потерявшего голос, он умеет держать язык за зубами. Особенно когда вокруг плещется кровь и умирают сыны Галлеана…
Монстр, выбравшийся из подземного царства Бетрезена, неистовствовал. Огромными кулаками он молотил землю, и почва под ногами защитников Элаана дрожала. Остроконечная слепая морда зверя принюхивалась к дымному воздуху, тонко улавливая запах нападавших на него противников. Пара тонких конечностей, до жути напоминавших эльфийские руки, разбрасывала казавшиеся хрупкими фигурки Стражей Троп. Из лопнувших на хребтине нечувствительных к ударам покровов валил черный дым. Вросшие в грудь черепа скалились, беззвучно посылая проклятия на головы детей Галлеана. Тварь шла, тяжело ступая, к величественному, необъятному дереву с густой золотой кроной, каким являлся Элаан. Демон жаждал поломать ветви, раздробить переплетенные опоры-стволы. Пасть с мощными челюстями-шипами открылась, выказывая черную бездонную глотку. Яростный хриплый рев вырвался из груди, перекрывая оглушительный грохот битвы.
Стражи Троп пытались перекрыть демону Бетрезена путь к дереву-городу, но разлетались под его ударами в разные стороны, похожие на тряпичные куклы, отброшенные чудовищными конечностями. Мечи эльфов со звоном ударялись о покрытые чешуей лапы, не причиняя вреда. Монстр казался непобедимым, и злость охватывала смелых детей Галлеана.
Из ветвей города-дерева, где в листве таились стрелки, прошелестела заговоренная стрела, сорвавшаяся с тетивы эльфийского лука, называемого Шелестом Смерти. Она воткнулась в слепую глазницу монстра, и, захлебнувшись болезненным воплем, тварь задрала голову. Только магия могла победить его! Со следующей стрелой, вонзившейся в грудину с черепами, тварь остановилась, в недоумении встряхнувшись. Длинный гладкий хвост в бешенстве ударил по земле, оставляя отметину, похожую на излом. Последний удар заколдованным друидами мечом в руках предводителя стражей троп Эриона заставил монстра пошатнуться и спустя бесконечные секунды осесть, свернувшись клубком. Еще несколько мгновений окровавленная грудь вздымалась, вбирая короткие глотки воздуха, но горький дым, валивший от хребта, медленно иссякал. Убитый монстр затих, так и не стерев город с лица Неведаара и не выполнив приказа заточенного в подземной темнице Бетрезена…
Эту битву никогда не забудут дети Галлеана. Они споют о ней своим потомкам в грустных протяжных балладах, но ни одна из них не расскажет об ужасе, пережитом в тот туманный осенний день, когда Легионы Проклятых схлестнулись с отважными Стражами Троп, но победить смогли, лишь приняв помощь от имперского капитана.
Снова на земле Невендаара вспыхнули погребальные костры, и над ними летали черные стаи ворон. Вместе с очистительным пламенем возносились к Прародителям души погибших, и их провожала грустная эльфийская песня матерей и сестер убиенных. Улыбались воины и защитники Империи ангелу Мизраэлю, встречавшему их у ворот вечного царства. Преклоняли колени пред отцом своим Галлеаном отважные Стражи Троп.
Великолепный в своей мощи город, замиравший от страха всю последнюю седмицу, вмиг ожил. Из главного входа, похожего на огромную нору и темнеющего у самого основания ветвистого дерева с невероятно густой бронзовой кроной, в долину хлынули повозки для раненых. Теперь началась другая битва между выжившими защитниками и смертью, не желавшей покидать осенний край так скоро.
По каменистой горке наперерез грохотавшим навстречу телегам бежали два имперских воина. Дыхание бородатого мечника с выступившей испариной на лбу сбилось. Кудрявый светловолосый лучник с пустым колчаном за спиной, который так и не сподобился снять, держал на руках доверчиво прильнувшую к нему девушку, бессильно откинувшую голову. На ее бледном лице не осталось ни кровинки, щеки впали, а черты застроились. Белые губы шептали едва слышную молитву. Девушка сбивалась, коротко всхлипывала и начинала заново.
С приближением ко входу в город до воинов все явственнее доносился сладковатый цветочный аромат, так сильно отличавшийся от прогорклого зловония, окутавшего поле битвы. Стремительно, не замечая подозрительно напрягшихся стражей, пытавшихся управлять стихийным потоком, друзья вбежали в город и на одно мгновение остолбенели.
Дерево поистине поражало своими размерами, а красота и величие подавляли. Необъятного размера ствол являлся лучшей защитой для всех жителей Элаана. Заворачиваясь в причудливую косицу, сплелись загрубевшие корни, превращенные в столпы. Они держали «небо» города – золотую крону, через которую сочились яркие до рези в глазах лучи дневного света. Маленькие аккуратные домики рассыпались по переплетавшимся ветвям. Сверху спускался огромный, сжавший лепестки цветок, похожий на перевернутую каплю. Внутри него загорелись всполохи, и золотая пудра осыпалась вниз, к самой земле. Храм Галлеана из светлого мрамора с длинными остроконечными башенками и окнами с разноцветными витражами захватывал дух. Никогда друзья не видели подобной красоты.
Наверное, так бы и стояли воины, как громом пораженные, переглядываясь в необъяснимой нерешительности, но им вдруг стало понятно, что измученные долгой осадой эльфы ничуть не обрадовались появлению имперцев в сердце Элаана. Недобрые взоры говорили лучше любых слов, что при первой же возможности наглецов вышвырнут через ворота и спустят под горку.
В противовес ошеломляющей красоте, созданной природой, город-дерево наполнился стонами умирающих, вытащенных с поля боя.
– Куда? – выдохнул Лукай, хватаясь за горевшую огнем грудь.
Бигдиш, пораженный увиденным внутри древесного ствола, только страстно замотал головой и замычал, не в состоянии произнести ни звука.
– Всевышний помоги, именно когда надо, у тебя язык отнялся! – процедил мечник зло.
В город въехала первая повозка с ранеными из дозорных башен Элаана, и воинам пришлось поспешно уступить дорогу. Возница недобро стрельнул глазами, впервые на своей долгой памяти он видел людей в эльфийском доме. А за повозкой ласточкой влетел на коне Страж Троп в развевавшемся плаще, и длинные волосы с криво отсеченной прядью, торчавшей на макушке презабавным хохолком, стеганули его по лицу. Тут Бигдиш странно замычал, бросаясь под копыта жеребца, и седоку поневоле пришлось натянуть поводья. Лариэлла тихо застонала. Эльф презрительно сощурился при виде имперских воинов.
– Человек? – надменно вопросил Бигдиша Страж Троп.
– Вы знакомы? – коротко уточнил Лукай, обращаясь к нечленораздельно мычавшему другу.
Конечно, лучше всего тот запомнил спину нечаянного боевого соратника, но все-таки сразу его признал.
Оба, и Страж Троп, и лучник, скрипнули зубами.
– Проводи к храму Галлеана! – четко произнес мечник, и просьба прозвучала приказом.
Эльф посмотрел в решительное лицо имперского воина, на умирающую девушку, на напарника, словно что-то высчитывая в уме, и потом медленно кивнул.
– Госпожа, – позвал Лукай, осторожно погладив девушку по коротким, свалявшимся во время лихорадки волосам, – потерпи! Мы почти дошли!
Она не отвечала, и в голосе мечника появились нотки отчаяния:
– Если молишься, значит, слышишь меня! Лариэлла, ты выживешь!
Добровольный проводник склонился и протянул руки, принимая в объятия умирающую девушку. Отдавая Лариэллу, Бигдиш очень осторожно поддержал голову девушки и промычал нечто невразумительное, но явно далекое от благодарности.
Эльф вел друзей в напряженном молчании, и Лукай признал про себя, что без посторонней помощи в хитросплетении эльфийских дорожек они вряд ли добрались бы до сияющего храма Галлеана.
По ступеням, спирально огибавшим столп-подпору, они поднялись к широкому деревянному мостку, перекинутому через пропасть. Перед ними высился храм, и от странного сияния, льющего от стен, воздух вокруг казался прозрачным и светлым.
– Мы пришли, – прошептал Лукай монахине, и у той вздрогнули прозрачные веки с тонкими прожилками вен. – Лариэлла, ты все-таки пришла в Элаан, в храм Галлеана!
– Здесь, – кивнул эльф, он с презрением взглянул на Бигдиша, поспешно прижавшего к себе обессиленную Лариэллу.
Она горела, грудь ее вздымалась редко, со всхлипами, словно ей было тяжело дышать.
– Благодарю, эльф, – кивнул Лукай.
