сильным ароматам, необходимо увеличить дозу.
Вернувшись домой, граф спрятал пузырек в бюро, стоявшее у него в кабинете, и спросил Якова:
– Цветы посланы?
– Посланы, ваше сиятельство.
– Мне будет необходим на днях роскошный букет из белых роз. Но, прежде чем послать его княжне, препроводи его ко мне. Я хочу посмотреть его.
– Уж будьте спокойны. Отправим самые лучшие… царские, можно сказать, цветы, ваше сиятельство.
– Где ты достаешь цветы?
– У садовника графа Кириллы Григорьевича Разумовского. У них лучшие в городе оранжереи, не уступят царским. Только садовник и выжига же! Дерет за цветы совсем не по-божески. Кажись, ведь это – трава, а он лупит за них такие деньги.
– Не в деньгах дело.
– Это конечно, ваше сиятельство: в капризе-с.
– Как ты сказал? «В капризе»? Что же это значит?
– А то, что для бар каприз бывает дороже всяких денег.
– Пожалуй, ты прав. Так помни относительно букета!
На другой же день граф поехал с визитом к княжне Людмиле. Он застал ее одну в каком-то тревожном настроении духа. Она была действительно обеспокоена одним обстоятельством. Граф Свиридов, которому был отдан ключ от садовой калитки, не явился вчера на свиданье. Княжна была в театре, видела графа в партере, слышала мельком о каком-то столкновении между ним и князем Луговым, но в сущности что случилось, не знала. Свиридов между тем не явился к ней и сегодня, чтобы, по обыкновению, возвратить ключ. Все это не на шутку тревожило ее.
Неужели они объяснились, и ее одинаковые письма к князю и Свиридову, написанные ею под влиянием раздражения на Лугового за слова, сказанные им в Зиновьеве, дошли до сведения их обоих? Это поставило бы ее в чрезвычайно глупое положение.
«Нет, просто Свиридов заболел! – успокаивала она самое себя. – Приедет, отдаст ключ. Не посмеет же он явиться в неназначенный день! И, кроме того, он найдет дверь в коридор запертой».
Это соображение совершенно успокоило ее.
– Что с вами, княжна? Вы как будто чем-то встревожены? – спросил Свенторжецкий, видя молодую девушку в каком-то странном состоянии духа. – Вы сегодня какая-то странная.
– Мне немного нездоровится.
– Не виноваты ли в этом цветы, которыми, как кажется, вас продолжают обильно награждать?
– Действительно, кто-то положительно засыпает меня ими, но не эти прелестные цветы – виновники моего нездоровья. Они, напротив, оживляют меня, – и княжна, вынув из стоявшего вблизи букета несколько цветков, стала жадно вдыхать в себя их аромат.
– Я должен на днях уехать на довольно продолжительное время в Варшаву. Мне необходимо окончить там некоторые дела…
– Вы говорите, надолго?
– Может быть, на несколько месяцев.
– Но что же станет с влюбленными в вас дамами?
– Вы, княжна, все шутите, а у меня к вам просьба. Позвольте мне прийти к вам завтра.
– Милости просим. Мои двери, кажется, открыты для вас всегда.
– Не двери, а калитка, – подчеркнул граф.
– Калитка? – повторила княжна и задумалась. Это напомнило ей, что ключ от калитки находится в руках Свиридова, и она не знала, что ей ответить. Все же она спросила: – Вы когда едете?
– Послезавтра.
«Не осмелится же Свиридов явиться в неназначенный день!» – мелькнуло у нее в голове, а так как было несколько ключей от калитки, принесенных ей Никитой, то она решилась.
– Хорошо, я завтра буду ждать, – сказала она и, встав с дивана, вынула из шифоньерки ключ. – Вот вам ключ.
– Я не знаю, как благодарить вас, княжна! – поцеловав у нее руку, сказал граф.
– Я не могу отказать уезжающему.
Раздавшийся звонок известил о новом посетителе, и граф стал прощаться. В передней он встретил нескольких молодых людей.
– Убегает… забежал раньше всех и был принят с глазу на глаз. Счастливец! – послышались шутливые замечания.
Граф в свою очередь ответил какой-то шуткой и уехал. Дело было сделано. Ключ от калитки лежал в его кармане.
– Завтра должен быть букет из белых роз, громадный, роскошный, – сказал Свенторжецкий Якову.
– Будет готов. Я уже распорядился, ваше сиятельство!
