— Значит, вы уже успели познакомиться?
Мег тоже улыбнулась.
— Это Лесли, — гордо объявила она. — Она умеет разговаривать с деревьями.
— Неужели? — осведомился Джордан, подняв брови. — Хорошо, что я послал тебя к ней. Сам я никогда не умел разговаривать с деревьями. Как по-твоему, может Лесли научить меня?
Малышка засмеялась и весело закивала.
Джордан поглядел на счастливые лица, испещренные причудливой игрой теней и света, проникавшего сквозь ветви дерева.
— Вы отлично смотритесь вместе, — заметил он, но тут же заметил, что один шнурок на туфельке Мег развязался.
— Ты не возражаешь? — спросил он.
Лесли наклонилась, чтобы завязать шнурок.
— Ей нужна женская забота, — вздохнул Джордан. — Я делаю все, что могу, но мужчина не может заменить мать.
Малышка вопросительно смотрела на взрослых, прислушиваясь к скрипу веток над головой. Лесли потянулась, чтобы убрать непослушную прядку со лба девочки. Потом взглянула на Джордана, серьезно, с настойчивым безмолвным вопросом.
— Можем мы, по крайней мере, поговорить об этом? — спросил он..
Глаза Лесли наполнились слезами и засияли страстью, которой она не знала с тех пор, как последний раз глядела в лицо любимого человека.
— Еще рано, — прошептала она. — Пока мы разговариваем с деревьями.
— Тогда позже, — очень мягко сказал он.
— Позже, — согласилась Лесли, обнимая за талию малышку.
Глава 23
Кельвин Уизерс стоял над могилой Джил Лазарус в самом центре кладбища Будлон, где самые знаменитые люди Нью-Йорка были похоронены в дорогих богато украшенных склепах, с изысканными памятниками на могилах, символизирующими их известность и славу.
И среди всего этого великолепия Джил Лазарус, одинокая женщина, пришедшая ниоткуда и кончившая там, где начала, лежала под маленькой плитой, специально поставленной в стороне от дорожки, там, где прохожие не могли обратить на нее внимания.
В кармане Кела лежала сложенная газета с объявлением о помолвке Джордана Лазаруса. Сыщик улыбнулся при мысли о том, что Джордан наконец нашел свою любовь. Значит, Джил с самого начала была права: именно Лесли занимала главное место в сердце Джордана, место, за которое сама Джил боролась так долго, чтобы в конце концов потерять все.
Да, Джил была права, если не в поступках, то, по крайней мере, в своей интуиции. Джил выиграла множество мелких битв, но проиграла главную, единственную, имевшую смысл.
А теперь жизнь Джордана Лазаруса будет продолжаться и, может быть, он получит счастье, которого был так несправедливо и долго лишен. По всем признакам Лазарус неплохой человек, помогающий миллионам людей потерявшим надежду на лучшее. Он заслужил любовь и радость.
Джил… С ней покончено. Она стала всего лишь воспоминанием, даже меньше, чем воспоминанием, потому что даже самые близкие люди не знали ее по-настоящему. Раковая опухоль в душе, насильно пересаженная туда еще в раннем детстве, стала барьером между Джил и окружающим миром. Она прошла по жизни, как темный призрак, сначала счастливый своей способностью преследовать других, а под конец страдая от невозможности найти дорогу к их сердцам, отдать свою любовь и получить взамен любовь окружающих, простую человеческую любовь.
И в самом конце, почти потеряв рассудок от неумолимости судьбы, она скрылась от того, за которого так долго боролась, которого так старалась получить, и вернулась к месту, где пережила непередаваемо ужасные минуты своей жизни. И тут, наконец, оказавшись лицом к лицу с демонами, преследовавшими ее, Джил отдала собственную жизнь, чтобы спасти дочь.
Это стало ее прощальным даром Джордану Лазарусу. Кел был уверен в этом. Возможно, именно сознание того, что она добровольно пошла на такую жертву, принесло Джил какое-то подобие покоя и мира перед смертью, когда она покончила с собой на том самом месте, где Холли Флеминг нашла ее двадцать пять лет назад. И так же как тогда, она, измученная страхом, спряталась за печь в доме, где предал ее мир, пока маленькая дочь спала невинным сном, одурманенная лекарством, данным ей матерью перед самоубийством.
Теперь Джил ушла в небытие. Возможно, ее никогда и не существовало. Нереальная, словно не из мира людей, она сыграла последнюю отчаянную партию в мире человеческих существ и проиграла.
«Отдыхай с миром», — подумал Кел и, повернувшись, покинул кладбище.
Он никогда сюда не вернется.
Пока детектив садился в машину и выруливал на дорожку, Джессика Хайтауэр сидела поодаль в лимузине, наблюдая за ним. Она уехала из офиса, чтобы направиться сюда, и по чистой случайности увидела одинокого посетителя у могилы. Раньше она никого не встречала здесь.
Джессика бывала на кладбище два раза в неделю, иногда чаще. Она никак не могла заставить себя забыть Джил: приносила на могилу цветы и ухаживала за уже посаженными.
Однажды воскресным утром она увидела, как мужчина, приехавший в черном автомобиле, положил на плиту большой венок и поспешно уехал. Несколько раз Джессика появлялась в воскресенье и видела, как незнакомец неизменно приносил венок. Наконец Джессика поняла, что это один из служащих Джордана Лазаруса, которому поручено класть цветы на могилу.
С самим Лазарусом Джессика никогда не сталкивалась. Возможно, он был слишком поглощен новой жизнью, чтобы вспоминать о старой. Или по какой-то причине Джордан не мог заставить себя смотреть на могилу.
Джессика вышла из машины, сжимая в руке букет, и приблизилась к могиле. Позади раздавался шум мотора лимузина, слышался гул огромного города. Джессика стояла у плиты. Маленький букетик, принесенный неизвестным, лежал на траве.
Даты рождения не было. Точная дата рождения Джил не была известна. Кроме Джордана и дочери, у нее не осталось родственников. Самая горькая ирония заключалась в том, что в эпитафии было сказано все,
