останавливаться в трактире.
Он даже на него не посмотрел.
У Ромелии, которая стояла позади хозяев в дверях, перехватило дыхание.
Это был Валериус, скакавший в Помпеи! Но кто же была дама, сидевшая в коляске? Она повернула голову, и Ромелия узнала тонко очерченный нос. Пальцы вцепились в косяк двери, она болезненно прикусила губы. Новой женой Валериуса была ее бывшая соседка Флавия!
Глава 18
Лето в Лугудунуме
– Пустите меня к ней! – Велокс в гневе и отчаянии метался перед дверью и случайно столкнулся с одной из женщин, которые суетились вокруг Зигрун.
– Мужчине здесь нечего делать, – сказала она энергично и отстранила его без всякого уважения к тому, что он принадлежал к свите короля.
– Я ведь ее муж, и ей требуется моя поддержка, – возразил он. Он не слишком надеялся на старых женщин и считал более надежным самому присутствовать в маленькой комнате, где Зигрун рожала их ребенка. Его ребенка. При этом он совсем еще не ожидал начала родов, потому что Зигрун сидела на празднестве рядом с ним, пила мед, смеялась, слушая веселые рассказы и хвастовство других воинов. Он подкладывал ей самые нежные кусочки мяса, однако Зигрун отщипнула только от ломтика свежеиспеченного хлеба.
Мужчины отдавали должное меду и ячменному пиву, и никто не заметил, что Зигрун несколько раз глубоко вздохнула и поднялась. Она покачнулась и оперлась о стену, затем попыталась выйти из зала. Одна из женщин заметила, как побледнело лицо Зигрун, и подскочила к ней.
– У тебя схватки, да, Зигрун?
– Я… я думаю, что меня хочет раздавить какой-то кулак, – простонала она, – мне нужно только выйти на свежий воздух.
Однако она чувствовала себя так ужасно, что, несмотря на всю силу воли, не смогла снова вернуться в душный королевский покой.
– Будет лучше, если мы тебя отведем в женский дом.
– У меня боли, – простонала Зигрун сдержанно, пытаясь держаться.
Велокс не сразу заметил исчезновение Зигрун.
– Где моя жена? – спросил он, едва ворочая языком.
Другие бражники вопросительно огляделись и рассмеялись.
– Уже в постели, – насмешливо сказал кто-то.
– Что? Это мой праздник. Почему же она ушла?
Велокс сердито вскочил на ноги. Однако в его комнате ее не оказалось.
Мимо него пробежала женщина с тазом теплой воды.
– Ваша жена в женском доме, – сказала она на бегу.
Велокс побежал за ней.
– Почему? Что случилось?
– Еще ничего не случилось, но скоро случится. Вы должны потерпеть.
– Почему случится? Еще рано.
– Ребенок сам выбирает, когда ему родиться, – ответила служанка и захлопнула дверь перед его носом.
В гневе Велокс забарабанил в дверь, но женщины не проявили к нему снисходительности. Рассерженно ворча, он вернулся в зал.
– Ну, где же твоя супруга? – заорали подвыпившие воины.
– В женском доме, она рожает. Прямо сейчас.
Лицо у него было довольно бледным.
– Так это же причина выпить, Велокс! – закричали они. – Тащите сюда новый мед. Мы пьем за первого ребенка нового воина!
Велоксу не оставалось ничего другого, как снова наполнить свой рог.
Ночь прошла, а Зигрун все еще корчилась от схваток, конца которым не предвиделось.
– Сколько это еще будет длиться? – спросила она в отчаянии.
– Не беспокойся, все идет своим чередом, – успокоила ее одна из женщин. – Тебе нельзя только сопротивляться боли, это замедляет роды.
Однако Зигрун умела бороться с болью – с болью от голода, от холода, от ран. Но сейчас боли были более сильными. Они налетали на нее, подобно ударам волн, мощным и непрекращавшимся. Между схватками она тяжело дышала и страшилась наступления следующих.
– Кричи, тебе станет легче, – настаивала одна из женщин.
– Нет, я не буду кричать. Я свободнорожденная из племени кимберов, я могу переносить боль…
У нее перекосилось лицо.
Женщина с упреком покачала головой.
– Ты и упрямая вдобавок. Здесь ни к чему геройство. Каждая корова знает, как вести себя, когда у нее рождается теленок, каждая кобыла и каждая собака. Только люди считают, что они умнее.
– Я что-то устала, – прошептала Зигрун. – Дайте мне заснуть.
– Нет, тебе нельзя спать, иначе твой ребенок погибнет. Он должен родиться. Вот, выпей этот чай, он усилит схватки.
Варево из листьев малины и тысячелистника было противным на вкус, и Зигрун боялась, что ее стошнит. Женщины положили на ее тело теплые платки.
Светало, однако у Зигрун все еще продолжались схватки. Выступил холодный пот, дыхание убыстрилось, губы кровоточили, потому что она искусала их от боли.
– Я хочу, чтобы все быстрее закончилось, – простонала роженица.
– Первый раз это трудно, – сказала одна из женщин. Зигрун слышала ее как бы издалека.
– Путешествие отняло у нее много сил, – заметила другая с озабоченным выражением лица.
– Позовем жрицу, она произнесет положенные заклинания.
Зигрун лежала апатично, только тело у нее содрогалось, когда наступала серия очередных схваток. Наконец появилась жрица, женщина с круглым лицом, одетая во все голубое. Она обнажила живот Зигрун и склонилась над ним.
– Ребенок лежит косо, он должен повернуться, – пробормотала она. – Я вижу свет жизни, но он слабеет. Остается не очень много времени.
Она встала в изголовье постели Зигрун и положила свою руку ей на лоб.
– Ты готова, дочь моя?
– Я готова, – пробормотала Зигрун, однако не знала, к чему. Она витала между двумя мирами.
– Ты – земля, ты – мать жизни, источник плодородия, кубок с водой. Освободись, подари жизнь, позволь ей течь дальше. Из источника получится ручей, из ручья река, из реки поток, из потока море.
Хотя жрица только шептала эти слова, Зигрун слышала их совершенно отчетливо. Она почувствовала неодолимую потребность начать течь, подобно источнику, и превратиться в журчащий ручей.
– …ручей наполняется водой и превращается в блестящую реку…
Зигрун приподнялась, и одна из женщин поддержала ее за спину.
– Еще нет, – сказала жрица и нарисовала защищающий знак над животом Зигрун. Две другие женщины согнули ноги Зигрун и прижали их к ее телу.
– …река превращается в широкий поток…
Зигрун закричала.
– Еще раз – кричи! Дай место потоку, он стремится в море.
Зигрун закричала еще раз, и потом еще раз, и потом она увидела перед собой бесконечный поток. С последним длительным криком, который, казалось, выплескивал всю боль мира, поток устремился в пространство моря.
Внезапно наступила тишина.
Зигрун тяжело дышала и, дрожа, держалась за свои колени.
Затем воздух прорезал тонкий требовательный крик. Его не смогли заглушить ликующие вопли
