что в истории имелось далеко не единственное действующее лицо по имени Агасфер, достаточно припомнить хотя бы его тезку из библейской Книги Есфирь, который уже тогда конфликтовал с иудеями. Профессор Вальтер Бельц из университета в Галле сообщил мне, что имя Агасфер является арамейской передачей персидского имени Артаксеркс, которое можно перевести примерно как «возвышенный богом» или «возлюбленный богом». Не станете же Вы утверждать, что Ваш друг Агасфер является новым воплощением древнего царя персов?
Позвольте, дорогой коллега, поправить Вас и относительно Вашего замечания насчет суперинтенданта Пауля фон Эйцена, которого Вы зачисляете в свидетели реального существования Агасфера. Я далек от того, чтобы брать под защиту столь истового лютеранина, каким был Эйцен, однако справедливости ради должен заметить, что ни в одном из его сочинений, ни в многочисленных латинских трактатах, ни в «Христианском назидании», где он пишет о предопределении и причастии, ни в собрании его проповедей нет ни малейшего намека на встречу автора с Вечным жидом; об этом нет речи и в написанной Феддерсеном «Истории церкви в Шлезвиг-Гольштейне», где Эйцену отводится немало места. Не кажется ли Вам, дорогой профессор Лейхтентрагер, что столь плодовитый сочинитель, как Эйцен, который к тому же почти каждое воскресенье выступал с очередной проповедью, не упустил бы возможности рассказать о такой волнительной встрече, если бы она действительно состоялась, дабы извлечь из захватывающего рассказа полезный нравственный урок?
Разрешите в завершение моего непозволительно затянувшегося письма добавить, что Вы не ответили на вопрос нашего пресс-секретаря доктора В. Якша о непонятном поведении обычно падких на сенсации западных средств массовой информации, которые до сих пор обходят своим вниманием человека, якобы прожившего более двух тысяч лет. Теперь, по получении фотографии господина Агасфера, снятого перед его обувным магазином, мне хотелось бы расширить этот вопрос. Почему сам господин Агасфер не воспользуется тем фактом, что его магазин находится и сейчас на том же месте по пути на Голгофу, где когда-то он прогнал от своего порога осужденного Христа? Почти два тысячелетия один и тот же владелец одного и того же предприятия на одном и том же месте — ни одному бизнесмену любой из капиталистических стран подобная рекламная удача даже не снилась…
Дружески кланяюсь Вам,
искренне Ваш
(Prof.Dr.Dr.h.с.) Зигфрид Байфус
Институт научного атеизма
Берлин, ГДР.
Глава седьмая
Обложившись толстенными фолиантами, Эйцен сидел за столом и тяжко вздыхал, ибо в глазах у него темнело, а премудрости отцов церкви и других ученых авторитетов роились в его голове, подобно комарам на болоте — много их, да ни единого не поймаешь.
Университетские доктора и профессора оказались столь милостивы, что ввиду близкой кончины его отца согласились экзаменовать Эйцена досрочно и вне очереди, следовательно, придется показать свое умение отличать истинное вероучение от ересей, внушаемых сатаной, и находить правильный ответ, вспоминать, когда надо, из богословских книг единственно верное слово, ибо все остальное от лукавого и ведет прямиком к ереси. Ах, сокрушался Эйцен, следовало бы мне проявлять побольше усердия, повнимательнее слушать ученых мужей на их диспутациях, но нет же, он чаще думал о Маргрит, нежели о consubstantiatio и transsubstantiatio да слишком легко поддавался на уговоры своего приятеля Лейхтентрагера выпить еще бокал вина или еще кружку пива, вместо того чтобы усвоить тонкое различие, проводимое святым Афанасием между Отцом, Сыном и Святым Духом, согласно которому один из них содеян, не сотворен и не рожден, другой не содеян, не сотворен, но рожден, а третий не содеян, не сотворен, не рожден, но исходит; вот только кто из них каков и почему?
Вздохнув в очередной раз от беспокойства и угрызений совести, он вдруг увидел, как свеча замигала, и едва почувствовал, что в комнате еще кто-то есть, как из тени тут же выступил его приятель.
«Все это тебе не поможет, — сказал Лейхтентрагер. — Что толку в ночном сидении и зубрежке? Ведь когда тебя станут спрашивать, то тут уж как повезет: либо ты знаешь ответ, либо нет, а лучше всего — болтать, что в голову взбредет, ибо вся ваша теология — это словоблудие, какая-нибудь цитата всегда найдется и выручит».
Эйцен с удовольствием прогнал бы приятеля, но тогда некому будет даже пожаловаться. «В голове у меня будто тысячи червяков копошатся, — вздохнул он. — Видно, черт подменил мне мозги».
«У черта есть дела поважнее, — сказал Лейхтентрагер. — Ладно, я тебе помогу».
«Ну да, поможешь, — проворчал Эйцен, — как тогда с Маргрит, которая с жидом убежала».
«Ты сам отказался от моих услуг, — возразил Лейхтентрагер, — иначе бы все обернулось по-другому, впрочем, и жид-то весьма силен».
«Хотел бы я знать, как ты мне поможешь, когда я предстану перед доктором Мартинусом и магистром Меланхтоном».
«А я и сам там буду», — сказал Лейхтентрагер.
«Вот утешил, И отвечать станешь вместо меня?»
«Я буду с тобой, — сказал Лейхтентрагер, — а отвечать будешь ты».
«Может, ты и умеешь гадать на картах, которые недаром зовут чертовым требником, — проговорил Эйцен, — но где тебе разобраться в богословских премудростях, если даже я в них ничего не смыслю и желал бы сейчас вознестись на небо в огненной колеснице, как пророк Илия, лишь бы не тащиться завтра в университет».
«Я знаю, о чем тебя будут спрашивать», — сказал Лейхтентрагер.
«Ну да? — усомнился Эйцен, — Вопросы держат в строгой тайне, иначе каждый захочет сдавать экзамен, а докторов станет дюжина на грош».
«Тем не менее, я знаю и готов с тобой поспорить, — проговорил Лейхтентрагер. — Если сказанное мною не подтвердится и завтра спросят тебя что-нибудь другое, тогда я на целый год стану твоим слугой я ты получишь от меня все, что ни пожелаешь».
«Даже Маргрит?»
«Даже Маргрит».
Что, если предсказание Ганса исполнится или окажется, что Лютер или Меланхтон где-то проболтались, а приятель их подслушал, не без опаски подумал Эйцен и спросил: «Чем заплачу я, если проиграю?»
«Ничем, — ответил Лейхтентрагер, — все, что мне от тебя нужно, я и так получу».
Эйцену было весьма неприятно чувствовать себя чем-то вроде глины в чужих руках и знать, что Лейхтентрагеру это хорошо известно, но сейчас ему не терпелось узнать, о чем же его завтра будут спрашивать, на экзамене, чтобы получше подготовиться.
«Тебя будут спрашивать об ангелах, — сказал Лейхтентрагер, — а уж о сем предмете мне ведомо гораздо больше, чем твоему доктору Лютеру или твоему магистру Меланхтону и веем, университетским профессорам, вместе взятым».
«Но только не мне», — застонал Эйцен; он кинулся перебирать книги на столе схватил: святого Августина в надежде найти там что-нибудь подходящее.
Однако его приятель, положив ему руку на плечо, остановил поиски: «Ну, выучишь ты за ночь всего Августина, вызубришь все девятьсот девяносто девять тысяч ангельских имен, только ведь это тебе не поможет, если завтра утром нужный ответ не придет тебе на ум. Давай лучше выпьем».
Тут Эйценом овладели сильные сомнения, и он подумал: пропаду я так и так, но если подтвердится, что доктор Мартинус и магистр Меланхтон захотят спросить меня про ангелов, то, значит, придет мне и
