тем продолжается. Более того, Болдуин V втягивается в бурные политические события в Англии. Памятуя о том, как повел себя Эдуард Исповедник в 1049 году, он предпринял превентивные меры, выдав в 1051 году свою сводную сестру Юдит за Тости, сына находившегося в открытой оппозиции английскому королю графа Годвина. На следующий год он помог графу Годвину создать вооруженный отряд, с помощью которого тот, вопреки запрету короля, вернулся в Англию. Все это породило острую нужду в новых союзниках. Свадьба Вильгельма и Матильды была как нельзя кстати. В результате брачный союз, оказавший такое серьезное влияние на историю не только Фландрии, но Франции, Нормандии и Англии, был, наконец, заключен.
Однако все сказанное выше – лишь наиболее очевидная часть политической составляющей этого примечательного брака. Есть все основания предполагать, что сразу после его заключения герцог Вильгельм встретил весьма серьезную оппозицию со стороны церкви и это грозило Нормандии серьезными внутренними проблемами. Весьма любопытен тот факт, что нормандские хронисты того времени старательно обходят молчанием дискуссию по поводу церковного запрета на брак герцога и вызвавших его причин. В источниках можно встретить разве что похожие на сказки истории, представляющие скорее художественную, нежели историческую ценность. Невольно убеждаешься, что столкнулся с весьма деликатной проблемой. Большинство исследователей сходятся во мнении, что женитьба герцога вызвала серьезную озабоченность нормандской церкви. По неподтвержденным данным, Вильгельм направил на Реймский собор целую делегацию епископов, чтобы не допустить принятия запрета на его брак. Но запрет все-таки был наложен, что предопределило негативное отношение к женитьбе герцога значительной части священнослужителей провинции Руан. Весьма вероятно, что желание ликвидировать эту оппозицию в нормандской церкви явилось одной из основных причин смещения архиепископа Може.
Противники герцога получили возможность скрывать свои истинные намерения под маской религиозного благочестия и благодаря этому получить поддержку со стороны в общем-то лояльных власти сторонников церковных реформ. Хроники Лебека утверждают даже, что в этот период на Нормандию несколько раз накладывался запрет на богослужения. Для молодого правителя, обремененного клеймом незаконнорожденности и вынужденного вести непрекращающуюся борьбу за выживание, это представляло серьезную угрозу. Неудивительно, что, укрепив свои позиции после Мортемера, герцог Вильгельм немедленно предпринял меры, направленные на примирение со Святым престолом. Их следствием стало церковное признание его брака. А дружеские отношения, сложившиеся у Вильгельма в этот период с Ланфранком, который помог ему наладить связи с папой, сохранились и в дальнейшем. Впоследствии они вдвоем выработали правила, заложившие основы церковной политики англо-нормандского королевства.
Из-за того, что герцог наотрез отказывался признавать папский запрет, «мирные» переговоры со святыми отцами тянулись очень долго. Успеха удалось достичь лишь в 1059 году, да и то на определенных условиях. Папа согласился снять запрет (если верить устной традиции) только после того, как Вильгельм и его супруга дали обещание построить в Кане по монастырю. Тесные связи светской и церковной власти стали одним из источников могущества Вильгельма Завоевателя. Гармония, достигнутая после периода разногласий, связанного с его женитьбой, воспроизведена в камне и поныне стоящих в Кане соборов.
Брачный союз герцога и его примирение с папой поставили символическую точку в многолетней борьбе Вильгельма за собственную жизнь и сохранение унаследованной власти. С этого времени герцог стал чувствовать себя достаточно могущественным для того, чтобы самому осуществлять вторжения на территории соседей.
Хотелось бы обратить внимание на то, что между сражениями при Мортемере и Гастингсе прошло всего двенадцать лет, а между смертью Генриха I и коронацией Вильгельма в Вестминстере – только семь. Учитывая масштабы перемен, это очень короткий отрезок времени даже для самого одаренного правителя. Достигнутое тем более удивительно, что власть Вильгельма Завоевателя в самой Нормандии довольно долго оставалась под вопросом. Но он сумел объединить два параллельно развивающихся процесса: стремительный рост влияния новой светской аристократии и возрождение нормандской церкви. Это и стало источником его силы. Данное заключение чрезвычайно важно для понимания дальнейшей истории Нормандии и Англии. Главное достижение Вильгельма – завоевание Англии – было бы невозможно осуществить без усиления Нормандии в десятилетие, непосредственно ему предшествовавшее. А усилением этим Нормандия обязана своему герцогу и той позиции, которую он сумел занять.
Часть вторая
Герцог и его герцогство
Глава 4
Герцог и новая аристократия
К 1059 году ситуация в Нормандии стабилизировалась. Вильгельм вышел победителем из четырнадцатилетнего периода почти непрерывных войн. В прошлом остались грозящее опасностью время взросления и зависимость от французского короля. Вильгельм сумел остановить совместную агрессию Парижа и Анжу, а смерть графа Жофрея и короля Генриха избавила его от самых опасных противников в Галлии. Впервые после его прихода к власти нормандцы могли почувствовать себя в безопасности от внешней угрозы. Сам герцог получил возможность использовать шесть сравнительно спокойных лет, оставшихся до вторжения в Англию, для дальнейшего усиления.
К тридцати годам Вильгельм добился таких успехов, которые не могли не вызывать признания. Уважительные отзывы о его достижениях так или иначе проскальзывают во всех комментариях современников. На это стоит обратить особое внимание, поскольку завоеванный авторитет, помимо всего прочего, явился базой для новых свершений.
Как известно, век войн салютует воинам. Вильгельм мог служить воинским эталоном. Высокий и статный, обладавший недюжинной физической силой, доказавший свою храбрость на поле брани (достаточно вспомнить кампанию 1051 года), он, даже и не обладая герцогским титулом, привлекал бы к себе внимание окружающих. Однако этими достоинствами обладали многие из его современников, и сами по себе они не могли быть причиной того пиетета, с которым стали относиться к герцогу его подданные. Возможно, объяснение следует искать в уникальном сочетании качеств, присущих только Вильгельму. Он был жесток, но ровно настолько, чтобы привлечь на свою сторону сильных людей того жестокого века, когда проявление мягкости трактовалось как слабость. Вне всяких сомнений, в определенном смысле он был баловнем судьбы. Проявляемую к нему благосклонность «небес» старались подчеркнуть хронисты, особенно после 1066 года. Даже соглашаясь с этим, нельзя игнорировать то упорство, с которым уже в ранней юности герцог продвигался к намеченным целям. Оно же помогло преодолеть повзрослевшему Вильгельму измену и успешно вести многолетнюю войну против превосходящих сил противника. Победу в нескончаемой борьбе, которую ему пришлось вести в период между 1046-м и 1060 годами, можно с полным правом считать его личным триумфом.
Однако невозможно объяснить мощь Нормандии, которая проявилась в третьей четверти XI века, когда она вступила в конфронтацию с Англией, только личным авторитетом Вильгельма. Превратить герцогство в одно из сильнейших в военном плане государств Европы Вильгельму помогла та политическая структура, которую ему удалось создать. Ее основой стали два процесса, полным ходом развивавшиеся в провинции в тот период: рост новой аристократии и возрождение нормандской церкви. И если первый дал герцогству силу, то второй определил направление его политики. Оба процесса стали развиваться еще до того, как Вильгельм II пришел к власти, но он придал им новый импульс и, что еще более важно, сумел объединить их потенциал и заставить действовать в своих интересах. На особенности развития аристократии, церковной жизни и герцогской власти мы и намерены теперь обратить наше внимание, поскольку без этого трудно понять ход дальнейшей истории. Ведь именно сочетание этих трех аспектов сделало Нормандию достаточно мощной, чтобы завоевать Англию, и определило главные черты этого завоевания. Самый героический период в истории герцогства начался только тогда, когда эти процессы набрали достаточную силу и были направлены великим государственным деятелем в одно русло, что и придало Нормандии такую необычную для христианского мира в 1066 году энергию.
Наибольший интерес представляет становление нормандской феодальной аристократии. Общее понимание данного процесса дает, безусловно, правильная и достаточно четкая теория образования феодальной лестницы, состоящей из сюзеренов, сеньоров и вассалов. Но она не раскрывает локальной специфики, особенно интересной в случае с Нормандией. Гораздо полезнее в этом плане исследовать развитие нескольких особенно примечательных феодальных родов провинции. Причем особое внимание
