дала этот нож вам. Почему же вы его не пырнули? – быстро говорила Млисс, энергично взмахивая красной ручкой и выразительно сверкая глазами.
Учитель, онемев от изумления, взглянул на нее.
– Да, – сказала Млисс, – если б вы спросили, я бы вам сказала, что уезжаю с актерами. А почему я уезжаю с ними? Потому, что вы не хотели сказать мне, что сами уезжаете отсюда. Я это знала, я слышала, как вы говорили доктору. Я не хочу здесь оставаться одна с этими Морферами. Лучше умереть!
Драматическим движением, которое было вполне в ее духе, она вытащила из-за пазухи горсть увядших зеленых листьев и, держа их в протянутой руке, сказала с живостью и с той странной интонацией, которая всегда проскальзывала в ее речи, когда она волновалась:
– Вот он, ядовитый корень! Вы сами сказали, что им можно отравиться. Я уеду с актерами или проглочу это и тут же умру. Мне все равно. Я здесь не останусь, все они меня презирают и ненавидят! И вы тоже, иначе вы бы меня не бросили.
Грудь Мелиссы дышала неровно, две крупных слезы повисли на ресницах, но она смахнула их уголком фартука, словно это были осы.
– Если вы засадите меня в тюрьму, чтоб я не сбежала с актерами, я отравлюсь, – в ожесточении говорила Млисс. – Отец застрелился, почему же я не могу отравиться? Вы сказали, что от горсточки этого корня можно умереть, и я всегда ношу его с собой. – Она ударила себя в грудь сжатым кулачком.
Учитель подумал о пустующем месте рядом с могилой Смита, подумал о непокорной девочке, стоявшей перед ним. Он схватил ее за руки и, глядя прямо в ее правдивые глаза, спросил:
– Лисси, поедешь со мной?
Девочка обвила руками его шею и радостно ответила:
– Да.
– Сегодня... сейчас?
– Сейчас!
И рука об руку они вышли на дорогу, на ту узкую дорогу, которая привела когда-то ее усталые ноги к дверям дома учителя и на которую она больше не выйдет одна.
Звезды ярко сияли над ними. К добру или к худу, урок был окончен, и двери школы на Красной горе закрылись за ними навсегда.
Примечания
1
Исходя из опыта
2
До опыта
