принцип, что это содержание есть нечто наличное, нечто такое, в чем я могу внутренно убедиться, и что все должно быть сводимо к этому внутреннему основанию.
Сперва этот принцип мышления формулируется в своей всеобщности еще абстрактно, и он основывается на принципе противоречия и тождества. Благодаря этому содержание полагается как конечное, и просвещение изгнало и вытеснило из всего человеческого и божественного все умозрительное. Если бесконечно важно, чтобы многообразное содержание было выражено в своем простом определении в форме всеобщности, то живой дух, конкретная душа, не удовлетворяется этим еще абстрактным принципом.
От этого формально абсолютного принципа мы переходим к рассмотрению последней стадии истории, к нашему миру, к нашим дням.{410}
Мирское есть духовное царство в наличном бытии, царство воли, которая осуществляет себя. Ощущение, чувственность, влечения суть также способы реализации внутреннего мира, но в единичном и преходящем, потому что они составляют изменчивое содержание воли. Но то, что справедливо и нравственно, принадлежит существенной, в-себе-сущей воле, в-себе-всеобщей воле; и чтобы знать, что в самом деле справедливо, следует отрешиться от склонности влечения, желания как от особенного; итак, нужно знать, что есть воля в-себе. Ведь влечения, в которых проявляются доброжелательство, стремление оказать помощь, склонность к общению, остаются влечениями, которым враждебны различные другие влечения. Из этих особенностей и противоположностей следует выделить то, что есть воля в-себе. Благодаря этому остается воля как воля, абстрактно. Воля свободна, лишь поскольку она желает не чего-либо иного, внешнего, чуждого, – так как тогда она оказывалась бы зависящею, – а лишь самой себя – воли. Абсолютная воля заключается в том, чтобы быть свободным, желать. Желающая себя воля есть основа всякого права и всякого обязательства, а следовательно всех юридических законов, заповедей, в которых выражены обязанности, и возлагаемых обязательств. Сама свобода воли как таковая есть принцип и субстанциальная основа всякого права, сама она есть абсолютное, в-себе и для себя вечное право, и притом высшее право, поскольку с ним сопоставляются другие, особые права; она даже есть то, благодаря чему человек становится человеком, следовательно абсолютный принцип духа. Но затем возникает вопрос: как эта воля доходит до определенности? Ведь так как она желает себя, она есть лишь тождественное отношение к себе; но она желает и особенного: известно, что существуют различные обязанности и права. Требуют содержания, определенности воли, потому что чистая воля есть свой предмет для себя и свое собственное содержание, которого вовсе не оказывается. В такой общей форме она есть лишь формальная воля. Но здесь мы не можем излагать, как умозрительно, исходя из этой простой воли, дошли до определения свободы и благодаря этому до выяснения прав и обязанностей. Можно лишь отметить, что тот же принцип был теоретически формулирован в Германии в философии Канта. Ведь согласно этой философии простое единство самосознания, Я несокрушимая, безусловно независимая свобода и источник всех всеобщих определений, т.е. определений мышления, есть теоретический разум, равно как практический разум как свободная и чистая воля является высшим из всех практических определений. И разум воли заключается именно в том, чтобы {411}удерживаться в чистой свободе, во всем частном желать лишь ее, желать права лишь ради права, обязанности лишь ради обязанности. У немцев это осталось мирной теорией, но французы пожелали осуществить это на практике. Теперь возникают два вопроса: почему этот принцип свободы остался лишь формальным и почему только французы, а не немцы, принялись за его осуществление?
К формальному принципу конечно были присоединены более содержательные категории: следовательно главным образом общество и то, что полезно для общества; но цель общества сама оказывается политическою целью, целью государства (см. Droits de l’homme et du citoyen 1791)[46], a именно – сохранить естественные права; но естественное право есть свобода, и дальнейшим определением ее оказывается равенство в правах пред законом. Эти определения находятся во взаимной, непосредственной связи, потому что равенство существует при сравнении многих, но именно эти многие суть люди, основное определение которых тождественно, а именно – свобода. Этот принцип остается формальным, потому что он вытекал из абстрактного мышления, рассудка, а это абстрактное мышление прежде всего есть самосознание чистого разума и как непосредственное абстрактно. Оно еще ничего не выводит из себя, потому что оно еще противополагает себя религии вообще, конкретному абсолютному содержанию.
Что касается другого вопроса, почему французы тотчас же перешли от теории к практике, между тем как немцы ограничились теоретической абстракцией, то можно было бы сказать: французы – горячие головы (ils ont la tête près du bonnet); но причина глубже. А именно – формальному принципу философии в Германии противостоят конкретный мир и действительность с внутренне удовлетворенною потребностью духа и с успокоившеюся совестью. Ведь, с одной стороны, сам протестантский мир дошел в мышлении до сознания абсолютно высшего самосознания, и с другой стороны, протестантизм находит успокоение относительно нравственной и правовой действительности в убеждении, которое само, отождествляясь с религией, есть источник всего правового содержания в частном праве и в государственном строе. В Германии просвещение стояло на стороне теологии; во Франции оно тотчас же приняло направление, враждебное церкви. В Германии все в светских делах уже было улучшено благодаря реформации: такие пагубные институты, как обязательное безбрачие, бедность и леность уже были отменены, не существовало никакого мертвого богатства церкви и никакого направленного против нравственности {412} принуждения, являющегося источником и причиною пороков; не существовало ни той невыразимой несправедливости, которая возникает благодаря вмешательству церковной власти в светское право, ни другой несправедливости, выражающейся в освящаемой помазанием легитимности королей, т.е. в произволе государей, который, как утверждали, как таковой божественен, священен, потому что он есть произвол помазанников; но их воля признается достойною уважения, лишь поскольку она мудро желает права, справедливости и блага целого. Следовательно принцип мышления уже был в значительной степени удовлетворен, и протестантский мир сознавал, что в вышеуказанном примирении заключается принцип, из которого вытекает дальнейшее развитие права.
Абстрактно образованное, рассудочное сознание может оставить в стороне религию; но религия есть общая форма, в которой истина представляется не-абстрактному сознанию. Протестантская религия не допускает двоякого рода совести, но в католическом мире на одной стороне оказывается святое, а на другой стороне абстракция, враждебная религии, т.е. ее суеверию и ее истине. Теперь эта формальная, собственная воля полагается в основу: правом в обществе оказывается то, чего требует закон, и воля существует как единичная; следовательно государство как агрегат многих отдельных лиц не есть в-себе и для-себя субстанциальное единство и не есть истина права в-себе и для- себя, с которою должна сообразоваться воля отдельных лиц, для того чтобы быть истинною, чтобы быть свободною волею, но теперь за исходный пункт принимаются волевые атомы и всякая воля непосредственно представляется как абсолютная.
Итак, благодаря этому для государства найден устанавливаемый мыслью принцип, который теперь уже не оказывается ни каким-либо принципом мнения, как например влечение к общественной жизни, потребность в безопасности имущества и т.д., ни принципом набожности, как божественное установление начальства, а принципом уверенности, которая есть тождество с моим самосознанием, но еще не принципом истины, от которого его конечно следует отличать. Это является чрезвычайно важным открытием относительно наиболее глубокого во внутреннем мире и относительно свободы. Сознание духовного теперь по существу есть основа, и благодаря этому господствовать стала философия. Говорили, что исходным пунктом французской революции была философия и не без основания называли философию мирскою мудростью, потому что она есть не только истина в-себе и для-себя как чистая существенность, но и истина, поскольку она становится {413}жизненною в мирском. Итак, не следует возражать против того, что революция получила первый импульс от философии. Но эта философия есть лишь
