стащить браслет или даже обрывок папируса, что держал в руках предмет его желаний, чтобы потом, когда никто не видит, целовать этот обрывок и страстно прижимать к груди? – Она повернулась и смотрела на него с насмешливой серьезностью. – Так бывает?
«Как ты еще чиста и невинна, – думал Гори, глядя на девушку сверху вниз. – При всей свое придворной утонченности, при внешнем лоске и светскости ты всего лишь невинное и чистое дитя. А в глазах Шеритры я не вижу этой невинности. Давно уже не вижу».
– Сколько тебе лет, Неферт-кай? – спросил он, сам не зная почему.
Она от удивления чуть приоткрыла рот.
– О боги! – только и произнесла она. – Теперь мне предстоит выслушать нотацию о том, как полагается себя вести. Мне семнадцать. Отец уже целый год присматривает мне подходящего мужа, но, по-моему, он в своих поисках не слишком далеко отходит от собственного дома. – Она села. – В качестве возможной партии я предлагала и тебя, царевич. В моих жилах течет благородная кровь, хотя, конечно, не царская. Однако отец говорит, что первый раз ты должен взять в жены женщину царских кровей, а уже потом, в качестве Второй жены, – кого-нибудь из знати. – Ее лицо озарилось веселой улыбкой. – Так что не мешкай, царевич Гори, осчастливь своим выбором какую-нибудь царственную зануду, чтобы потом у тебя появилась возможность обратить свои взоры и на меня. Или нет, давай лучше я стану первой обитательницей твоего гарема. Сделай меня своей наложницей, царевич. А потом, позже, ты всегда сможешь и жениться на мне.
И вот впервые за много недель Гори рассмеялся искренним, безудержным смехом. Он не мог остановиться, и слезы стекали по щекам, оставляя в слое пыли мокрые дорожки. Он чувствовал, как постепенно черная тьма, густым облаком охватившая его сердце, начинает рассеиваться. Неферт-кай почла за благо принять оскорбленный вид.
– Милая моя, – прохрипел он сквозь приступ смеха, – хотя бы кто-нибудь может точно сказать, когда ты шутишь, а когда говоришь серьезно? Уверяю тебя: едва я пойму, что готов вступить в брак, твое имя будет вторым в том списке, что я представлю на одобрение своему отцу.
– Почему вторым?
– Ну разумеется, после царственной зануды!
С легким толчком носилки опустились на землю. Отодвинув занавеси, Неферт-кай высунула голову наружу.
– Отличное место! – воскликнула она. – Молодчина, Симут! Выходи, царевич, и я забью тебе рот грязью за то, что ты не упал к моим ногам, охваченный мгновенным восхищением и восторгом.
Они выбрались из носилок. Неподалеку, почти неслышная, неспешно катила свои воды река; на берегу среди чистого песка поднимались два сучковатых, покрытых наростами древесных ствола. Дороги не было видно, а приглушенные голоса да топот ослиных копыт раздавались где-то позади, за невысоким пригорком.
Гори охватила бесшабашная беспечность. Одним движением он сорвал с себя юбку, небрежно бросил ее на землю рядом с носилками и побежал к воде, успев заметить, что Неферт-кай, следуя его примеру, быстро стягивает с себя платье. Она со звоном сбрасывала на землю свои украшения. И вот Гори уже погрузился в воды Нила, приятная прохлада омыла все его тело, нежно ласкала кожу, слизывала песок и грязь, нежно журча у самого рта. «Я что, сплю? – спрашивал себя Гори. – Может быть, радость жизни еще вернется ко мне?» В этот момент Неферт-кай бросилась в воду, и его качнуло резкой волной. Она плыла совсем рядом, отбрасывая назад мокрые волосы, а вода струилась по ее гладкой, отливающей атласным блеском смуглой коже. Вдруг она исчезла, и Гори почувствовал, как она под водой хватает его за колени. Быстро втянув в себя побольше воздуха, он сам погрузился в воду с головой и попытался ее схватить, а девушка между тем ныряла все глубже, увлекая его дальше и дальше от берега.
Около часа они так плавали и резвились, а в ответ на их смех и возгласы доносились вольные шуточки тех, кто продолжал свой путь по прибрежной дороге. Потом они вылезли на берег, легли на горячий песок, укрывшись в скудной тени чахлых деревьев, и так лежали рядом, обнаженные, тяжело дыша и посмеиваясь.
– А как ты думаешь, твоя благородная царственная супруга когда-нибудь наберется смелости, чтобы измазать тебя с ног до головы речным илом? – спросила его Неферт-кай, сощурив глаза от яркого солнечного света. Гори приподнялся на локтях, а она притворно поморщилась, словно из-за брызг, слетевших с его волос.
– Конечно нет, – быстро ответил он. – Она вообще не станет выходить на солнце, опасаясь, как бы кожа у нее не почернела, словно у какой-нибудь крестьянки, а вода, в которую она соизволит опустить свое драгоценное тело, непременно будет идеально чистой и сдобренной изысканными благовониями.
И он ее поцеловал, нежно прижимая рот к ее мягким подвижным губам. Она подняла руки, чтобы его обнять, и он ощутил трепет и напряжение ее юного тела. Но стоило ему ощутить во рту нежный кончик ее языка, и он понял – все бесполезно. На вкус, на ощупь она была не той, кого он жаждал. Ее лицо казалось чужим. Она была ниже ростом, у нее были юные, не такие большие груди, как у Табубы. «Это измена», – холодная, четкая мысль мгновенно его отрезвила. «Не будь смешным, – ответил другой голос. – Ты не связан с Табубой никакими клятвами и обещаниями, кроме разве что тех, которые сам себе выдумал». Гори попытался отдаться во власть чувств, еще крепче зажмурившись и впившись жгучим поцелуем в губы девушки, однако он не переставал думать, что совершает предательство по отношению к Табубе. Это чувство все росло и крепло. Наконец Гори сдался. Высвободившись из объятий Неферт-кай, он встал на ноги.
– День клонится к вечеру, – коротко бросил он. – Мы должны возвращаться.
Через секунду она тоже была на ногах. Вид у нее был смущенный и озадаченный. Девушка нерешительно коснулась его щеки.
– Чем я обидела тебя, царевич? – робко спросила она. – Или ты не простил мне моих дерзких разговоров?
Мучимый раскаянием, жалостью к ней, да и к себе тоже, он взял ее руку и поднес к губам.
– Нет, – произнес он со страстью. – Неферт-кай, ты красивая, умная и веселая, и я всем сердцем надеюсь, что наступит день, когда твой отец обручит тебя с человеком, достойным столь редкой награды.
Ее глаза потемнели.
– Но это будешь не ты, царевич Гори.
– Нет, это буду не я. Мне очень жаль.
Она заставила себя слабо улыбнуться.
– Мне тоже жаль. Есть другая женщина? – Он кивнул, а она вздохнула. – Я должна была сама догадаться. Наивно и глупо было думать, что самый красивый юноша во всем Египте еще не нашел себе сердечную привязанность. Что же, давай тогда щедрой рукой набросаем песка в мои носилки, чтобы рабам нынче вечером было чем заняться. – И она направилась вверх по склону холма, туда, где валялась их одежда. Гори неловко зашагал за ней следом, с грустью отметив, какая красивая у нее спина и как заманчиво сжимаются при ходьбе ягодицы.
Они быстро оделись, разбудили дремавших неподалеку носильщиков, и Неферт-кай приказала везти их обратно во дворец. В тесноте зашторенной кабинки она яростно принялась стряхивать песок, прилипший к ногам, потом стала убирать волосы, при этом не переставая болтать о каких-то пустяках. Гори старался, как мог, отвечать ей в тон, но он не решался поднять на девушку взгляд.
Неферт-кай высадила его у главного входа. Гори церемонно поблагодарил ее за прекрасно проведенное время, а потом двинулся прочь, ни разу не оглянувшись. Никогда прежде он не чувствовал такого глубокого презрения к себе. Теперь же ему казалось, что он воочию видит прутья клетки, окружившей его со всех сторон. Гори прекрасно понимал, что сам выстроил себе эту клетку, но не мог вспомнить, когда и как это произошло. И выхода для него не было.
ГЛАВА 16
Будь милостив к ближним своим,
Ибо таков долг тех, кому дарована благодать богов.
Прошло четыре дня с тех пор, как семейство Хаэмуаса возвратилось из Фив. Царевич сидел у себя в кабинете, стараясь разобраться в грудах писем, скопившихся у него на столе в последнее время,
