11
Данило наладился в объезд земель Сборска – протяженный и долгий. Княжна попросила. Предстояло уяснить, чего стоило весям короткое, но лихое управление орденского ставленника, оценить виды на урожай; кому нужно помочь, кого следует наказать. В дни правления Казимира смерды из ближних весей разбежались по лесам, где срубили временное жилье (на одну такую стоянку и натолкнулся Богданов в первый день по прилете). Предстояло людей собрать или хотя бы дать знать: лихая година прошла, а в поле урожай зреет… Имелся у Данилы и личный интерес: свои веси. Давно не заезжал, некогда было…
Богданова в поход никто не тащил, вызвался сам. В Сборске сидеть было скучно, а в свете последних событий – и не желательно. Лейтенант хотел узнать землю, на которой предстояло жить и воевать. Как у Данилы, присутствовал личный вопрос. Два женских облика не давали Богданову спать ночами. Следовало вытряхнуть из головы хотя бы один, еще лучше – оба.
Отправлялись надолго, готовились основательно. Кони, оружие, провиант на первое время – дальше кормить будут в весях, запасная одежда… Седлали коней, вязали скарб в торока. Богданов брал «ДТ» с двумя дисками. У Лисиковой оставался «шкас», да и самолет с бомбами – в случае чего отобьются. Андрей наказал Конраду защищать княжну и штурмана, не щадя живота.
– Почему не пускают роту в Сборск? – пожаловался капитан. – Кто ж обороняет город за стенами? Мне запретили водить солдат строем, учить их нападать и обороняться. Данило сказал: люди пугаются! Как можно держать солдат в готовности, если не заниматься?
– Конрад! – сказал Богданов. – Недавно вы были врагами, неудивительно, что не доверяют.
– Мы дали клятву!
– Мне! Но я не распоряжаюсь в городе. Сам пришлый, если захотят, то и меня выгонят.
Наемник недоверчиво хмыкнул.
– Ко мне относятся лучше! – согласился Богданов. – Пока… Чтоб стать своим среди русских, надо пустить корни.
– Это как? – спросил Конрад.
– Жениться на русской… Хоть бы на Ульяне! Баба хоть куда, жизнь вам спасла. Не заступись тогда на площади, положил бы вас, как траву в поле.
«Сам-то корни пускать не спешишь!» – подумал Конрад, но промолчал.
Провожать маленький отряд (Данило брал с собой пять кметов) вышли княжна и штурман. Лисикова надела новую вышитую рубаху, воткнула в волосы резной костяной гребешок, в русую косу вплела красную ленту. Да и саму косу не обернула вокруг головы, а перебросила на грудь. На шее появились бусы. Разбор текстов в лавке Путилы, как понял Богданов, прошел плодотворно. Смотрелась Лисикова мило. С тех пор как военную форму сменило женское платье, Аня хорошела день ото дня. Обильная еда и вынужденное безделье давали знать: щеки штурмана округлились, окрасились здоровым румянцем.
Сопровождать пилота Лисикова не просилась, а попросилась бы – не взяли. Верхом штурман ездила, как медведь на велосипеде, – неуклюже и под присмотром. Прощание не затянулось – не на войну.
Отряд ускакал, в Сборске потекла размеренная жизнь. Евпраксия от скуки сошлась с крестницей. Аня пришла к ней сама. Она мучилась с Псалтырем, Ульяна по неграмотности помочь не могла. Княжна согласилась помочь неохотно – забот и без того хватает. Однако христианский долг велит просвещать чадо о вере, куда денешься? Скоро, однако, Евпраксия увлеклась. Прежде ей не приходилось кого-либо наставлять, это было ново, к тому же ученица попалась смышленая. На первых порах они плохо понимали друг друга – язык хоть и русский, да у каждого свой. Потихоньку освоили. Главным образом Аня. В церковнославянском языке меньше слов, к тому же корни многих знакомые. Зато букв много.
– Зачем, – удивлялась Аня, – эти юсы большой и малый, фита, ижица, ер?
– Чтоб читать правильно, – пояснила княжна.
– У нас их нет, но читаем!
– Ваш язык некрасивый! – сказала Евпраксия. – Сухой!
Аня насупилась и вдруг продекламировала:
Княжна слушала, потрясенная, перевод не понадобился.
– Отчего так? – спросила, придя в себя. – Он не решился признаться?
– Неведомо, – ответила Аня. – Может, не решился. Может, признался, но она отвергла.
– Кто это сочинил?
– Александр Сергеевич Пушкин.
– Князь?
– Боярин, по-вашему.
– Хорош собой?
– Не очень. Росту маленького, небогатый.
– Глупая! – сказала Евпраксия. – Что богатство? Если б мне так сказали!..
Аня вздохнула в знак солидарности.
– Прочти еще что-нибудь! – попросила Евпраксия.
Аня не заставила себя упрашивать. Стихов она помнила много, и не только из курса школьной программы. В запасном полку она выменяла положенный ей по норме довольствия табак (несколько пачек моршанской махорки) на томик Есенина. За махорку можно было и сахар выменять, но Есенина хотелось сильней. На фронте за книгу ей предлагали шоколад и американскую тушенку, Аня не отдала. В нелетную погоду, когда работы не было и оружейницы скучали в землянках, Аня доставала книгу. Подруги просили почитать вслух. Аня не отказывала. Скоро она знала стихи наизусть.
– Никогда я не был на Босфоре… – начала Аня.
Читала она долго. Евпраксия слушала не перебивая, только иногда спрашивала про непонятное. Аня объясняла. Псалтырь был отложен в сторонку. С того дня между крестной матерью и ее нечаянно приобретенной дочерью возникла и стала крепнуть симпатия. Княжна расспрашивала о войне, устройстве страны, откуда прилетели гости, жизни людей. Слушая, качала головой. Теперь она понимала Андрея. Жить в такой бедности! В Сборске последний кмет зажиточней! В неурожайный год люди, случается, сидят без хлеба, но не голодают! Не уродился хлеб – будет репа, нет репы – варят просо. В реке полно рыбы, в лесах – дичи. У каждого смерда – корова, и не одна, в загонах хрюкают свиньи. На лугах полно травы, в лесах – желудей, полгода свиньи кормятся сами, а с наступлением морозов идут под нож. В Сборске Анна впервые вкусила печеного поросенка, а ведь это самое дешевое мясо! Дикий кабан дороже. Его добыть надо, это само под ногами бегает. Андрей соромится об этом рассказывать, что и понятно. Кому радостно сознавать, что ты бедный? Боярин Пушкин тоже робел, а после в стихах жалился. Эх, мужи смысленные, что вы понимаете в женской душе? Отчего такие робкие? Перед тобой целое княжество, бери и владей! Нет же, отгородился…
Со слов Анны выходило, Андрей – лучший воин в полку. Его все почитают и любят. Начальство его привечает и одаряет наградами. Для Анны большая честь летать с Андреем. Кто б сомневался! Княжна осторожно завела речь о женщинах. Анна смутилась. Евпраксия поняла: этой стороной жизни богатыря Анна не гордится. Княжна не отступила.
– Есть у него одна, – призналась Анна. – Клавой зовут… Блюда в столовой подает.
– Пригожая?
– Очень.
– Андрей жениться собирается?
– Что ты! На этой…
– Так пригожая!
– Распутная! На таких не женятся. Хотя они надеются.
«Еще б не надеялись!» – усмехнулась княжна.
– У командира полка была одна, – сказала Анна. – Порядочная женщина, не распутница, очень замуж за него хотела, потому уступила. Ждала, а он замуж не предлагает. Переживала. Ей кто-то сказал: мужчину можно присушить, добавив ему в питье женскую кровь. Ну, эту…
