— Ну что ж, пора прощаться, — сказала сестра. — Миссис Дроу сообщила нам все, что нужно.
— Я никуда не пойду, — проговорила миссис Эллис, — и вы не имеете права уводить меня силой.
Сестра переглянулась с миссис Дроу.
— Вот видите, как получается, — сказала она вполголоса. — Придется идти за шофером. Я говорила, чтобы послали со мной еще сестру, а они меня уверили, что это не понадобится.
— Пустяки, — успокоила ее миссис Дроу. — Сейчас столько развелось чокнутых — одной больше, одной меньше, какая разница. Только я закрою Кийта на кухне, а то неизвестно, что ей взбредет в голову.
И она подхватила ребенка на руки и под его отчаянные вопли унесла вон из комнаты.
Сестра снова посмотрела на миссис Эллис:
— Ну, пойдемте, пойдемте. Не глупите.
— Никуда я не пойду, — сказала миссис Эллис и с проворством, которого сама от себя не ожидала, схватила со стола, где миссис Дроу кроила материал, большие портновские ножницы. — Только посмейте ко мне подойти! Вы горько раскаетесь!
Сестра повернулась, поспешно вышла и с крыльца позвала шофера.
Следующие несколько мгновений пролетели с быстротой молнии, однако миссис Эллис успела мысленно порадоваться, что выбрала столь блестящую тактику — все произошло как в лучшем детективном романе.
Наверху, в спальне, она открыла окно, выходившее на задний двор. Окно на улицу тоже было приоткрыто, и до нее донесся громкий голос шофера:
— Тут есть еще черный ход, дверь настежь. Наверно, она выскочила сюда.
«Вот и хорошо, пусть так и думают, — решила про себя миссис Эллис; она села на пол и прислонилась к кровати. — Пусть побегают, поищут. Сестре полезно сбросить лишний жир. В Мортон-хилле они себя особенно не утруждают. Только и знают, что без конца пить чай да лакомиться сладостями, а больных держат на хлебе и воде».
Шум и суета продолжались еще некоторое время. Кто-то звонил по телефону; она слышала чьи-то взволнованные голоса. Наконец, когда глаза у нее стали закрываться от изнеможения, раздался шум отъезжающего автомобиля.
Наступила тишина. Миссис Эллис прислушалась. Снизу доносился только слабый однообразный скрип — это ребенок катал свою игрушку по прихожей, взад-вперед, взад-вперед. Потом к этому скрипу присоединился еще один звук — быстрый, мерный стук швейной машинки. Миссис Дроу села за работу.
С того момента, как сестра с шофером уехали, прошло, вероятно, около часа. А может быть, больше? Часы на камине показывали два. Миссис Эллис огляделась вокруг. До чего неопрятная, захламленная комната! Все валяется как попало. Туфли посреди пола, на стуле чье-то пальто, детская кроватка не застлана, одеяло все скомкано…
«Сразу видно, что она не получила настоящего воспитания, — вздохнула про себя миссис Эллис. — И манера говорить такая вульгарная, бесцеремонная… Но что поделаешь, если девочка росла без матери…»
Напоследок она еще раз обвела взглядом комнату, и тут ей на глаза попался настенный календарь. Даже календарь в этом доме какой-то бракованный, с ошибкой — вместо «1932» напечатано «1952»… Во всем вопиющая небрежность!
Она на цыпочках вышла на площадку и перегнулась через перила. Дверь в гостиную была закрыта; только машинка продолжала стучать с невероятной скоростью. «Да, видимо, материальные обстоятельства у них нелегкие, если она вынуждена подрабатывать шитьем, — подумала миссис Эллис. — Интересно, где служит ее муж…»
Стараясь ступать как можно тише, она спустилась вниз по лестнице. Впрочем, стук швейной машинки все равно заглушил бы любой посторонний звук. Но в ту секунду, когда она проходила мимо двери в гостиную, дверь приоткрылась и оттуда выглянул Кийт. Он стоял и молча смотрел на нее, а потом улыбнулся, и миссис Эллис улыбнулась в ответ. Она не могла пройти мимо него просто так. Почему-то она была уверена, что он ее не выдаст.
— Да закрой же ты дверь наконец! — послышался плаксивый голос матери, и дверь захлопнулась, заглушив стук машинки.
Миссис Эллис отворила входную дверь и выскользнула на улицу. Оказавшись на свободе, она сразу повернула на север и пошла в этом направлении, как зверь, который чутьем определяет дорогу. Она знала, что там ее дом.
Вскоре она смешалась с толпой. Мимо нее, по Шинчли-роуд, нескончаемым потоком неслись легковые машины и автобусы. Она устала, ноги у нее ныли, но она все шла и шла, потому что была без денег и не могла ни сесть в автобус, ни взять такси. Никто ее не замечал, никто не обращал на нее внимания — все были заняты своими делами, кто торопился домой, кто из дому, и миссис Эллис, с трудом одолевая подъем неподалеку от Хэмпстеда, впервые в жизни почувствовала себя одинокой и никому не нужной. Ей так хотелось к себе домой, так хотелось оказаться наконец в своей привычной обстановке, вернуться к повседневной, нормальной жизни, из которой так внезапно, так жестоко ее вышвырнула какая-то сила. Нужно будет столько сделать, чтобы во всем разобраться, привести все в порядок, а она не знала, с чего начать, к кому обратиться за помощью.
«Я хочу, чтобы все вернулось на свои места, — повторяла про себя миссис Эллис, превозмогая боль в ногах и в спине. — Хочу, чтобы все было как прежде, чтобы я была снова дома, чтобы дочка была со мной…»
Вот наконец и лесопарк. Вот перекресток, где она задержалась вчера, прежде чем перейти улицу. Она даже вспомнила, о чем думала в тот момент: о том, что купит Сьюзен красный велосипед. Какой-нибудь хорошей марки — легкий, но прочный.
И мысль об этом детском велосипеде придала ей сил, помогла забыть все невзгоды. Как только распутаются все эти нелепые недоразумения, она купит дочке велосипед — обязательно красный. И она ступила с тротуара на мостовую.
Но откуда опять этот оглушительный скрежет тормозов, почему перед ней во второй раз мелькнуло растерянное, бледное лицо рассыльного из прачечной?
