запаниковавшему ребенку, – допоешь!
Улыбка лучника походила на оскал зверя.
– Лосиан, в укрытие! – приказал Арамил, накладывая стрелу на тетиву лука. И мальчик бросился со всех ног к кустам, чтобы под их защитой добраться до деревни.
Нападавшие походили бы на эльфов своими длинными ушами, если бы не торчавшие из пасти клыки и неживые глаза. Воины ждали нападения, и свирепости врагам, казалось, не занимать. Орки, не ожидавшие увеличения числа защитников эльфийского селения, только в первый момент смешались. Но лишние противники лишь усилили их злость.
Сколько их было? Казалось, что в темноте, расчерченной всполохами горящих стрел, их наступало не меньше сотни, хотя в действительности на деревню налетело не более двух десятков разбойников.
В чернильной мгле Лукай вертелся на месте, вокруг – движение тел. Каждый удар меча обязательно отбивали, и от встретившихся с чудовищной силой клинков сыпались искры. Отвратительные лица орков с горбатыми носами, выдвинутой челюстью с торчавшими звериными клыками выступали из мглы. Страха не было, во время боя он забывался, оставались лишь яростные атаки и выпады. Меч вспарывал воздух, свистел, кромсал. Пространство наполнилось стонами и воплями, топотом тяжелых сапог. Клинок вошел в твердое тело, словно в мягкое нагретое масло, и вышел с отвратительным хлюпаньем. Под ноги упал поверженный враг, и шипастый посох, украшенный человеческим черепами, покатился к ручью. С бульканьем он свалился на самое дно, и странная зеленая вспышка осветила неспокойную черную воду.
Сзади что-то толкнуло мечника. Вслед за ударом он почувствовал, как лопатки обожгло. Боль не сразу вспыхнула, сначала был несдерживаемый гнев. Он развернулся на пятках, чтобы обрушить окровавленный меч на очередного врага. Острая кромка располосовала череп, разбрызгивая кровь, заливавшую землю, окропившую одежды. Утробный вой умирающего оглушил, но не настолько, чтобы не услышать промелькнувшую рядом с ухом стрелу. Чудом Лукай успел отклониться, а за спиной замертво рухнул выпрыгнувший из ручья орк с торчавшим в глазу древком стрелы.
– Извини, брат! – донесся вопль Бигдиша. – Не рассчитал!
Лукай не успел ответить – только ускользнуть от удара. Ноги в еще влажных сапогах неожиданным образом переплелись, и он рухнул на спину, выронив меч. Над ним нависала страшная оскаленная рожа, пахнуло смрадным дыханием. Неожиданно замахнувшийся зеленокожий дикарь выпучил налитые кровью глаза, из горла торчала прошедшая насквозь стрела. Из ослабевших пальцев выпал клинок, и орк завалился на Лукая.
– Это опять я! – зло веселился лучший друг.
Мечник поспешно брезгливо оттолкнул тело орка и стал шарить в темноте, пытаясь найти оружие. Со странным звяканьем меч скользнул к нему, словно кто-то специально толкнул его ногой к хозяину. Тут Лукай разглядел мощную фигуру Фива, сжимавшего оружие. Неожиданно сквайр закружился на месте, вытянув руки и превращаясь в смертоносный волчок, и мечник уже и голову-то боялся поднять. Рядом с ним на землю валились поверженные тела дикарей в нелепых кожаных юбках, будто все воины зеленокожих дикарей были бабами. Хотя кто их знает, если они и серьги пиратские в ушах носят?
Фив остановился резко, вдруг странно охнув, а потом рухнул наземь как подкошенный. Лукай, наплевав на собственную боль в спине, вскочил и бросился к рыцарю. Тот катался по траве, сжимая окровавленными пальцами древко стрелы, торчавшей из плеча.
– Бигдиш, прикрой! – заорал Лукай в темноту.
Он сел на одно колено рядом со сжавшим зубы воином. Тот страшно кашлял, а на бледном, почти белом лице лихорадочно горели черные расширенные глаза. Казалось, от боли Фив превращался в мифическое чудовище.
– Вытерпишь? – с хрустом обламывая торчавшее из плеча товарища древко с черным оперением, пробормотал Лукай и непроизвольно пригнул голову, когда над макушкой промелькнула стрела. В темноте донесся стон и плеск воды от рухнувшего в ручей тела. Фив затряс головой, переворачиваясь, и вместе с выдернутым из живой плоти наконечником ужасная кровавая ночь огласилась невыносимым воплем боли, внезапно оборвавшимся: взрослый сильный воин потерял сознание.
Звуки отдалялись. Теперь лес наполнился топотом и тяжелым дыханием. Воины догоняли спасавшихся бегством разбойников. Ни жалости, ни жажды мщения, только холодное желание убивать. Оно всегда появлялось во время жестких схваток, отключало остальные чувства, не позволяло задумываться над тем, что клинок отнимал чьи-то жизни. Все – и эльфы, и люди – превращались в страшных чудовищ, не лучше и не хуже тех, что сейчас прощались с жалким существованием в темных чащах леса Крагриэль.
Когда пришел, наконец, рассвет, на пропитанную кровью землю брызнули первые лучи солнца. Усталые воины разглядывали друг друга, и их черные от грязи и пота лица были пусты и безразличны.
– Благодарим тебя, имперский рыцарь! – Валитэ поклонилась в пояс, и солнце заиграло на ее длинных блестящих волосах. За юбку эльфийки цеплялся Лосиан, в другой руке сжимая любимую игрушку – лук, из которого можно легко убить воина. Губы Ламберта дернулись в едва заметной невеселой усмешке.
В их мире дети Невендаара больше не играли глиняными куклами. Поэтому Иноэль спустилась с небес, чтобы сыновья Лосиана учились обращаться с оружием, но не умели убивать с его помощью. Поэтому Ламберт ищет
Вместе с Валанте перед капитаном склонили головы остальные селяне. Уважительно они заняли место за спиной хранительницы их маленького мирка, больше не прячась. Здесь, рядом с алтарем Галлеана, опутанным диким хмелем с высохшими листиками и шишками, собрались все эльфы.
– Я ошибался, имперский рыцарь. – Хейан гордо смотрел на бывшего врага, и тот лишь коротко кивнул, принимая скупые извинения. Его потрепанный отряд уже приготовился к отъезду, оседлал лошадей, ждал только его.
– Если ты ищешь Легионы Проклятых, то тебе нужно ехать к Элаану, – вымолвила хозяйка селения. – Лес говорит о том, что они направляются туда. Они бежали из Лиэля, бродили по Центральному лесу, испепеляя деревни, теперь идут в сердце наших земель. Возможно, демон, которого ищешь ты, тоже следует к Элаану.
Капитан чуть дернул плечом, в уголках глаз появились мелкие морщинки. Разница между людьми и эльфами состоит в том, что, прощая одного врага, эльф без промедления находит себе следующего. Теперь это не имперцы, а неизвестный демон Хаархус.
– Мы покажем тебе кратчайший и безопасный путь до Элаана… – произнес Арамил и примолк, покосившись на мать, но та только чуть кивнула, давая свое согласие. – Эти леса Крагриэль и тропы их знают лишь дети Галлеана, они недоступны обычным путникам. Ты сможешь добраться до хребтов Фальген Хейма всего за пару седмиц.
– Благодарю. – Капитан снова кивнул.
Вместе с юным проводником по земляным ступеням он спустился к ручью, протекавшему по дну оврага. Его маленький отважный отряд выглядел преступно расслабленным. Лекарь смазывал сидевшему на поваленном дереве Лукаю спину какой-то зеленой кашицей, и мечник только болезненно морщился, цыкая на Герона:
– Это же всего лишь царапина…
Рядом стоял довольный до слез Бигдиш и расписывал все прелести лечения:
– Потом кожа станет мягкой, как у младенца, и шрама не останется. И волос тоже.
– У меня нет на спине волос, – шипел Лукай, сжимая зубы, когда палец Герона нажал на вспухший край пореза от меча.
– Значит, наоборот, скоро пробьются! – радостно хохотнул Бигдиш, потирая одну заросшую щетиной щеку.
Фиву туго перебинтовали раненое плечо, и теперь он пытался обвыкнуться с тем, чтобы не шевелить рукой. А потому очень неуклюже ходил вокруг своего коня, пытаясь затянуть подпругу. В конце концов жеребец не выдержал и боднул головой суетившегося хозяина, задев рану.
– Ах ты! – охнул Фив и здоровой рукой со злости отвесил коню оплеуху, ударив по пегой морде. Тот недоуменно повел ушами и громко чихнул в лицо хозяину, выражая крайнюю степень недовольства.
