Индии.
Собственно Индия есть страна, которую англичане разделяют на две большие части: Декан, большой полуостров, к востоку от которого {136}находится Бенгальский залив, а к западу – Индийское море, и Индостан, в котором находится долина Ганга и который простирается до Ирана. Северо-восточную границу Индостана составляют Гималайские горы, признанные европейцами высочайшим горным хребтом на земле, так как высота их вершин превышает 26 тыс. футов над уровнем моря. По ту сторону этих гор начинается отлогость, до которой простирается власть китайцев, и когда англичане пожелали проникнуть к далай-ламе в Лхассу, китайцы не пустили их. В западной части Индии течет Инд, в который впадают пять рек, образующих Пенджаб, до которого дошел Александр Великий. Власть англичан не простирается до Инда; там укрепилась секта сейков, у которых существует вполне демократический строй и которые отреклись как от индийской, так и от магометанской религии и занимают промежуточное положение между этими двумя религиями, признавая лишь одно высшее существо. Это могущественный народ, подчинивший себе Кабул и Кашмир. Кроме них на берегах Инда живут чисто индийские племена из касты воинов. Между Индом и его близнецом Гангом расположены обширные равнины, и на берегах Ганга расположены большие государства, в которых науки настолько развились, что страны, прилегающие к Гангу, еще знаменитее, чем страны, расположенные в бассейне Инда. Особенно процветает Бенгалия. Нербуда отделяет Декан от Индостана. Полуостров Декан отличается еще большим разнообразием, чем Индостан, и его реки считаются почти столь же священными, как Инд и Ганг, который стал общим именем для всех рек Индии, рекой κατ εξοχην[11]. Мы называем жителей обширной страны, которую мы должны теперь рассмотреть, индийцами (это название происходит от реки Инда), а англичане называют их индусами. Сами они никогда не давали целому одного имени, так как это целое никогда не составляло одного государства, но мы рассматриваем его как таковое.
Что же касается политической жизни индусов, то прежде всего следует обратить внимание на прогресс в этом отношении по сравнению с Китаем. В Китае господствовало равенство всех индивидуумов, и поэтому управление сосредоточивалось в центральном пункте, в императоре, так что отдельное не достигало самостоятельности и субъективной свободы. Ближайшим переходом от этого единства является то, что обнаруживается различие, и в своем обособлении оно становится самостоятельным по отношению к всеобъемлющему един{137}ству. Для органической жизни нужна, с одной стороны, единая душа, с другой стороны – расчленение на различия, которые обособляются и в своем обособлении развиваются в целую систему, но так, что их деятельность воссоздает единую душу. Этой свободы обособления нет в Китае, так как недостаток заключается именно в том, что в нем различия еще не могут достигнуть самостоятельности. В этом отношении в Индии обнаруживается значительный прогресс, заключающийся в том, что из деспотического единства образуются самостоятельные члены. Однако эти различия становятся прирожденными; вместо того чтобы, как в органической жизни, приводить душу как единство в деятельное состояние и свободно ее создавать, они становятся окаменевшими и закоченелыми, и их прочность обрекает индийский народ на унизительнейшее порабощение. Этими различиями являются касты. В каждом разумном государстве есть различия, которые должны обнаруживаться: индивидуумы должны достигнуть субъективной свободы и устанавливать эти различия из себя. Однако в Индии еще нет речи о свободе и о внутренней нравственности; обнаруживающиеся различия являются лишь различиями занятий, сословий. И в свободном государстве они образуют особые сферы, которые так скрещиваются в своей деятельности, что индивидуумы получают в них свою личную свободу; но в Индии существует лишь различие масс, которое однако простирается на всю политическую жизнь и на религиозное сознание. Благодаря этому сословные различия остаются, подобно тому как в Китае единство, на той же первоначальной ступени субстанциальности, т.е. они не вытекают из свободной субъективности индивидуумов. Если мы поставим вопрос о понятии государства и его различных функций, то окажется, что первая его существенная функция такова, что она имеет своей целью совершенно всеобщее начало, которое человек сознает прежде всего в религии, затем в науке. Бог, божественное, есть безусловно всеобщее начало. Итак, первым сословием оказывается то, при посредстве которого производится и проявляется божественное, сословие браминов. Второй момент, или второе сословие, явится выразителем субъективной силы и храбрости. Ведь сила должна проявляться, для того чтобы целое могло существовать и поддерживать свое существование в борьбе против других целых, или государств. Это сословие есть сословие воинов и правителей, кшатрии, хотя и брамины часто становятся правителями. Третья функция имеет в виду отдельные стороны жизни, удовлетворение потребностей, и обнимает собой земледелие, ремесла и торговлю; это класс ваишиее. Наконец четвертый момент {138} представлен служебным сословием, являющимся средством; его функция заключается в том, чтобы работать для других за вознаграждение, достаточное для скудного пропитания; это сословие – шудры (этот служебный класс, собственно говоря, не может составлять особого органического сословия в государстве, так как он служит лишь отдельным личностям, а следовательно его функции являются отдельными частными функциями, примыкающими к вышеупомянутым функциям). Против таких сословий, особенно в новейшее время, высказывается мнение, что государство должно быть рассматриваемо только с абстрактно-правовой стороны, и отсюда делается вывод: не должно существовать никакого различия сословий. Но равенство в государственной жизни есть нечто совершенно невозможное, потому что всегда существует индивидуальное различие пола и возраста, и даже если говорят: все граждане должны одинаково участвовать в управлении, то ведь тотчас же обходят женщин и детей, которые исключаются. Нельзя также пренебрегать различием бедности и богатства, влиянием умения и таланта, и это обстоятельство по существу дела опровергает вышеупомянутые абстрактные утверждения. Но если, исходя из этого принципа, мы допускаем различие занятий и тех сословий, которым эти занятия предоставлены, то в Индии мы находим ту особенность, что принадлежность индивидуума к данному сословию по существу дела обусловливается его происхождением и что он вынужден принадлежать к этому сословию. Именно благодаря этому возникающая конкретная жизненность замирает здесь, и оковы препятствуют развитию едва зарождающейся жизни, благодаря этому совершенно уничтожается видимость осуществления свободы в этих различиях. Произвол не должен соединять того, что разделено благодаря происхождению; поэтому первоначально касты не должны смешиваться друг с другом и браки между представителями разных каст недопустимы. Однако Арриан (Ind 11) уже насчитывает семь каст, а в новое время насчитывается более тридцати каст, которые следовательно возникли все-таки в результате браков между лицами, принадлежавшими к различным сословиям. Это является неизбежным результатом многоженства. Например брамину разрешается иметь трех жен из трех других каст, если только он сперва женился на особе, принадлежащей к его касте. Дети, рождавшиеся благодаря такому смешению каст, первоначально не принадлежали ни к одной касте, но один царь старался отыскать средство разместить этих лиц, не входивших ни в одну касту, и он нашел такое средство, благодаря которому в то же время началось развитие искусств и мануфактур. {139}А именно детям разрешалось заниматься определенными ремеслами: одни стали ткачами, другие занялись изготовлением железных предметов, и таким образом благодаря различию занятий возникли разные сословия. Знатнейшей из этих каст, возникших благодаря смешению, является та, члены которой происходят от браминов и женщин из класса воинов; низшей кастой являются чандала, которые должны уносить трупы, казнить преступников, вообще выполнять самый грязный труд. Эта каста является отверженной, и к ней относятся с отвращением, она должна жить уединенно и не вступать в общение с другими. При встрече с кем-нибудь занимающим более высокое положение чандала должны уходить с дороги, и всякому брамину разрешается заколоть не уходящего. Если чандала пьет из пруда, то этот пруд считается оскверненным и должен быть снова освящен.
Теперь мы должны рассмотреть взаимное отношение этих каст. Следует изложить миф относительно их происхождения. А именно согласно этому мифу каста браминов произошла из рта Брамы, каста воинов – из его рук, промышленное сословие – из его бедер, слуги – из его ног. Некоторые историки выражали гипотезу, что брамины составляли особый народ жрецов, и этот вымысел обязан своим происхождением главным образом самим браминам. Существование народа, состоящего из одних жрецов, конечно является величайшей нелепостью, так как мы a priori знаем, что различие сословий возможно лишь в народе; у
