Пять лет спустя Ксантен и его жена, Глис Лугоросная, находились по своим делам в окрестностях реки Сенц. Двое детей сопровождали их. Воспользовавшись возможностью, они посетили замок Хагедорн, в котором жили теперь всего несколько десятков человек. Среди них был и Хагедорн.
Он сильно постарел за эти годы. Волосы поседели, щеки ввалились. Трудно было определить его настроение.
Они стояли вблизи скалы с возвышающимся на ней замком, укрывшись в тени орехового дерева.
— Теперь это просто музей, — рассказывал Хагедорн, — а я в нем смотритель. Этим же, по- видимому, будут заниматься последующие Хагедорны. Ведь здесь собраны бесчисленные сокровища, их нужно беречь. Замок дряхлеет, уже появились призраки. Я сам не раз их видел по ночам. Эге-ге, какие были времена, правда, Ксантен?
— Да, — согласился тот, — но я бы не хотел их вернуть. Теперь мы стали хозяевами земли, а кем мы были раньше?
Они помолчали, оглядывая громаду замка, будто видели его впервые.
— Грядущие поколения — что они будут думать о нас? О наших сокровищах, книгах, искусных вышивках?
— Они будут приходить сюда наслаждаться, как это делаем мы сегодня, — задумчиво ответил Ксантен.
— Да, там есть, чем полюбоваться. Не пойдешь ли ты со мной, Ксантен? У меня еще сохранился запас старого благородного вина.
— Благодарю тебя, но мне не хочется тревожить старые воспоминания. Мы продолжим наш путь.
— Я понимаю тебя, Ксантен. Ну что ж, прощай, счастливого пути.
— Прощай, Хагедорн! — И они с сыном зашагали обратно в мир, снова принадлежащий людям.
Джеймс Блиш
Землянин, вернись домой!
Город сначала завис над землей, потом, в полной тишине, плавно опустился в указанном планетными прокторами месте — на обширной вересковой пустоши. В этот час Большое Магелланово Облако, похожее на влажный алмазный туман, только-только коснулось западного горизонта. Облако покрывало целых 35 градусов неба. В пять двенадцать утра облако зайдет, в шесть ровно должен показаться край родной галактики, но было лето, солнце поднималось рано, и поэтому видно ее не будет.
Обстановка вполне устраивала мэра Амальфи. Когда он выбирал эту планету, немаловажную роль сыграл тот факт, что родная галактика на ночном небосводе не покажется несколько месяцев. У города проблем хватало и без того, а возбуждать неутолимую тоску по дому ни к чему.
Город осел на грунт, растаял последний отголосок гула гирокрутов. Снизу донесся шум начинавшейся работы, с каждой секундой — все громче: голоса, топот, лязг и рев тяжелых машин. Как всегда, георазведка времени не теряла.
Тем не менее Амальфи не испытывал желания сойти на землю. Он остался на балконе Городского Совета, наблюдая за густозвездным ночным небом. Плотность светил здесь, в Большом Магеллановом, даже вне скоплений, очень высока. В большинстве случаев расстояние между системами равнялись световым месяцам, не годам. Если окажется, что город уже не поднять — а это неизбежно, гирокрут 66-й улицы только что разделил судьбу собрата с 23-й, отправился в шахту металлолома. — то можно будет наладить межзвездную торговлю на грузовых кораблях. Оставшиеся драйверы города, перемонтированные на корпуса по схеме “один корпус — один драйвер”, обеспечат ядро небольшой флотилии.
Конечно, это не рейсы среди далекоудаленных цивилизаций Млечного Пути, но все равно, что ни говори, торговля.
Градоначальник Амальфи смотрел вниз. В ярком звездном свете было хорошо видно, что опаленный вереск тянется до самого западного горизонта. С восточной стороны вереск кончался примерно в километре от города, далее шли аккуратные квадратики обработанной земли. Возможно, каждый квадратик принадлежал отдельному фермеру, но у Амальфи на этот счет имелись собственные предположения. В языке прокторов, когда они давали городу разрешение на посадку, явственно присутствовали феодальные интонации.
Прямо на его глазах между городом и восточной полосой вереска вырос черный скелет некоей конструкции: команда георазведки уже установила буровую вышку. Загудел телефон на поручне балкона. Амальфи снял трубку.
— Начальник, мы будем бурить, — послышался голос Марка Хейзлтона, городского администратора. — Вы спуститесь?
— Да. Что показывает локация?
— Ничего особо обнадеживающего, но скоро будем знать наверняка. Нефть здесь быть должна, если хотите знать мое мнение.
— Вашими бы устами… — проворчал Амальфи. — Приступайте, я иду вниз.
Он едва успел положить трубку в гнездо, как тишину летней ночи взорвал грохот молекулярного турбобура. Между городских стен запрыгало беспорядочное эхо. Можно было поспорить, что впервые планета в Большом Магеллановом услышала протестующие возгласы дезинтегрируемых молекул, хотя на мирах Млечного Пути технология эта успела устареть лет на сто.
На пути к буровой площадке Амальфи то и дело застревал, улаживая мелкие проблемы, поэтому до вышки он добрался, только когда начало светать. Контрольное бурение кончилось, бур подняли. Команда собирала вторую вышку, с верхушки которой градоначальнику махал Хейзлтон. Амальфи помахал в ответ и поднялся наверх лифтом.
Здесь дул сильный теплый ветер, который растрепал волосы Хейзлтона, прижатые дужкой наушников. Но Амальфи было все равно, он был лыс. Впрочем, привычка к кондиционированной атмосфере города стала второй натурой, и наслаждения он сейчас не испытывал.
— Что скажете, Марк?
— Вы вовремя пришли. Вот он ползет.
Первая буровая завибрировала, качнулась — длинный цилиндр керна вылетел из скважины, врезался в боковые балки. Черного фонтана за ним не последовало. Амальфи оперся о поручень, наклонился, наблюдая за группой аналитиков. Они заарканили обойму, заботливо опустили ее на грунт. Лебедка рокотала и пыхтела.
— Голый, — с отвращением произнес Хейзлтон. — Я чувствовал: не нужно было доверять прокторам.
Главный геолог раскрыл обойму керна, прощупывал образец карандашом масс-анализатора. Когда на него упала тень плечистого Амальфи, он бросил на градоначальника быстрый холодный взгляд.
— Купола здесь нет. — Главный геолог не любил лишних слов.
Амальфи обдумывал сложившуюся ситуацию. Город навсегда отрезан от родной галактики. Деньги
