Глава девятая
ЗАПОЙНЫЙ МЕССИЯ
Потемкин стоял перед генеральской квартирой и давил кнопку звонка до тех пор, пока над головой не шевельнулась миниатюрная камера. Из скрытых в двери динамиков донесся искаженный голос Юрия Николаевича:
– Секундочку!
Щелкнул замок и дверь отворилась. На пороге появился хозяин с помятым, уставшим лицом и вымученно улыбнулся:
– Заходи! Светика нет, а я ждал тебя, да умудрился заснуть за столом.
Дмитрий поспешил в кабинет, обставленный шикарной мебелью и дорогой аппаратурой, и упал в громадное кожаное кресло. Он устал, недовольство собой не давало покоя. Угнетенный безрадостным существованием своего двойника, он старался решить для себя дилемму: правильно ли он поступил, оставив Перводима в психушке? С одной стороны, он не должен был… «Он – это я, – навязчивая мысль мучила его. – С другой стороны, Земная действительность и без того начинает выдавать сюрприз за сюрпризом».
– Ну?! – Юрий Николаевич в ожидании уставился на Дмитрия. – Почту прочитал?
Потемкин кивнул.
– И что скажешь?
Дмитрий на секунду задумался.
– Что-то происходит с нашим миром, – прошептал он и продолжил уже громче. – И не только с нашим.
Юрий Николаевич озадаченно хмыкнул.
– Причем здесь это?
– Все древо времен изменяется, ветви накладываются друг на друга, происходит их взаимное проникновение.
Отсюда и двойники, и странные существа из других реальностей, и тайга, – Потёмкин кивнул на окно. – Подозреваю, что это мы виноваты…
– Значит, ты думаешь, что вся эта чехарда с исчезающими трупами двойников и клоунами в летающих повозках вызвана смещением каких-то ветвей, как его…
– Хронодендрида, – подсказал Дмитрий. – Или древа времен. Как вам будет удобнее.
– А почему, скажи на милость, – вскинулся Юрий Николаевич, – это дерево стало изменяться именно сейчас? Не сто лет назад, не через два века, а именно теперь?
Дмитрий задумчивым взглядом буравил стену:
– Я уже сказал, мы виноваты. Вмешиваясь в жизнь чужих реальностей, мы разрушаем устоявшиеся связи древа времен.
Длинная очередь неразрешенных загадок и отсроченных вопросов выстроилась в его сознании. Чем больше он думал, тем длиннее она становилась. Не спасали ни возросшие вычислительные способности мозга, ни бездонные кладовые информации, оставленные Тромбом. Слишком много событий произошло в последнее время, и не каких-нибудь – никчемных, дворового масштаба, а серьезных, глобального уровня, таких, с которыми человечество никогда до этого не сталкивалось. Слишком большая очередь, слишком много вопросов.
– И все-таки, почему именно сейчас? – повторил генерал.
– Изменяются мировые константы, – Дмитрий лишь на мгновение коснулся взглядом собеседника.
– И? – поторопил тот.
– И если эти изменения просочились на уровень ядерных реакций, то главная проблема, с которой нам придется столкнуться в ближайшее время – наше Солнце, – задумчиво произнес Потёмкин, и его устремленный в бесконечность взор в очередной раз прошел сквозь собеседника. – Мы приспособлены жить в очень узком интервале физических постоянных, любой сдвиг мировых констант, даже на мизерную величину, приведет к фатальным последствиям для всего человечества.
– Отчего же это происходит? – попробовал вставить генерал, но Дмитрий его не услышал.
– А может, не только для человечества, но и для всей Вселенной, – продолжил он беседу тет-а-тет с самим собой.
Юрий Николаевич съежился, на секунду превращаясь в маленького испуганного мальчишку, посмотрел на окно.
– Солнце. Мне после твоих страшилок космического масштаба уже начинает казаться, что оно начало гаснуть и на улице потемнело, – сказал и тут же постарел, согнулся, ощущая груз ответственности, опустившийся на плечи.
Дмитрий встряхнул головой. Постарался взбодриться, сосредоточил отсутствующий взгляд на старом чекисте.
– Зима на дворе! – неожиданно улыбнулся он. – Солнце ни при чём, просто темнеет рано.
Генерал коротко кивнул, но плеч не поднял – и не скажешь, что согласился.
– Если что-то начнет происходить с нашим Солнцем, мы ничего не сможем изменить, так ведь?
– Мы не гуорки – звезд создавать не умеем, – не стал успокаивать Дмитрий. – Да и гуорков больше нет. Их, похоже, уничтожил тот же процесс, что действует на ядерные реакции в наших электростанциях.
Генерал возмущенно зашипел:
– Создавать не умеем, а уничтожать?
«Вам лучше знать», – хотел было съязвить Потемкин, но вовремя остановился. Настроение и без того паршивое, зачем цепляться к словам. Выдернув из очереди, столпившейся в голове, самый злободневный и неприятный вопрос, он тут же озвучил его.
– Вы тоже думаете, что это мы виноваты в том, что происходит?
Юрий Николаевич пожал плечами, шагнул к окну.
– В нашем мире до вашего перерождения ничего подобного не происходило. Только войны… – заглянув за штору, генерал дернулся, как ужаленный. – Нет! Ты только посмотри!
Дмитрий нехотя вытолкнул расслабленное тело из теплого, уютного кресла. Он уже знал, что ждет его за окном, и всё же удивился – гигантские ветви едва не касались стекла длинными зелеными иглами. Вырванный из другого мира, кусок тайги был настолько реален, что мозг отказывался принимать факт обмана зрения. Казалось, протяни руку – и коснешься ветвей громадных сосен.
– Хорошо! – неожиданно для себя пробормотал он.
Шумно, полной грудью через нос вдохнул комнатный воздух. Словно ощущая через стеклопакет запах хвои и свежесть таежных просторов, подтвердил: – Хорошо!
– Что хорошо?! – исступленно заорал генерал. – Это хорошо?! – он ткнул пальцем в окно и задергался всем телом. – Чёрт! Чёрт! Чёрт!
Потёмкин удивился. Он думал, что службист, повидавший за свою жизнь такого, что простому человеку и не снилось, спокойно выслушав его размышления, в полной мере осознает суть перемен, происходящих в окружающем мире. Может, он, конечно, и осознал, но осознать и увидеть воочию – большая разница. И вот теперь эта самая «большая разница» комом застряла в генеральском горле, повисла в воздухе громким криком… и лишь мгновенье спустя упала на стены тяжелым неловким испугом. Дорогие обои не пожелали впитывать вырвавшиеся на свободу чувства, и те еще долго бродили по квартире, натыкаясь на породившего их вздрагивающего человека.
– Чёрт! Чёрт! Черт!
Дмитрий дождался, когда Юрий Николаевич успокоится, и продолжил:
– В виртуальном мире дела ещё хуже. В Сети, я имею в виду, – тут же пояснил он.
