была не в силах отказаться от мысли, что его можно изменить, но вынуждена была отступить перед непосильностью этой задачи. Признавая свое поражение, она улыбнулась ему.
– А ты невозможный человек, Бен Моррисон. Наверное, мне следовало бы убедить себя, что я натерпелась достаточно.
Бен улыбнулся в ответ.
– Что ж, это недурная мысль.
В гостиницу они вернулись в полночь и на пути к лифту оказались у входа в бар.
– Стаканчик на ночь? – спросил Бен.
– Они все там, – заметила Розмари. – Ты справишься?
– Положись на меня.
Они вошли, и Бен направился к группе, занявшей один из столов. Бетси сидела на маленькой софе между Джерри и другим мужчиной – вторым ассистентом, как выяснила Розмари. Она поздоровалась с режиссером, двумя актерами и пожилой актрисой. Роберт, режиссер, придвинул два стула от незанятого столика рядом, и Розмари села. Бен исчез, чтобы сделать заказ в баре, затем вернулся и сел возле нее.
– Хороший был фильм? – спросил Бен.
– Джеймс Бонд на испанский лад, дорогой мальчик, – отозвался Джерри. – Я видывал фильмы и получше. А Джессика все проспала.
Пожилая актриса засмеялась.
– Я всегда сплю в кино. – Она повернулась к Розмари. – Ведь в нашем возрасте это так естественно, правда, дорогая? После десяти вечера я уже ни на что не гожусь.
– Я тоже лучше себя чувствую по утрам, – с улыбкой ответила Розмари.
– Конечно, ведь зубы уже вставлены и мох из ноздрей вычищен, – сказала Джессика.
Сидящие за столом недовольно заворчали.
– Заткнись, Джесс. – Роберт ткнул ее локтем в бок. – Иначе отправим баиньки.
– Забавно, что именно ты это говоришь.
Розмари смотрела на Бетси, а та не сводила глаз с Бена, который перебирал пальцы Розмари. Они просидели в баре до полвторого ночи, а потом разошлись, слегка захмелевшие, по своим комнатам, и в коридоре еще долго звучали смех и голоса.
Розмари с Беном легли, обнявшись, измученные настолько, что хотели только спать. Уже наступил четверг.
– День народных танцев, – прошептал Бен, уткнувшись лицом в ее волосы, и почти сразу провалился в сон.
В четверг выглянуло солнце, и это означало, что они могут весь день спокойно «пастись на травке». Обитатели Барселоны, кажется, только этим и занимались: еда была, безусловно, главным местным развлечением.
– Если мы подойдем к вопросу со знанием дела, то сможем сегодня поесть не меньше пяти раз, – сказал Бен, когда они около десяти утра сидели за чашечкой кофе в одном из баров.
Розмари взяла только половину круассана.
– Я растолстею, как свинья, когда вернусь домой.
– Ты прекрасна такая, как есть, – сказал он. – Я люблю, чтобы мои женщины были дородными.
– Ну, спасибо! – Розмари пнула его под столом ногой.
– Ух, мы уже драться лезем? Неужели с похмелья?
Они бродили по городу почти до двух, снимаясь на фоне памятников архитектуры, а потом зашли в ближайший «тапас-бар», все еще чувствуя усталость после вчерашнего вечера.
– Как люди едят все это? К старости они, наверное, невероятно жиреют? – спросила Розмари, вспомнив о своей матери.
– Люди пылкие с этим справляются.
Она посмотрела на него. Он улыбался.
– Я знаю, что нарываюсь, – сказала она, – но все-таки спрошу. Каким образом? Каким образом они справляются?
– С помощью секса и болтовни. Шумные и чувственные – больше про испанцев сказать нечего.
– А что унаследовал ты от своих родителей? Он обнял ее и привлек к себе. Они долго и с многозначительной улыбкой вглядывались друг в друга.
– А ты обнаглела, – прошептал он. – Хочешь завалиться в постель на весь день?
– Нет, я просто больше не хочу тапас, Бен Моррисон.
В пятницу он ушел на съемки в восемь утра. На подушке рядом с ней лежала записка с адресом. «Приезжай, пообедаем вместе».
Она села за телефон в спальне, чтобы сделать несколько звонков.
– Фрэнни? Это я.
– Дорогая девочка, ты хорошо развлекаешься? Мне тебя не хватает.
– Иногда. Я говорю о том, как я развлекаюсь.
– Ну, ты заслуживаешь большего, я полагаю. Как Бен?
– Прекрасно, а я слишком много ем.
– Звучит зловеще. Когда ты вернешься?
– Не знаю. Я должна позвонить Майклу. Кажется, у меня встреча на радио в следующий вторник. Я вернусь в понедельник вечером, если это действительно так.
– Заехать за тобой?
– Я тебе позже сообщу.
– Мне нужно с тобой поговорить, – сказала Фрэнсис непривычно серьезным тоном.
– О чем? О Бене?
– Да нет же, идиотка. Есть и другие люди вокруг, мне кажется.
– Прости. О тебе? У тебя все в порядке?
– Да. Но, боюсь, я слегка запачкала дегтем собственную дверь. Ты вряд ли одобришь.
– Вот гадство.
– Именно.
– Дорогая, я позвоню тебе во время уик-энда. Поговорим, как только я вернусь.
Положив трубку, Розмари тут же сняла ее, чтобы позвонить Майклу.
– Его нет в офисе, – сказали ей.
– Когда у меня работа на следующей неделе? – спросила Розмари Сью, его секретаршу. – Я знаю, что на меня это не похоже, но я забыла свое расписание.
В голосе секретарши Майкла послышалось удивление.
– Да, на вас это не похоже. Хотите, я позвоню Дженни, чтобы она связалась с вами?
– У Майкла должно быть записано, – сказала Розмари.
Она стала ждать ответа Сью.
– «Грезы Олвена», – оглушительно раздалось в трубке, и Розмари отставила ее от уха. – В пятницу вы приглашены на благотворительный ленч в Рединге, – сказала наконец Сью.
– А во вторник ничего?
– Запись на радио в пять. Да, черт возьми, Майкл хотел пообедать с вами во вторник. Что-то по поводу новой серии шоу.
– Я позвоню ему завтра. А сейчас пойду прогуляться. Надо сбросить три тонны жратвы, которые я поглотила здесь.
Сью засмеялась.
– Завидую, – сказала она и повесила трубку.
Розмари надела спортивные брюки и вышла из гостиницы, чтобы пройтись перед ленчем.
На съемочную площадку она приехала примерно в полвторого, когда все уже либо ели, либо стояли в очереди к большому столу в буфете, заставленному разнообразными салатами. Бена нигде не было видно. Второй ассистент приветственно помахал ей из громадной брезентовой палатки, отведенной для обедающих.
– Розмари, иди сюда, садись. Я пошлю кого-нибудь за Беном.
