николас. — Но поверь мне, я просто хотел доказать ему, что мне его подарок не нужен. Я же говорил, что не хочу никаких подарков — ты сама слышала. Вот почему так все и вышло.
Кораль молча смотрела на сына и старалась не расплакаться.
— Ты уж меня извини, — произнес вдруг Нико.
Кораль молча кивнула и через несколько секунд осторожно спросила:
— А почему ты так не любишь отца?
Нико не ответил, только махнул рукой. Вопрос матери будто всколыхнул в нем мрачные и неприятные воспоминания.
Кораль почувствовала, что не дождется ответа на этот вопрос, и решила немного сместить акценты в разговоре:
— Ну хорошо, а чем тебе так не угодил аквариум?
Нико оценил тактичность матери и решил не изводить ее молчанием.
— Аквариум, говоришь?.. Хватит мне того, в котором мы сами живем.
— Ну а рыбки? Они-то в чем виноваты?
— Если честно, мне они неинтересны.
— Маленьким ты очень любил наблюдать за аквариумными рыбками. Помнишь ту смешную историю, когда тебе на попке рыбку нарисовали?
— Мне? Какую еще рыбку?
— Тебе ее нарисовали, чтобы ты мог идти купаться в море. Просто когда ты был маленький, мы ездили в Кастельон и на Майорку. Тебе очень нравилось купаться.
— Это я прекрасно помню. А что за сказочка с рыбой на моей заднице?
Мать стала рассказывать очередную историю из детства сына:
— Все началось с того, что ты терпеть не мог ходить к доктору, который делал тебе уколы — ну, прививки там всякие. Каждый раз, когда приходилось идти к врачу, ты устраивал настоящую истерику. Тебе, видите ли, хотелось только ходить на пляж, валяться в песке и купаться. Ну вот, чтобы обмануть тебя, мы и сказали, что перед тем, как идти на море, нужно обязательно получить разрешение у начальника всех рыб. Да-да, только он, как мы тебя заверяли, дает разрешение купаться и загорать. Если он поймет, что ты здоров и умеешь плавать, то поставит тебе на попку печать в виде рыбы. Это и будет разрешение купаться в море. В общем, ты уже на следующий день только и мечтал о том, как бы поскорее попасть к начальнику всех рыб и подставить ему свою попу, чтобы получить наконец заветную печать.
— Нет, подожди, мне что, педиатр действительно поставил на заднице печать в виде рыбы?
Мать смотрела на сына с умилением.
— Для начала он сделал тебе хороший укол, но ты даже не пикнул. Ты настолько был горд тем, что теперь у тебя на попке есть печать с рыбой, что, когда мы на обратной дороге заглянули в магазин, ты взял да и спустил штанишки прямо перед какой-то зеркальной витриной, чтобы посмотреть, где там она у тебя.
— Нет, ты что, серьезно? Я вправду снял штаны перед посторонними людьми?
Кораль не сдержалась и рассмеялась в полный голос.
— Самое смешное заключается в том, что рыбу ты там действительно увидел и пришел в неописуемый восторг.
— А откуда она там взялась?
— Ну, мы с доктором поговорили, и он аккуратно нарисовал ее тебе ручкой.
— Вот так история! Анекдот, да и только, — со смехом произнес Нико.
Несколько секунд они сидели молча, глядя друг на друга.
— Если честно, мы тогда не в первый раз обманули тебя насчет всяких там рыб. Был и другой случай. Та рыба была настоящей, и ты ее сам поймал. Дело в другом. Должна тебе признаться, что есть ее было бы удовольствием ниже среднего.
— Подожди, какая рыба? Я что, сам рыбу ловил?
Положив ладонь на руку сына, Кораль сказала:
— Тебе было лет восемь или девять, и ты сам поймал маленькую рыбку. Странно, неужели ты не помнишь? Ты ходил на берег моря, подолгу наблюдал за рыболовами, потом стал говорить, что и сам хочешь попробовать половить рыбу.
— Ну и что из этого вышло? Кстати, в чем обман-то был?
— Как-то раз ты ушел на причал и долго крутился около рыболовов. Кто-то предложил тебе запасную удочку. Ты забросил ее и стал ждать. Прошло, наверное, часа два, не меньше, и вдруг тебе удалось вытащить из воды маленькую черную рыбку. Я не знаю, как она называется по-настоящему. Рыбаки величают ее старушкой. В общем, чешуя, шипы да кости. Есть ее попросту невозможно. Но ты-то об этом не задумывался, притащил мне свой трофей, жутко гордился, сиял от счастья. Ну и как, спрашивается, мы могли сказать тебе, что такой улов не представляет никакой практической ценности? Ты твердо заявил, что
