на своей белой кобыле четко замаячила на фоне ночного неба. Уловка оказалась весьма действенной. Подобным способом — Бенстед сам был тому свидетелем — английские войска в узких долинах Уэльса спешивали вражеских конников или перехватывали какого-нибудь неосторожного гонца. Конечно, двое спутников короля осложнили дело. Острые глаза Сетона, должно быть, что-то заметили. Что именно, Бенстед так и не смог выяснить. Поэтому Сетон тоже должен был умереть, и Эрселдун вместе с ним. Все было в порядке — до тех пор, пока не явился Корбетт. Бенстед заскрежетал зубами: умный, коварный Корбетт с его узким лицом, честными глазами и невинными вопросами. Бенстед до сих пор едва мог поверить, что у этого человека хватило упорства и ума увидеть насквозь его планы и распутать их.
Разоблачения Корбетта поначалу повергли Бенстеда в панику, но потом его холодный, логический ум начал анализировать события. Кому Корбетт может рассказать? Бернеллу? Но тот — канцлер короля и сделает так, как потребует король. Шотландцам? Но кто будет недоволен внезапной кончиной Александра? Брюс, алчущий трона, или Уишарт, которого покойный король никогда не любил и которому не доверял? И как сможет Корбетт доказать свои обвинения?
— У него ничего нет, — пробормотал про себя Бенстед. — Совсем ничего. Только тени и ничего существенного. Немного дыма, но без огня.
Бенстед удовлетворенно поджал губы и встал, услышав какие-то крики внизу на дворе. Он посмотрел в узкое окно-бойницу — и увидел терпеливо ждущего Аарона, который держал поводья двух вьючных пони и двух лошадей, которые отвезут их обратно в Карлайл, где он, Бенстед, воспользуется своими верительными грамотами и прикажет срочно готовить корабль к отплытию во Францию. Он расскажет Эдуарду все, что произошло. Он знает, что король непременно поймет. Бенстед заметил, что потревоживший его шум исходит от двух мальчишек, играющих деревянными мечами перед конюшней. Один — черноволосый пострел, в другом же он узнал внука графа Каррика, маленького Роберта Брюса. Он смотрел, как встрепанный рыжеволосый мальчик сделал обманный выпад и отразил удар, точно танцуя, сноровисто орудуя деревянным мечом, с криками и насмешками оттесняя своего беднягу противника к куче конского навоза, наваленной в углу двора. Бенстед, счастливый и довольный всем миром, крикнул:
— Отличная работа! Отличная работа, мальчуган!
Порывшись в кошельке, он бросил блестящую серебряную монету на двор. Мальчик откинул волосы, прищурившись, посмотрел на окно замка и неторопливо направился к тому месту, куда упала серебряная монета, подобрал ее и швырнул своему побежденному товарищу. Он даже не поблагодарил Бенстеда, но с надменным видом удалился.
— Гордый петушок, — пробормотал про себя Бенстед. — Он и его род — все на одну стать.
Бенстед усмехнулся: мечты Брюсов о короне и королевской власти никогда не сбудутся. Оглянувшись в последний раз, он осторожно спустился вниз по винтовой каменной лестнице.
Лошади были оседланы, и вскоре они уже проехали по подъемному мосту. Одинокий рыцарь поджидал их там, и Бенстед узнал сэра Джеймса Селькирка, человека Уишарта и начальника над челядью этого прелата.
— Как, сэр Джеймс, — заметил Бенстед, — вы прибыли проводить нас? Или вы привезли послание от вашего господина?
Селькирк медленно покачал головой:
— Ничего подобного, мастер Джон. Я просто возвращаюсь в замок, хотя знаю со слов его милости епископа Уишарта, что вы сегодня покинете Шотландию!
— Ну, еще не сегодня, — весело возразил Бенстед. — Чтобы добраться до границы, потребуется по меньшей мере три дня безостановочной езды. Вы должны быть довольны, что мы уезжаем.
— Гостям из Англии, — спокойно ответил Селькирк, — мы всегда рады. Ваш соотечественник, мастер Корбетт, уже в пути. Прощайте!
Бенстед кивнул, пришпорил лошадь и пустился в путь.
Они миновали Эдинбург и вскоре уже ехали по более приятной местности, держа путь на юго-восток — к границе, к безопасности, к замку Карлайл. Стоял погожий летний день, яркие солнечные лучи, как лезвия, пронзали кроны деревьев, округа дремала в теплой дымке. До самого вечера не показалось никакого жилья, и Бенстед распорядился устраиваться на ночлег и указал на рощицу вдали.
— Мы станем вон там, — сказал он своему безмолвному спутнику. — Поедим, поспим, а завтра снова в путь.
Сказанное вслух он повторил знаками, на пальцах, ловко и непринужденно, и Аарон кивнул. Они подъехали к рощице и дальше двинулись по тропе, которая, сузившись, превратилась в овражек, потом прошлепали по отмели маленькой речки, заросшей тростником, потревожив синих стрекоз, паривших над водой, все еще наслаждаясь теплом заходящего солнца. Продвинувшись еще немного, Бенстед остановился и огляделся в поисках подходящего для стоянки места.
Довольный минувшим днем и дорогой, Бенстед снял с седла мех, вытащил затычку, поднял его так, чтобы сладкое содержимое выплеснулось в раскрытый рот. И тут арбалетная стрела ударила его в не защищенную панцирем грудь. Бенстед медленно опустил мех и удивленно закашлялся, а вино и кровь потекли по его губам. Он повернулся и посмотрел на Аарона, но его безмолвный спутник был уже мертв — другая стрела угодила ему в горло. Бенстед свалился, как пьяный, с седла, мех выпал из его руки, и красное вино, растекаясь кругами по земле, смешалось с кровью, хлынувшей изо рта и из раны в груди. Птица свистнула над головой, и умирающий, словно в ответ ей, издал булькающий звук. Бенстед не понимал, что с ним происходит; запах мятой травы щекотал ему ноздри.
«Корбетт! — подумал он. — Во всем виноват Корбетт!»
И в этот последний момент перед смертью Бенстед понял: он совершил самую серьезную ошибку в жизни. Он доверился Корбетту. Он думал, что Корбетт — человек чести и играет по правилам. Ничего, он, Бенстед, сделал то, что должен был сделать. Его люди при норвежском дворе в Осло уже получили указания. В конце концов все будет хорошо. Он почувствовал, что кровь поднимается у него в горле, как вода у плотины, и все вокруг беззвучно затопила тьма.
Стоя в тени деревьев, сэр Джеймс Селькирк бесшумно положил на землю огромный арбалет и, обнажив меч, тихо подошел к распростертым телам. Мертвый Аарон припал щекой к земле, как спящий ребенок. Бенстед лежал на спине, раскинув руки, его губы беззвучно шевелились, глаза стекленели. Селькирк стоял над ним и смотрел, как он умирает.
— Вот видите, мастер Бенстед, — тихо проговорил он, — я был прав! Вы покинули Шотландию именно сегодня!
Селькирк огляделся. Он следовал за всадниками от самого Эдинбургского замка. Это было совсем просто. Они ни о чем не подозревали и поэтому ничего не боялись. Рыцарь предполагал, что ему придется выждать время, но, увидев, что его жертвы собираются заночевать под открытым небом в безлюдном шотландском лесу, понял, что такой возможности не стоит упускать. Теперь он молча вернулся в лес и шел, пока не наткнулся на маленькую лужайку, скрытую под пологом деревьев. Земля здесь была болотистой, копалась она легко, и, наскоро вырыв мелкую могилу, он перетащил в нее оба трупа. Поодаль выкопал еще одну яму — для сёдел и прочей поклажи убитых, но сперва обследовал вещи англичан на предмет вещей важных и ценных — для себя и своего господина. Потом ткнул расседланных лошадей клинком в круп, и те умчались галопом в сгущающуюся тьму. Селькирк не сомневался, что они найдут дорогу к какой-нибудь деревне и достанутся ее жителям — вот кому счастье привалит! Довольный сделанным, Селькирк вскочил в седло и отправился назад в Эдинбург. Он уже знал, что его господин готовит письмо Эдуарду Английскому с печальным ответом на вполне законные вопросы Эдуарда о «местонахождении его посланника». В конце концов, подобные несчастья, как язвительно заметит Уишарт, нередко случаются в Шотландии.
ПРИМЕЧАНИЯ АВТОРА
Смерть Александра III произошла так, как описано на этих страницах. Король и королева Иоланда часто жили порознь, и вечером 18 марта 1286 года король действительно заявил, вызвав удивление Совета, что намерен переправиться в бурную ночь через опасный Ферт-оф-Форт и посетить королеву Иоланду в Кингорне. Члены Совета, собравшиеся, чтобы обсудить заключение в тюрьму некоего шотландского барона,
