метеоритный поток был артподготовкой намеченного вторжения неких космических орд, которые якобы скрывались за пределами телескопов и ожидали, когда их биологическая бомбардировка разрушит цивилизацию перед штурмом Земли. Правительство тут же объявило все исследования «совершенно секретными», и кроме первоначальных сплетен Пол больше не слышал ничего нового. На самом же деле правительство могло объяснять и объявлять людям все, что угодно. К тому времени страна уже не слушала. Она больше не владела каналами связи.
Пол подумал, что если бы такие пришельцы существовали, они бы появились еще несколько месяцев назад. По правде говоря, цивилизация не погибла. Ее просто отшвырнули прочь во время повального безумного бегства. Человек бежал от человека. Страх разрушил интеграцию общества, сделав людей беспомощными перед любыми гипотетическими пришельцами. Земля созрела, ее можно было срывать, как плод, однако она оставалась невостребованной и теперь увядала. Поэтому Пол отбросил гипотезу вторжения, хотя и не нашел, чем заменить ее. Он принял факт своего существования в центре хаоса и попытался выжить в новом мире. Это оказалось тяжелой работой, и времени на рассуждения больше не было.
Жизнь стала кроликом, бегущим по холму. Жизнь стала теплым одеялом и уединенным местом для ночлега. Жизнь стала затхлой водой, невздувшейся банкой солонины и одеждой, взятой в брошенном коттедже. Но главное — жизнь превратилась в бегство от других людей, потому что ни один кожистый не собирался кричать: «Эй, эй, отойдите, я нечистый.» И у вас всегда оставались подозрения.
Если бесцветные пятна кожистого на начальной стадии болезни не бросались в глаза и почти всегда утаивались, и если каждое пропащее существо намеренно старалось заразить свою жену, детей и друзей, то кто бы не стал сопротивляться этим легким прикосновениям рук? А когда серость переходила на лицо и тыльные стороны ладоней, человек превращался в обезумевшего призрака ночи — в скитальца, в обладателя странных иллюзий, желаний и галлюцинаций.
К середине утра, когда Пол вышел на окраины Хьюстона, туман начал рассеиваться. Магистраль разрослась в небольшой торговый центр с выстроенными в ряд конторами и магазинами. Тротуары были усыпаны осколками витрин, разбитых грабителями. Прислушиваясь и внимательно выискивая признаки жизни, Пол держался середины пустынной улицы. Отдаленный лай собаки был единственным звуком в когда-то наполненной ревом машин метрополии. Стая воробьев пролетела вдоль улицы и стремительно метнулась в разбитое окно к уютным гнездышкам внутри большого здания.
Разыскивая что-нибудь на завтрак, Пол обшарил бакалейный магазин, но полки были пусты. Эта улица служила главной дорогой для бегства, и люди, добывая по пути провизию, грабили здесь каждый дом. Он свернул в переулок и, пройдя несколько кварталов, очутился в жилом районе города. Многие здания зияли пустыми проемами окон и дверей и несли следы погромов. Пол вошел в старинный особняк и на кухне обнаружил банку с помидорами. Он открыл ее и, наслаждаясь нежным деликатесом, побрел по комнатам, влекомый любопытством.
Пол рассеянно преодолел первый пролет лестницы и застыл, поднявшись на лестничную площадку. На ступенях лежало распростертое тело — тело молодого мужчины, умершего довольно давно. Ржавый пистолет выпал из ссохшейся руки. Бросив помидоры, Пол выскочил на улицу. Самоубийство часто служило последним средством, когда человек понимал, что к нему прикоснулись.
Пробежав два квартала, Пол остановился. Он сел передохнуть на пожарный гидрант и упрекнул себя за излишнюю осторожность. Парень умер несколько месяцев назад. А инфекция передавалась только при контакте. Тем не менее кожа на затылке по-прежнему пощипывала и зудела. Немного отдохнув, он вновь пустился в долгий и тяжелый путь к центру города. Ближе к полудню Пол увидел еще одного человека.
Мужчина стоял на грузовом пандусе товарного склада, очевидно радуясь солнечному свету, который сочился сквозь проталины тумана. Он медленно и торжественно орудовал ложкой, пересыпая содержимое консервной банки в красногубый рот, и его борода подпрыгивала и тряслась от благодатного пережевывания пищи. Внезапно он заметил Пола, когда тот, сжимая рукоятку пистолета, остановился посреди улицы. Мужчина отпрянул назад, швырнул банку в сторону и побежал по платформе. На дальнем конце он спрыгнул вниз, схватил велосипед, стоявший у стены, и быстро помчался прочь, издавая пронзительные трели полицейским свистком.
Пол стремительно добежал до угла, но человек был уже на другом повороте. Его свисток продолжал трезвонить. Неужели сигнал? Вызов кожистых на оргию касаний? Пол замер на месте, стараясь преодолеть панический страх. В ответ на первый свисток заверещали другие трели. Через минуту шум прекратился, но тишина стала недоброй и злой.
Если сюда подъедет группа велосипедистов, подумал Пол, мне не уйти.
Он метнулся к ближайшему складу, выискивая укромное место. Пробравшись внутрь, Пол перелез с ряда ящиков на горизонтальную балку, свалил ногой груду картонных коробок, вытянулся и прижался животом к стальной перекладине, чтобы получить возможность обстрела входного проема. Он лежал час, ожидая преследователей. Но никто не появился. В конце концов Пол соскользнул вниз по вертикальной опоре и вернулся на грузовую платформу. Улица была пустой и молчаливой. Сжимая пистолет, он осторожно продолжил путешествие.
На полпути к перекрестку спокойный голос за его спиной медлительно и властно разжевал слова команды:
— Брось пушку, кожистый! Руки за голову!
Пол застыл, боясь пошевелиться. Ни одна жертва чумы не стала бы обвинять в болезни другого. Он отбросил пистолет и робко повернулся. Трое мужчин с револьверами в руках спрыгнули на землю из фургона застрявшего грузовика. У всех были бороды, голубые джинсы, синие шейные платки и зеленые рубашки. Он вдруг вспомнил, что парень на грузовой платформе был одет точно так же. Возможно, какая-то форма?
— Еще раз повернись! — пролаял говоривший.
Пол повернулся, понимая, что эти люди, очевидно, являлись каким-то самовольным карантинным патрулем. Две веревки скользнули по бокам, упав у его ног на мостовую — пара арканов с петлями.
— По ноге в каждую петлю, кожистый! — прорычал голос.
Пол подчинился, и петли рывком затянулись на его лодыжках. Двое мужчин, натянув веревки, остановились в десяти шагах от него. Он понял, что любое движение выведет его из равновесия.
— Оголи кожу.
— Я не кожистый, — запротестовал Пол, расстегивая пуговицы на рубашке.
— Мы посмотрим сами, паренек, — проворчал вожак, обходя его стороной. — Заканчивай скорее. Если твоя грудь в порядке, мы разрешим тебе уйти.
Когда пленник разделся, вожак заставил его показать подошвы ног и промежутки между пальцами. Пол стоял, задыхаясь от негодования и дрожа от зимнего холода. В конце концов люди, поймавшие его, убедились, что на нем нет серых пятен невродермы.
— Кажется, у тебя действительно все в порядке, — согласился вожак.
Потом, когда Пол потянулся за одеждой, мужчина вяло прорычал:
— Не эту! Джим, дай ему форму новичка.
Пол поймал узел чистой одежды, брошенной ему из фургона грузовика. Здесь были джинсы, шерстяная рубашка и платок, но рубашка и шейный платок оказались красного цвета. Влезая в приятное и свежее белье, он вопросительно взглянул на вожака.
— Все вновь прибывшие проходят две недели испытательного срока, — объяснил мужчина. — Если ты решил остаться в Хьюстоне, то должен выдержать еще одну проверку, и в следующий раз код формы изменится. Если на тебе не проявится чума, ты можешь примкнуть к нашей группе. А дело тут такое: раз ты остаешься, тебе придется присоединится к нам.
— И что за группа? — недоверчиво спросил Пол.
— Она только формируется. Ее организовал школьный учитель по имени Джорджелле. Наша задача — не впускать сюда кожистых. Теперь нас около шести сотен. Пока мы охраняем деловой центр города. Но вскоре, когда нас будет больше, мы передвинемся к окраинам и расширим территорию. Потом восстановим дорожные посты и так далее. Мы рады тебе, и как только убедимся в твоей чистоте… ты начнешь получать приказы.
— Чьи приказы?
