выход из него, обратившись за поддержкой к лицу, занимающему более высокое положение в феодальной иерархии. С другой стороны, перед Генрихом I предстал правитель его лена, которого самовольно вознамерились свергнуть собственные вассалы. Таким образом, действия мятежников в определенной степени были направлены и против самого короля. Все эти факторы и подтолкнули короля Франции принять самое, пожалуй, важное за все время его правления решение. В начале 1047 года возглавляемая им армия вступила в Нормандию, чтобы защитить герцога Вильгельма от его многочисленных врагов.
Королевские войска наступали на Кан по Мезедонской дороге, чтобы соединиться с немногочисленными отрядами, набранными герцогом Вильгельмом в Верхней Нормандии. Это несколько замедлило их продвижение. Пришлось совершить довольно тяжелый переход через долину Валь-д'Ож. Обойдя Аржантан, они сделали привал у Лезона, по соседству с королевскими владениями. На следующее утро королевские войска выступили в сторону Валмере, заняли без боя Масс и подошли к ничем не примечательной равнине Валь-э-Дюн. Здесь и произошла встреча с силами мятежников, которые, двигаясь с запада, успели благополучно форсировать реку Орн.
Битва на Валь-э-Дюне, безусловно, является важнейшим событием в истории Нормандии, но о том, как она проходила, известно совсем немного. Представляется, что связано это с тем, что ни одна из сторон не продемонстрировала в ней особых тактических и стратегических достижений. По сути дела, все свелось к изолированным стычкам отдельных кавалерийских отрядов. Вспомогательные войска не использовались. Более того, ничего не сказано о лучниках, взаимодействие которых с конницей приведет к такому ошеломляющему успеху десять лет спустя в битве при Гастингсе. На Валь-э-Дюне дальнобойные луки, похоже, не пригодились, а роль пехоты свелась к минимуму. Сообщения современников об этом сражении довольно лаконичны. Вот что можно найти у Вильгельма Жюмьежского: «Короля и герцога не испугали многочисленность и ярость врагов. Они смело вступили в битву. В результате многочисленных и яростных стычек кавалерийских отрядов противник понес огромные потери. Мятежников охватила паника, и они, попытавшись спастись вплавь, бросились в воды Орна». Рассказ Вильгельма Пуатьеского, возможно, более риторичен, но почти столь же краток: «Очень много нормандцев вышло на битву под знаменами беззакония. Но Вильгельма, вождя пришедших отмстить несправедливость, не испугал вид их мечей. Он смело бросился на врагов и нанес им страшный урон… Большинство из них погибли: одни нашли смерть на поле брани, пораженные оружием или затоптанные наступающими, а многие всадники утонули в водах Орна вместе со своим снаряжением».
Представляется, что будет вполне уместно дополнить эти короткие записи картиной, нарисованной уже в XII столетии Васом в его «Roman de Rou». Данное произведение, хотя и не может считаться достоверным, тем не менее, очень ценно, поскольку его автор на протяжении многих лет был клириком в Кане и все это время старательно собирал устные и письменные источники по истории тех мест. В итоге он сумел описать битву так, будто бы сам за ней наблюдал. Вас указывает, что еще до начала сражения войска мятежников были дезорганизованы в результате перехода на сторону герцога Ральфа Тессона. Тем не менее, схватка была очень жаркой. В самом ее начале Хемо Крюлийский сумел пробиться к королю Генриху и сбить его с коня, однако сам был убит, не успев нанести своему сюзерену смертельный удар. Герцог Вильгельм действовал с той самоотверженной храбростью, которой прославился в последующих битвах. Его меч поразил некоего Хардеза из Байе, знаменитого воина и преданного вассала Раннульфа Авраншского. Сам Раннульф вскоре начал терять самообладание, и из-за его вялости и нерешительности мятежников стали теснить. Нижель Котантенский сопротивлялся упорно, но это уже не могло изменить ситуацию. Поражение стало неизбежным. Вскоре повстанческая армия оказалась под угрозой окружения и начала в панике отступать в сторону реки. Воды Орна завершили ее гибель.
«Число беглецов было очень велико, – пишет в заключение Вас, – а преследователи все более ожесточались. По полю битвы во все стороны носились лишившиеся седаков кони. Почти столь же беспорядочно скакали рыцари, не знающие, как спасти свои жизни. Убежище можно было найти в Бессене, но для этого требовалось перебраться через реку Орн. В замешательстве некоторые сбивались в мелкие группы и по шестеро, пятеро и по трое старались пробиться через холмистое пространство между Аллемжем и Фонтено. Преследователи мчались по пятам и, нагоняя, уничтожали. Другие пытались переплыть Орн и в большинстве своем были либо убиты, либо утонули. Погибших было так много, что их тела остановили колеса мельниц Борбийона».
Поражение западных виконтов на Валь-э-Дюне явилось поворотным моментом в судьбе герцога Вильгельма и истории Нормандии в целом. Естественно, что его значение постепенно раскрывалось на протяжении последующих лет. Но одно судьбоносное для Нормандии событие произошло почти сразу же. В октябре неподалеку от Кана, в непосредственной близости от места битвы, состоялся собор, на котором присутствовали высшие нормандские прелаты, в том числе представлявшие герцогский дом архиепископ Може и аббат монастыря Сент-Уан Николас, а также сам герцог. Это полномочное собрание сделало то, чего безуспешно добивался пять лет назад Ричард Сен-Ваннский, – утвердило положение о Божьем мире. Все присутствовавшие взяли на себя обязательство обеспечивать его исполнение, в чем поклялись на специально привезенных для этого случая из Руана мощах святого Уана. О содержании принятого в 1047 году документа можно судить только по извлечениям из него, сохранившимся в более поздних документах, но основные пункты не вызывают сомнений. Собор запретил вооруженные столкновения с вечера среды до утра понедельника, а также на периоды Рождественского и Великого постов, празднования Пасхи и Троицы. Это совпадало с положениями о Божьем мире, принятых ранее в других частях Франции. Поскольку соглашение основывалось на религиозных канонах, ответственность за его соблюдение возлагалась на прелатов, которые могли налагать те или иные церковные санкции на нарушителей. В Нормандии эти санкции, от которых, собственно, и зависела действенность подобных актов, были гораздо строже и более детально прописаны, чем в других провинциях, за исключением Фландрии и Реймса. Согласно принятым в Кане решениям, нарушивший Божий мир мог быть отлучен от церкви. Более того, меры против нарушителя могли принять и светские власти. Для нашего исследования важно отметить, что Канский собор сделал исключение для короля Франции и герцога Нормандии. За ними сохранялось право использовать силу и вести боевые действия даже в дни Божьего мира, если это отвечало высшим государственным интересам. Это было прямым подтверждением признания особой роли герцога, который получал рычаги воздействия, присущие не только светской, но и церковной власти. Позже он этим весьма успешно воспользовался, распространив правило Божьего мира на все свои владения и превратив его в эффективный инструмент поддержания правопорядка.
Решения Канского собора были встречены с большой радостью, особенно крестьянами. Сомнительно, что правило Божьего мира могло немедленно начать действовать даже в тех местах, где оно было принято. Дальнейшее развитие событий доказывает, что его утверждение было связано прежде всего с желанием закрепить результаты победы на Валь-э-Дюне. Нормандские хроники, написанные уже после завоевания Англии, указывают, что она ознаменовала начало восстановления герцогской власти в полном ее объеме. «Нормандцы, – восклицает Вильгельм Пуатьеский, – почувствовали сильную руку своего властелина и склонили перед ним головы». Но это скорее поэтическая гипербола. Для того чтобы подобное стало реальностью, требовалось время. В 1047 году герцогству угрожало еще слишком много опасностей, до устранения которых рано было говорить о восстановлении спокойствия и порядка. В действительности победу на Валь-э-Дюне одержал не столько герцог, сколько король Франции. Положение самого Вильгельма было еще непрочным и зависело от многих обстоятельств. Пока он только избежал угрозы свержения и сумел сохранить свой титул. Будущее оставалось неопределенным и тревожным. Но юность окончилась, предстояла борьба за самостоятельность.
Глава 3
Борьба за выживание
1047–1060 годы – еще один важнейший период в истории Нормандии. Сумбур политических событий, кажущихся на первый взгляд случайными, может ввести в заблуждение. Но при более внимательном рассмотрении оказывается, что все они были логически связаны между собой и оказали огромное влияние на будущее.
В течение этих четырнадцати лет в Нормандии почти непрерывно шла гражданская война. В 1047 году начался крестьянский мятеж, который представлял прямую угрозу герцогской власти. В 1053–1054 годах герцог столкнулся с новым кризисом. На этот раз ему противостояли не только влиятельнейшие нормандские магнаты, но и сам король Франции. Вообще до 1054 года жизнь Вильгельма Завоевателя
