который не привык слышать — да обычно и не слышал — возражений. За ней следовал черноволосый мужчина в роскошной желтой мантии — Ремийе, Первый Чародей Круга магов, по сути главный маг Ферелдена. Тем более странным могло бы показаться, что остроконечная бородка и завитые напомаженные усы выдавали в нем орлесианца. Дункан заключил, что Ремийе принадлежит к тем, кто полагает, будто вернее добиться успеха вне пределов империи, пусть даже это означает занять высокую должность в захудалом королевстве, лишь восемь лет назад сбросившем орлесианское правление. По крайней мере в данном случае Ремийе явно не обманулся в ожиданиях.
Сейчас маг заискивающе и фальшиво улыбался женщине-воину, а она всеми силами давала понять, что в упор его не видит.
— Леди Женевьева, — воззвал он, нервно сплетая и расплетая пальцы, — уверены ли вы, что…
Женщина резко остановилась и, развернувшись к магу, вперила в него тяжелый взгляд.
— Можешь обращаться ко мне “Женевьева”, — процедила она. — Или “командор”. Более никак.
— Прошу прощения, командор! — поспешно извинился маг. — Так уверены ли вы, что в этом была необходимость? В конце концов, ваш орден вовсе не склонен вступать в конфликт с королем Мэриком…
— Мы уже вступили в конфликт с королем Мэриком. — Женевьева метнула убийственный взгляд в сторону Дункана, и он съежился, стараясь укрыться за спиной Фионы. — И наш орден не опустит головы ни перед кем, а тем более перед полудурком в чине капитана стражи, который возомнил, будто у него больше власти, чем ему положено.
Маг хотел было возразить, но Женевьева, пресекая на корню эту попытку, повернулась к нему спиной и широким шагом направилась туда, где сидел Дункан.
Он отвел глаза, спасаясь от ее негодующего взгляда.
— Надеюсь, ты доволен? — жестко спросила она.
— Был бы доволен, если бы смылся с добычей.
— Хватит ребячиться! — Женевьева резко взмахнула рукой, и Дункан, повинуясь этому жесту, неохотно встал. — Как тебе прекрасно известно, мы прибыли в Ферелден не затем, чтобы ввязываться во всякую ерунду. Ты больше не тот мальчишка, которого я нашла в Вал Руайо. Не забывай об этом.
С этими словами она рукой в латной перчатке взяла Дункана за подбородок и посмотрела прямо в глаза. Во взгляде ее Дункан различил только сдержанный гнев, смешанный с разочарованием, и лицо его вспыхнуло от смятения.
— Не забуду, — мрачно пробормотал он.
— Вот и хорошо. — Женевьева развернулась к топтавшемуся у нее за спиной Первому Чародею. — Тогда, я полагаю, король готов нас принять?
— Король ждет вас. Пойдемте.
Все трое направились за магом по длинному сумрачному коридору. Здесь было даже холоднее, чем в других помещениях дворца, и сквозь щели со свистом задувал ветер. На стенах тут и там белел иней, и дыхание срывалось с губ легкими облачками. “Превосходно! — мысленно проворчал Дункан. — Видимо, мы пришли сюда затем, чтобы замерзнуть до смерти”.
Они вошли в просторную приемную, где в беспорядке были расставлены пыльные кресла. Дункану представилось, как в иное время в этих креслах могли восседать дворяне, ожидавшие высочайшей аудиенции. Сейчас с кресел, едва маг и его спутники вошли в приемную, поднялись и замерли навытяжку еще четверо: трое мужчин и гномка — все в таких же серых туниках, какую носил и Дункан. Двое мужчин были рослые воины, облаченные, как Женевьева, в пластинчатую броню; третий — лучник в капюшоне и легком кожаном доспехе. На гномке под серой туникой было простого покроя длинное одеяние, подобное тем, которые носили маги, — хотя сама она, конечно, никак не могла им быть.
Первый Чародей миновал их, не замедлив шага, и рывком распахнул громадную двустворчатую дверь в тронный зал. Женевьева направилась за ним и нетерпеливо махнула рукой всем остальным, призывая не отставать.
Тронный зал ферелденских королей выглядел более впечатляюще, чем прочие помещения дворца. Когда Серые Стражи вошли в зал, Дункану пришлось приложить все усилия, чтобы не глазеть по сторонам разинув рот. Сводчатый потолок располагался на высоте добрых тридцати, а то и сорока футов, а в самом помещении могли бы одновременно без труда расположиться несколько сотен человек. Справа и слева от входа тянулись вдоль стен галереи, и Дункану представилось, как сановники, рассевшиеся там, ожесточенно спорят друг с другом, а внизу вопит и беснуется толпа. Или, может быть, в Ферелдене все это выглядит не так? Может, здешние политические собрания проходят в величавой тишине? Может, тут при дворе любят потанцевать, и именно в тронном зале — как в Орлее — часто устраиваются потрясающие балы?
Впрочем, как раз в этом Дункан сомневался. Вид у тронного зала был настолько унылый и нежилой, что впору было усомниться, что сюда вообще заходят люди, не говоря уж о собраниях и балах. Развешанные по стенам гобелены, в основном исполненные в темных и унылых тонах, изображали сцены из какого-то старинного сражения, выигранного целую вечность назад давно канувшим в забвение варварским корольком. Одну из стен почти целиком занимала массивная резьба с изображением практически голого воина, который успешно расправлялся с волками-оборотнями. “Странный выбор”, — подумал Дункан.
Сам королевский трон, расположенный в дальнем конце зала, представлял собой не более чем тяжелое кресло с высокой спинкой, которую венчала резная собачья голова. Трон стоял на большом помосте высотой в несколько ступеней, с пылающими факелами по краям, и оттого казался издалека совсем небольшим — однако не заметить его было невозможно.
На троне восседал в небрежной позе какой-то человек, и Дункан без особой уверенности предположил, что это и есть король. Если это так — его величество явно страдал от затяжной бессонницы. Светлые волосы были изрядно растрепаны, а в такой одежде, с точки зрения Дункана, ни один уважающий себя аристократ не позволил бы показаться на люди: мятая белая рубаха, сапоги для верховой езды, до сих пор облепленные грязью.
Куда больше был похож на короля тот, кто стоял рядом с троном, — черноволосый, в серебристо- серых доспехах. Взгляд у него был острый, зоркий, как у хищной птицы, и на вошедших в зал Стражей он смотрел напряженно и зло.
— Счастлив видеть ваше величество в настолько бесспорном здравии! — провозгласил Первый Чародей, дойдя наконец до трона и с напыщенным видом отвесив низкий поклон.
Женевьева, шедшая следом, опустилась на одно колено. То же сделали прочие Стражи. Дункан без особого рвения последовал их примеру. Ему говорили, что орден не служит никакому королю и никакому королевству, но тем не менее Стражи, как видно, все же преклоняют колени перед власть имущими, если сочтут необходимым покрасоваться.
— Благодарю, Первый Чародей, — ответил светловолосый человек, восседавший на троне. Стало быть, заключил Дункан, это все-таки король. — Так это и есть те самые Серые Стражи, которых ты так уговаривал меня принять? — продолжал король, с неподдельным интересом разглядывая гостей.
— Совершенно верно, ваше величество, — они. С вашего разрешения…
Король согласно махнул рукой. Довольный, маг повернулся к спутникам и обвел их широким жестом, как если бы демонстрировал королю нечто крупное и величественное.
— Позвольте мне, ваше величество, представить вам Женевьеву, командора Серых Стражей Орлея. Именно она поведала мне о некой насущной потребности ордена, вследствие чего я и доставил ее на встречу с вашим величеством.
С этими словами маг снова поклонился и отступил в сторону, открыв королевскому взору Женевьеву. Ее белоснежно-седые волосы в свете факелов сияли ослепительным ореолом. Задержавшись на секунду, чтобы поправить нагрудник, она с угрюмым видом выступила вперед:
— Король Мэрик, я прошу прощения за то, что мы явились с некоторым опозданием. У нас не было намерения вызвать ваш гнев.
Мрачный воин в серебристо-серых доспехах презрительно фыркнул:
— Вы, Серые Стражи, и с самыми лучшими намерениями способны вляпаться в Ферелдене не в одну переделку.
Лицо Женевьевы даже не дрогнуло, однако Дункан заметил, что женщина напряглась. Женевьева немало гордилась славным именем ордена, а нрав у нее и в лучшие времена был достаточно крутой. Другу короля следовало бы поаккуратнее выбирать слова.
