— А твое пение? Твой здешний ангажемент?
— Чистая правда, все до единого слова. Я осталась без запаха, с новой оболочкой и выдуманным прошлым. Мы подделали место рождения, несколько мест работы, все безукоризненно чисто, но когда ты ни на что не способен… Я не умела печатать, не умела стенографировать, даже компьютером пользоваться не умела. — Она поднимает лапы и трясет пальцами. — И до сих пор не умею. Просто не способна, мне кажется. Большая часть моей профессиональной жизни прошла в политической трясине динов — а что толку от этого в человеческом мире?
— Но у тебя был голос.
— Чем я и воспользовалась. У меня был голос и, что еще важнее, это фальшивое тело и это фальшивое лицо. Причем, должна признать, чертовски привлекательные. Прежде чем облачить меня, мы выяснили, что нравится и что не нравится Раймонду Макбрайду, — с целью найти его идеал человеческой женщины и вручить ему такую. Кстати пришлась и работа в ночном клубе, хотя это просто случайность. Итак, я договорилась с моим агентом отправиться вместе на благотворительный вечер, но в тот самый момент, когда меня уже должны были представить Раймонду в качестве Сары Арчер, я ужасно перепугалась. Нервы, не знаю, что на меня нашло, но я вдруг решила, что сделать этого не смогу. Я уже была готова сказать своему агенту, что хочу убраться отсюда ко всем чертям, когда услышала какой-то шум на кухне. Мне до смерти надоела беседа — кажется, мы болтали о какой-то там опере, — так что я отправилась поглядеть, что это за суматоха, и обнаружила Джудит Макбрайд и моего Донована, растянувшихся на разделочном столе чуть ли не бедрами в блюдах с лососем, целующих, тискающих, ласкающих друг друга. — Сара — тьфу, проклятье, Джейси! — откидывает голову и пристально рассматривает потолок. Такое ощущение, будто она хихикает.
— С тобой все в порядке? — интересуюсь я. — Может, прервемся ненадолго?
— Пожалуйста, не волнуйся. У меня было достаточно времени, чтобы справиться со своими чувствами. На чем я остановилась? Точно, они обслюнявили друг друга и весь кухонный стол, и я не удержалась от вздоха. Джудит поднимает глаза и говорит: «Вы не возражаете?» Ни угрызений совести, ни досады от того, что ее застали врасплох. Только ледяная чернота в глазах, что она уставила на меня… На мгновение мне привиделся в них проблеск узнавания, но я тут же сообразила, что так Джудит ведет себя с каждым. За одно это ее следовало наказать — если не за меня, так за всех тех, чьи жизни она отравила. Мое намерение тут же укрепилось, и я, дождавшись, когда Джудит опустит глаза, бросила взгляд на Донована. Он, по крайней мере, выглядел чуточку смущенным. «Постыдились бы, — сказала я им, — в антисанитарных-то условиях». А потом я ушла. Из кухни в гостиную, где агент представил меня Раймонду, ну, и так далее.
— Он быстро оказался у твоих ног.
— Еще как. Мое личное обаяние, разумеется, но и оболочка не повредила.
— А потом?
— Что потом? — пожимает она плечами. — Остальное тебе известно — через несколько недель Донован объявился на Западном побережье, у нас с Раймондом разгорелся нешуточный роман, я докладывала членам Совета, где и когда мы встречаемся, чтобы сыскное агентство могло сделать фотографии. Видел бы ты, каких трудов мне стоило заставить Раймонда не задергивать шторы, когда мы занимались любовью, — пришлось убеждать его, будто я эксгибиционистка и открытые окна добавляют чего-то эдакого. Его даже заводило…
Я продолжаю задавать вопросы:
— Итак, Совет получил свои снимки, ты свою месть. Почему же ты не покончила с этим?
— Я собиралась, — говорит Джейси, и снова я осознаю, что ее слезные железы готовятся выпустить соленые струйки. — А потом… потом он умер.
— Его убили, — уточняю я.
Она кивает, глаза ее полны слез, и я, неожиданно для себя, прижимаю ее и начинаю успокаивать, гладя по спине. Мне нужно спросить ее об убийце, о том, что она знает, что думает, подозревает, но пока мои дурацкие переживания снова гонят все дела.
— Ты любила его?
— Нет, — хлюпает она носом. — Я любила Донована. Но Раймонд был добрым, обаятельным, умным. Он не заслужил… того, что я сделала.
— Спровоцировала?
Чуть помедлив, Сара опять кивает и опять не может сдержать рыданий.
— Вот и все, — говорит она, чуть овладев собой. — С тех пор я так и не нашла в себе сил снова стать Джейси. По правде говоря, и незачем это. Со смертью Донована не к кому мне возвращаться в мир динов. И я решила просто остаться Сарой и посмотреть, чего я смогу добиться человеком. Динозавр я все равно конченый…
— И это все? — спрашиваю я, удивляясь, почему она не упомянула о том, кого сам я считаю основным звеном всей цепи.
— Все.
— Как насчет Валлардо?
— А что Валлардо? Я же тебе рассказала: мы с Донованом после нескольких лет безрезультатных опытов бросили эти попытки.
Однако Джейси отводит взор, и я понимаю, что здесь следует поднажать:
— Но потом ты с ним встречалась. Давай, Джейси, хватит юлить.
— Может, на приемах или где-нибудь еще, но я не понимаю, почему ты решил, будто я…
— Письмо, — говорю я прямо, и слово это заставляет ее замолкнуть. — Письмо, от которого ты просто оцепенела в вечер нашей встречи. Оно было от Валлардо, не так ли?
Она не пытается ни отрицать, ни увиливать.
— Откуда ты знаешь?
— Оттуда же, откуда узнала ты, даже не подняв его с пола. Почерк. Твое имя было нацарапано через весь конверт. Придя на следующий день к Валлардо, я заметил, что левая рука у него парализована, хотя он использует ее в повседневных делах. Тогда я не связал одно с другим, а вот только что получилось. Так ты не собираешься мне рассказать, почему хотела ребенка от Раймонда Макбрайда?
— Потому что хотела ребенка, любого ребенка! — выпаливает она. — А Раймонд хоть и был распутник, но отцом стал бы потрясающим. Не в смысле «пойдем-ка во двор, погоняем мяч, сынок», а прекрасный генетический образец. Мне плевать было на межвидовое скрещивание. Когда я сказала Раймонду, что хочу ребенка, он ответил: «Прекрасно!» — и тут же отвел меня к доктору Валлардо. Представил его как лучшего акушера в Нью-Йорке.
— Но Раймонд думал, что ты человек, — замечаю я. — Вот, выходит, почему он финансировал эксперименты по межродовому скрещиванию.
— Так ты и об этом знаешь? — с вполне заметным отвращением кривит она губы. — Что ж, Раймонд в данном случае немного вышел за рамки с этим… человеческим фактором.
— Синдром Дресслера, — подсказываю я.
Джейси разражается столь необузданным хохотом, что я съеживаюсь на размер-другой.
— Уверяю тебя, — фыркает она, — Раймонд Макбрайд синдромом Дресслера не страдал. — Она не развивает эту тему.
— Но он хотел скреститься с твоими «человечьими» яйцами.
— Он проявлял интерес к моему роду, в этом ты прав. И я, откровенно говоря, желала семени Карнотавра. Единственной проблемой был Валлардо — стоило сделать анализ, как он сразу бы понял, что имеет дело не с человечьими яйцами.
— Все эти тонкие различия, — киваю я. — Твердая скорлупа, внешнее созревание…
— И тысяча других. В общем, ты понимаешь, в чем трудность. И мне ничего не оставалось другого, как прийти к Валлардо, признаться ему, кто я на самом деле, и попросить продолжать работу с нашим ребенком, не говоря при этом Раймонду, что я тоже дин. Я грозила ему всеми карами Совета, которые только могла выдумать, включая полное отлучение от общества, утвержденное, я полагаю, только раз или два. Уверена, что Наполеона вышвырнули.
— Камптозавр? — интересуюсь я, подзабыв уроки истории для пятого класса.
— Раптор, — на мгновение улыбается Джейси. — Я с самого начала собиралась забрать ребенка и
