ножом переложила сыр и пикули на джем, отошла от стола, окинула взглядом новое произведение кулинарного искусства и удовлетворенно улыбнулась. Ей всегда так этого хотелось в детстве – все самое любимое и разом.
Она открыла бутылку десертного вина и выпила бокал, закусывая сандвичем. В доме было тихо, как в могиле. Она сидела неподвижно, словно боялась нарушить эту тишину, и слушала собственное дыхание. Это занятие полностью ее поглотило. Потом часы пробили девять, и раздался звонок в дверь.
Это была Фрэнсис. Розмари встретила ее с удивленным видом.
– Я же сказала, что вернусь, – усмехнулась Фрэнсис и, видя, что Розмари продолжает стоять неподвижно, добавила: – Может, ты меня впустишь?
– О! – Розмари попятилась. – Извини, заходи. Я просто забыла, я была занята. – Они прошли в кухню, и Розмари села за стол. – Хочешь вина?
– Чудесно. – Фрэнсис подошла к холодильнику, взглянула на бутылку. – Ты пьешь вот это?
– Да. Очень хорошо с сандвичем с сыром и джемом.
Фрэнсис рассмеялась.
– На мой вкус, слишком экзотично. Я лучше выпью джина.
Она внимательно посмотрела на Розмари, которая сидела, уставившись в свой бокал, и барабанила пальцами по столу. Потом уселась напротив.
– Так тихо, – еле слышно произнесла Розмари.
– Что произошло? – Фрэнсис попыталась взять подругу за руку, но Розмари сделала вид, что не заметила ее движения, и допила вино.
– Когда? – сказала она. – Что произошло когда?
– Не знаю. Это ты должна сказать, – мягко проговорила Фрэнсис.
Наступило долгое молчание. Фрэнсис ждала. В погруженном в темноту доме раздавалось громкое тиканье часов. Только лунный свет освещал их лица через кухонное окно. Фрэнсис встала и включила свет.
Наконец Розмари заговорила:
– Фрэнни, я думаю, что у меня нервный срыв. Я даже хочу, чтобы он у меня был. Я хочу лечь. Уложишь меня в постель?
– Расскажи мне, что случилось. Просто расскажи.
Помолчав немного, Розмари начала рассказывать. Когда она вдруг споткнулась на каком-то слове, Фрэнсис погладила ее по руке. Но это было только один раз. И она рассказала все – без эмоций, без боязни или смущения. Описав, как кружка ударилась в дверь, она засмеялась. Когда она закончила, снова наступила тишина. Потом Фрэнсис сказала:
– Этот ублюдок тебя изнасиловал.
Розмари пожала плечами.
– Ты сказала Элле или Джоанне?
Она отрицательно покачала головой.
– Ты забрала у него ключ?
– Нет.
– Думаю, что если не тебе, то мне следовало бы его убить.
– Я не хочу, чтобы Элла узнала, – попросила Розмари. – И мне хотелось бы, чтобы ты мне помогла.
– Я сделаю все, что потребуется.
– Пожалуйста, позвони Майклу и сообщи ему, что я заболела и не смогу участвовать в радиопередаче на следующей неделе.
Фрэнсис озабоченно взглянула на нее.
– Хорошо, – согласилась она, помедлив. – Что еще?
– Попроси Дженни не приходить всю следующую неделю. И Пат тоже. И скажи Элле и Джоанне, что я больна. Правда, Элла все равно скоро уезжает в Глазго.
– А ты? Куда ты собираешься?
Розмари удивилась.
– Никуда. Я хочу в постель. Я просто хочу лежать в постели. И не хочу ни с кем говорить. Ты сделаешь это?
– Да. Но с одним условием.
– Каким?
– Ты никогда, никогда не должна больше пускать его на порог. Все останется между нами – весь этот чудовищный эпизод. Я пробуду у тебя неделю.
– Нет.
– Да. Иначе…
– Ладно. – Розмари вяло махнула рукой, почувствовав безмерную усталость от разговора. – Может, теперь ляжем спать?
Фрэнсис проводила ее наверх, потом поехала к себе домой и сделала несколько звонков, в том числе Майклу. Она представляла себе, какой переполох вызовет этот звонок у него дома, но откладывать не хотела.
– Ей нужен врач? – обеспокоенно спросил Майкл.
– Сейчас нет. Она в шоке, но не спрашивай меня, из-за чего. Она справится, ей просто нужен покой.
– Все тот проклятый мальчишка?
Фрэнсис помедлила в нерешительности.
– С этим покончено. Майкл, извини, что я позвонила тебе домой, но у меня не было выбора.
Он засмеялся.
– Все равно хуже, чем есть, быть не может.
– Извини.
– Дай мне знать, если понадоблюсь. Я был рад снова услышать твой голос. – Он повесил трубку и некоторое время сидел, набираясь духу перед неизбежным объяснением с Барбарой. Это было так не похоже на Розмари – внезапно исчезнуть и переложить всю ответственность на других. Он недоумевал, что могло произойти, чтобы настолько выбить ее из колеи.
Когда Фрэнсис вернулась в Уимблдон, Элла с Джоанной уже были дома. Она вошла в кухню и увидела, что они открывают банки с супом и тушеными бобами.
– Разве вы не должны были приехать раньше? – весело спросила Элла. – Сейчас поздновато для чая.
– Тогда я выпью побольше джина, – пошутила Фрэнсис, поставив на пол небольшой чемодан.
– Думаю, ма уже в постели. – Элла положила несколько бобов на кусок хлеба с маслом. Фрэнсис при виде этого содрогнулась.
– Да, она в постели. Неважно себя чувствует. Я останусь у вас на неделю. И, пока держу в руках бутылку, налить кому-нибудь джина?
Элла перестала жевать, а Джоанна, которая разогревала суп, повернулась от плиты.
– Мама заболела? – забеспокоилась Элла. – Что случилось? Этот чертов Бен опять вернулся?
Фрэнсис помотала головой.
– Нет. Она просто хочет полежать.
– У них утром была крупная ссора, – мягко вставила Джоанна.
– Я знаю. – Фрэнсис опустилась на стул. – Она сейчас совсем распадается на части. Но он не вернется.
– Она взяла ключ? – спросила Джоанна. Элла снова принялась за бутерброд.
Фрэнсис ответила, что нет.
– Он вернется, – печально проговорила Джоанна.
– Только через мой труп, – заявила Элла, отправляя в рот ложку холодных бобов из банки.
Джоанна отпила из чашки супа и сказала:
– Бедная Розмари. Любить человека, который заставляет тебя разлюбить саму себя.
Элла ответила ей улыбкой.
