Здесь Дам Баа почувствовал, что эту мысль недурно было бы развить.
— Служение делу, — вдохновенно сказал он, — не имеет никакого отношения к достижению счастья.
— А к чему оно имеет отношение? — заинтересовался начальник экспедиции, и как это часто бывает, тут же был за своё любопытство наказан.
— Долг — это долг, — веско сказал Нухыр Императора, — а счастье — это счастье. Я увидел, что начальник экспедиции… э-э-э… хочет сбежать! И принял меры! Да, это не принесло мне счастья! Но зато я могу спать спокойно!
Завершив столь высокой ноте свою тираду, Дам Баа победно посмотрел на начальника экспедиции.
— Ясно, — довольно-таки равнодушно сказал Микки Спиллейн. — Ради бога. Ложитесь и спите себе спокойно. А я пойду дальше.
И действительно пошёл. Дам Баа некоторое время смотрел ему вслед, остро чувствуя неудовлетворённость. Неожиданно юный владетель Бленда остановился.
'Дошло, наконец', — подумал Дам Баа.
— И вот ещё, — сказал Микки Спиллейн, дождавшись, когда Дам Баа приблизится к нему на расстояние достаточное для того, чтобы не драть попусту глотку. — Я пришёл к выводу, что ваши объяснения меня не удовлетворяют.
Аккурат в этот миг уважаемый Дам Баа споткнулся и упал. Микки некоторое время наблюдал за тем, как Нухыр Императора вяло шевелится в жесткой степной траве, затем сел рядом.
— Так вот, — сказал Микки, — зачем мы идём к дракону?
Дам Баа справился наконец со своим непокорным телом и перевернулся на спину.
— Надо, — сказал он слабым голосом, в котором, однако, явственно сквозило упрямство.
— Кому? — спросил Микки, неожиданно явив тонкое понимание действия некоторых государственных механизмов.
— Это в интересах всего прогрессивного Алхиндэ Бэхаа, — сказал Дам Баа, печально глядя в небо. Вдали от родного департамента, посреди безводной степи причины, побудившие его снарядить экспедицию, смотрелись как-то бледновато. Но признавать это, само собой, не хотелось.
— Ясно, — сказал Микки. — Солнце к закату, так что встанем на привал.
Дам Баа с готовностью рухнул на скудную, щетинистую травку Южного Алхиндэ Бэхаа, и со стоном вытянул ноги.
Микки посмотрел вокруг. Вокруг было всё то же. И отчаянно хотелось есть, но еще более — пить.
— Эй, — грубовато сказал Микки.
— Ну что ещё? — простонал Дам Баа.
— Расскажите-ка мне о драконе.
— Дракон — это, конечно тварь особая, — торжественно сказал Эрдэ Гор.
Кизячный костёр горел тихим степенным огнём. У костра находились хорошо знакомые нам лица: Хромой Сом, Аманда, Белинда, Бэйб, Бойб, Буйб и Бухэ Барилдан.
— Злобный, хитрый, способный летать. Он может втираться в доверие человеку, поскольку умеет говорить на человеческом языке…
— … раньше старики рассказывают, прям камнем с неба упадёт, схватит овцу и к себе на гору. А этот на севере поселился, — сказал пленник.
— Дальше, — сказала Бритва.
— Ещё говорили, что не всякую овцу можно было ему подсунуть, а только такую, что в круге стояла.
— В каком круге? — спросила Бритва дрогнувшим голосом.
Непонятное всегда потрясает.
— Стало быть, очень важно завоевать его доверие, — сказал Дам Баа. Странно, но было похоже, что он забыл о мучениях которые испытывал. Видимо тема разговора была близка ему по-настоящему. — Для моего департамента, уже одно то обстоятельство, что мы сумели организовать военную… — тут почтенный Дам Баа вспомнил некоторые факты и поправил сам себя, — почти военную экспедицию, это огромный плюс. А если мы сумеем ещё и договориться с ним, это будет вообще. Ведь это…
— …очень необычный дракон, — вскричал Эрдэ Гор. — Одно то, что он поселился в университете, говорит о многом!
— А о чём именно? — поинтересовалась Белинда.
— Людей, попавших к нему в плен, он обрекает на нечеловеческие муки! — на столь же высокой ноте продолжил Эрдэ Гор.
— На какие именно? — спросила Аманда.
— Очень любил он так делать. Человека перед собой посадит и как начнёт что-нибудь рассказывать, причём рассказывает вещи сплошь непонятные, слова незнакомые вставляет, так что через пять минут в сон клонить начинает со страшной силой, а он серчал, ежели уснёшь, а ведь любому известно — лучше умереть сразу, чем гнев его испытать. Вот и приходилось идти на всяческие жертвы, — пленный похоже постепенно вошёл во вкус. Во всяком случае, говорил он бойко, и, похоже, уже не боялся Бритвы. — Хотя и польза от него, конечно, тоже была. Раньше-то все кто помоложе в университет уйти норовили, ну это у кого в Императорский ансамбль песни и пляски попасть не получилось, а теперь, когда в университете дракон, всё! кончилась сладкая отмазочка…
— … и поэтому очень важно встретиться с драконом первыми.
Здесь Эрдэ Гор сделал паузу, в расчёте на изумлённые вопросы слушателей. Как это бывает обычно, вопросов не последовало, и Эрдэ Гор продолжил куда менее торжественным голосом.
— Потому как ежели образованцы его первым встретят, то это будет нехорошо.
— Отчего же? — спросил маг, сообразив, после небольшой заминки, какого вопроса от него ждут.
— Образованцы все как один северяне, — веско сказал Эрдэ Гор.
— Ц-ц-ц, — сказал Хромой Сом и для вящей убедительности покачал головой.
— Но особенно ярко его коварство проявляется в его отношении к жертвам. Юных девиц, что в жертву ему приносят, он отпускает невредимыми.
— Так, — сказала после недолгой паузы Мерседес. — А в чём коварство?
— Как в чём? — вскричал пленник и даже по сторонам посмотрел и руками развёл. Дескать, видали?! — Мы, значит, привыкнем к хорошему отношению, а люди — народ такой, — бойко, словно по заученному, тарахтел пленник, — к хорошему быстро привыкают, расслабимся… И тут он ка-а-ак!
— Значит, девиц, говоришь, отпускает, — прервала словоизлияние пленника Бритва.
— Ну не сразу, конечно, — сказал пленник. — Сначала поговорит с ними.
— О чём? — спросила Бритва. Было видно, что какая-то мысль неотвратимо созревает в её голове.
— Это совершенно точно можно сказать, — с готовностью сказал пленник. Видимо подсознательно его радовала возможность дать этой суровой девушке точный ответ. — Почему-то он говорит с ними сначала о погоде, потом о музыке, а потом он как-то непонятно начинает говорить.
— Ага, — сказала Бритва. Отчего-то ей вспомнились те немногие юноши, что пытались с ней заигрывать, когда она была совсем юна. Те тоже прежде чем сделать недвусмысленное предложение, сначала считали своим долгом поговорить сначала о погоде, потом о музыке.
— Ладно, — сказал юный Спиллейн и мощно зевнул. — Давайте спать.
