радость превратилась в беспокойство: мистер и миссис Иничей почему-то стояли по обе стороны могилы неподвижно, будто герои на витраже. Их лица были непроницаемы.
Отец сделал шаг вперед и сказал:
— Вечер добрый, Ник. Как поживаешь?
— Бывает хуже, — ответил Ник. Мистер Иничей всегда именно так отвечал своим друзьям на этот вопрос.
Затем мистер Иничей сказал:
— Мы с миссис Иничей всю жизнь мечтали о ребёнке. Мы и мечтать не могли о таком прекрасном юноше, как ты, Ник. Он посмотрел на своего сына с гордостью.
Ник сказал:
— Да… мне очень приятно, но… — он повернулся к матери, надеясь, что она объяснит ему, что происходит, но она исчезла из вида. — Куда она пропала?
— Ох. Н-да, — неловко протянул мистер Иничей. — Это же Бетси. Сам знаешь, с ней бывает. Иногда так бывает, что не находишься, что сказать. Понимаешь?
— Нет, — ответил Ник.
— Я полагаю, Сайлас ждёт тебя, — сказал ему отец и исчез.
Уже минула полночь. Ник направился к старой часовне. Дерево, которое росло из водостока на шпиле, упало во время последней грозы, прихватив с собой часть траурно-чёрной черепицы.
Ник ждал на серой деревянной скамейке, но Сайласа не было.
Задул порывистый ветер. Стояла летняя ночь, одна из тех, когда сумерки длятся бесконечно. Было тепло, но Ник почувствовал, как по рукам побежали мурашки.
Чей-то голос произнёс у его уха:
— Скажи, что скучал по мне, дурашка.
— Лиза? — спросил Ник. Он не видел и не слышал ведьму уже больше года — после ночи Джеков- на-все-руки. — Где ты была?
— Наблюдала, — ответила она. — Леди не обязана отчитываться за всё, что делает.
— За мной наблюдала? — спросил Ник.
Голос Лизы у самого его уха произнёс.
— Вот, ей-богу, жизнь как не в коня корм, Никто Иничей. Один из нас по дури не живёт. И я не о себе. Ладно. Скажи, что будешь по мне скучать.
— А куда ты собралась? — спросил Ник. Затем добавил: — Конечно, я буду по тебе скучать, куда бы ты ни ушла…
— Так много дури, — прошептал голос Лизы Хемпсток, и он рукой почувствовал её прикосновение. — Слишком много.
Её губы коснулись его щеки, затем уголка губ. Затем она нежно поцеловала его. Он совершенно растерялся, ноги его подкосились, и он не знал, что делать.
Её голос произнёс:
— Я тоже буду скучать по тебе. Всегда.
Ветерок взъерошил его волосы, а может быть, это была её рука. Затем он понял, что остался на скамейке один.
Он встал.
Ник подошёл к двери часовни, поднялся на камень у входа и достал запасной ключ, оставленный давно умершим сторожем. Он открыл большую деревянную дверь, даже не пытаясь проскользнуть сквозь неё. Она протестующе скрипнула.
В часовне было темно, и Ник поймал себя на том, что щурится, пытаясь что-нибудь разглядеть.
— Входи, Ник.
Это был голос Сайласа.
— Я ничего не вижу, — сказал Ник. — Слишком темно.
— Уже? — спросил Сайлас. Он вздохнул. Ник услышал шелест бархата, затем чиркнула и загорелась спичка. Она зажгла две больших свечи, в деревянных подсвечниках, стоявших в глубине помещения. При свете свечей Ник увидел, что его наставник стоит около большого кожаного сундука, — такие обычно называют 'пароходный кофр' — он был достаточно большим, чтобы высокий человек мог свернуться и спать внутри. Рядом с ним стоял чёрный саквояж Сайласа, который Ник уже видел раньше, но который всё ещё производил на него впечатление.
Подкладка пароходного кофра была из белого шёлка. Ник протянул руку, чтобы погладить её, и почувствовал на дне кофра сухую землю.
— Ты здесь спишь? — спросил он.
— Да, когда я далеко от дома, — ответил Сайлас.
Ник был ошеломлён: Сайлас был здесь, сколько Ник себя помнил, и даже дольше.
— Разве твой дом не здесь?
Сайлас покачал головой.
— Мой дом очень далеко отсюда, — сказал он. — То есть, если он всё ещё обитаем. В моих родных краях были большие неприятности, так что я толком не знаю, что найду по возвращении.
— Ты возвращаешься? — спросил Ник. Вещи, которые раньше были незыблемыми, теперь менялись. — Ты действительно уходишь? Но… ты же мой наставник.
— Я был твоим наставником и до сих пор защищал тебя. Но теперь ты вырос и можешь позаботиться о себе сам. Моя защита требуется в другом месте.
Сайлас захлопнул крышку своего кожаного кофра и принялся застёгивать ремешки.
— А я могу здесь остаться? На кладбище?
— Не стоит, — ответил Сайлас, и голос его прозвучал ласковее, чем когда-либо на памяти Ника. — Каждый человек должен прожить свою жизнь, Ник, даже если она будет очень короткой. Настал твой черёд. Ты должен жить.
— Можно мне с тобой?
Сайлас покачал головой.
— Мы ещё увидимся?
— Возможно, — в голосе Сайласа звучала доброта и что-то ещё, чего Ник не понял. — Увидишь ты меня снова или нет, но я не сомневаюсь, что тебя увижу.
Он прислонил кофр к стене и подошёл к двери в дальнем углу.
— Следуй за мной.
Ник пошёл за Сайласом вниз по спиральной лестнице в склеп.
— Я взял на себя смелость собрать для тебя чемодан, — объяснил Сайлас, когда они спустились.
На ящике с заплесневелыми псалтырями стоял маленький кожаный чемодан, миниатюрная копия саквояжа Сайласа.
— Здесь всё твоё имущество, — сказал Сайлас.
— Сайлас, расскажи мне о Стражах Чести, — попросил Ник. — Ты — Страж, мисс Люпеску была им. А кто ещё? Вас много? Что вы делаете?
— Мы делаем недостаточно, — сказал Сайлас. — В основном, мы охраняем пограничные зоны. Мы защищаем границы.
— Границы чего?
Сайлас не ответил.
— Уничтожаешь таких, как Джек и его люди?
— Увы, иногда приходится. Мы делаем то, что должны.
Его голос звучал очень устало.
— Но это же было правильно! То, что мы уничтожили Джеков. Они были ужасными. Настоящими чудовищами.
Сайлас шагнул к Нику, отчего юноше пришлось поднять голову, чтобы посмотреть в его бледное лицо. Сайлас сказал:
— Не всё, что я делал, было правильным. Когда я был моложе… Я был ещё хуже, чем Джек. Я делал вещи страшнее, чем любой из них. И тогда это я был чудовищем, Ник, и я был хуже любого чудовища.
