Сам больной, лежал на широкой деревянной кровати, укрытый одеялом под подбородок. Сверху лежало второе одеяло и облезлая волчья шкура.
— Он по-прежнему жалуется на холод? — озабоченно спросила Астрид, подходя к кровати.
— Да. Всё время говорит, что ему очень холодно, — всхлипнула девочка. — И… и… он действительно, словно остывает…
Я подошла ближе и наклонилась над больным. На вид, Яри был не старше своей супруги, совсем ещё ребёнок. Он лежал неподвижно и часто дышал. Бледное, восковое лицо, напоминало застывшую маску. Я даже немного испугалась, настолько мне оно напомнило лицо Олега.
— Совсем холодный… — пробормотала Астрид, ощупав лоб несчастного. — И пульса почти нет. Что скажешь, знахарка?
— Мне нужно его осмотреть. Давай уберём пока одеяла.
— Хорошо. Гунилла, девочка, подкинь-ка уголька в печку. Пусть будет потеплее.
Мы осторожно сняли одеяла.
— Смотри, видишь, красные пятна, на груди и животе. Это точно чума! — Астрид в упор посмотрела на меня.
Я отрицательно покачала головой.
— Нет. Чумные бубны выглядят совсем по-другому. Как правило, они появляются подмышками и в паху, нарывают, из них течёт гной. Здесь же просто покраснение кожи. И потом, у него должен быть сильный жар, обильные выделения слизи из глаз и носа и так далее. Тут этого нет. Я работала одно время в лазарете и ухаживала за чумными больными. Могу тебе твёрдо сказать — у него не чума.
— Слава богу, девочка, — выдохнула Астрид. — Ты даже не представляешь, как я счастлива.
— Не спеши радоваться, помимо чумы, есть много смертельных заболеваний. Хотя я не могу сказать, чем он болен. Это точно не оспа и не багряница… Гунилла, его не тошнило все эти дни?
— Нет, госпожа.
— А от еды он не отказывался?
— Ел за двоих, я всё удивлялась.
— Значит точно не вывертуха… так, печень не увеличена… белки глаз нормального цвета… дыхание чистое, хрипов нет… язык тоже чистый…
Минут через десять я отошла в сторону и присела на низенький табурет.
— Всё, укрывайте.
— Ну, как? Ты можешь сказать, что с ним? — почти умоляюще спросила Астрид.
— Честно скажу — не знаю. Если только… Гунилла, скажи, его случайно не ранили, незадолго до того как он заболел?
— Нет, госпожа Марта, — девочка замотала головой. — Он и не дрался ни с кем уже давно.
— Понятно… Ладно, сделаю всё, что в моих силах. Сейчас пойду домой и сварю микстуру. Надеюсь, она поможет.
— Пожалуйста, помогите, очень вас прошу! — взмолилась она. — Я без него жить не смогу, честное слово!
— Успокойся. Всё будет в порядке, — как можно твёрже сказала я.
Мы вышли на улицу, и двинулись к моему жилищу.
— Хорошие дети, жалко будет, если Яри умрёт, — задумчиво произнесла Астрид.
— Откуда они здесь?
— Сбежали из дома. Отец Гуниллы, нищий торпарь, чьё единственное богатство — десять штук детей, восемь из которых — девочки. Представляешь, какой ужас?
— Представляю, — я невесело усмехнулась. — В краю, где я родилась, лишних девочек уносили в лес, и оставляли там, на радость тоф… волкам.
— У нас тоже так поступают, время от времени, особенно в голодные годы. Меня, например, родители бросили лет в пять или шесть.
— Серьёзно?
— Да.
— Ужас. И как ты?..
— Мне повезло, что у старухи Миссы, как раз умерла ученица. Отравилась грибами, дурочка, после чего, та взяла меня к себе.
— Мисса была ведьмой?
— Нет, бери выше, жрицей культа Раскрытой Длани, слышала о таком?
— Никогда…
— Ещё бы. О нём все забыли, а ведь когда-то, храмы Длани Милосердной, стояли в каждом городе. Потом культ запретили за жестокость. Мисса была последней жрицей, по крайней мере, в наших краях.
— И что дальше?
— Ничего. После её смерти, я пару лет, одна, смотрела за часовней, совершала обряды… Потом мне надоело, ухаживать за давно умершими богами. Я завалила вход в храм и отправилась бродяжить. Лет мне тогда было примерно как тебе, очень хотелось поглядеть мир. Много где побывала, много что видела пока, наконец, не встретилась с Карлом. С тех пор, я жена атамана разбойников.
— Интересная у тебя жизнь.
— Ещё бы. Мы ведь с тобой одного поля ягоды, ты тоже не можешь долго сидеть на месте.
— Наверное… Так, что там с ребятами?
— А, с ними… С ними просто. Она — дочь нищего крестьянина, донашивающая платья за старшими сёстрами. Он — сын деревенского старосты, богача, по здешним меркам. Дружба, любовь, проблемы с родителями. Они сбежали ранней весной в лес, и поселились в пещере, в которой прожили до зимы, словно дикие звери.
— Молодцы.
— Ага. Только когда начались холода и выпал снег, детки начали быстро замерзать. Глупыши не позаботились за лето раздобыть для себя тёплую одежду, сделать запасы на зиму, даже пещёру не утеплили, жили одним днём. Их счастье, что с нами повстречались, иначе бы пропали. Теперь живут здесь, в Вольном Городе, уже почти год. Мы их оженили, выделили комнату. Гунилла отличная хозяйка, сама, наверное, заметила, Яри, сметливый паренёк, сейчас работает у Пекко, нашего шорника. Воевать не лезет, что очень хорошо, а то здесь как махать мечом так полно желающих, а как делать дело, так не докричишься.
— Забавно…
— Ты уж постарайся, плохо будет, если он умрёт.
— Разумеется, сделаю всё, что смогу.
Оказавшись одна в своей келье, (надо уже привыкать считать её домом), я первым делом осмотрела Олега. Учитель лежал неподвижно, как и четыре года назад, его лицо оставалось бесстрастным. Всё как всегда. Протерев его кожу от неизвестно откуда взявшихся черных пятен сажи, похожих на отпечатки маленьких пальцев я встала и затопила печь. Потом принесла воды, поставила на огонь небольшой закопченный котелок и принялась ждать.
Вода закипела достаточно быстро. Вытряхнув из большой, холщёвой сумки многочисленные пучки сухих трав, я внимательно принялась их разглядывать, вспоминая лекцию, прочитанную мне Астрид. Следовало, конечно, сначала проэксперементировать, но времени оставалось очень мало. Мне не было известно, чем на самом деле болен Яри, но я чувствовала, что это не обыкновенная болезнь. У меня в запасе, имелось одно очень сильное, универсальное средство, убивающее заразу и укрепляющее организм, так что я решила начать именно с него.
В котелок полетели нужные компоненты. Часть из них были взяты на складе у Астрид, часть вытащены из моей дорожной торбы. По комнате разнёсся приятный аромат. Я аккуратно помешивала отвар деревянной лопаточкой, изредка пробуя. Микстура получалась с мягким, травяным привкусом. Это следовало исправить. Достав бутылочку с экстрактом полыни, я добавила в отвар несколько капель.
Мой учитель медицины, старый Хуго Родригес, ученик Эовиля и просто очень хороший человек, утверждал, что лекарство должно всегда иметь отвратительный вкус.
— 'Пойми, девочка, — вещал он, удобно устроившись в глубоком кресле. — Человек, подсознательно
