В сущности говоря, русская действующая армия предоставлялась в распоряжение Австрии, хотя ее главнокомандующий не подчинялся австрийскому главнокомандующему.
Аллегорическое изображение Семилетней войны
При таких условиях положение главнокомандующего русской армией нельзя не признать в высшей степени тяжелым: с одной стороны, он должен был вести операции, попирая основные требования военного дела, а с другой — вести их вопреки интересам России.
Положение Фридриха в Силезии давало ему все выгоды помешать соединению русских с австрийцами и разбить их по частям; союзникам необходимо было при помощи маневрирования избегнуть отдельного поражения.
В мае 1759 г. Фермор с 60 тысячами человек несколькими колоннами двинулся от Нижней Вислы к Средней Варте. Далеко впереди армии двигалась конница, составлявшая непроницаемую завесу. В середине июня войска наши сосредоточились в Познани.
Между тем в Петербурге были крайне недовольны нераспорядительностью Фермора по снабжению армии некоторыми предметами довольствия, и в мае последовало назначение главнокомандующим графа Петра Семеновича Салтыкова.
19 июня Салтыков прибыл в Познань и здесь принял от Фермора армию, которая насчитывала в своих рядах не более 40 тысяч человек. Граф Фермор остался при армии в качестве начальника дивизии. В Познани граф Салтыков условился с австрийским главнокомандующим Дауном соединиться с ним 7–8 июля или у Кроссена, или у Королата.
Ко времени прибытия к русской армии нового главнокомандующего пруссаки под начальством графа Дауна, перешли в наступление от Ландсберга. Тогда 27 июня Салтыков переходит в наступление против пруссаков, направив объединенную в руках молодого генерала графа Тотлебена нерегулярную конницу на сообщения пруссаков. Но Даун решительно уклонился от боя. Наша армия двинулась за отступившим неприятелем, и 9 июля Салтыков достиг Гольцына. Узнав о движении Салтыкова, Дауна быстро перешел к Цюлихау, который успел захватить 10 июля, раньше прибытия туда русских, и таким образом занял разобщающее положение относительно союзников.
При таких условиях Салтыкову приходилось или атаковать пруссаков на позиции у Цюлихау, или двинуться мимо Цюлихау на Пальциг к Кроссену. Зная, что позиция у Цюлихау очень сильна, и что у Веделя, сменившего Дона и получившего инструкцию во что бы то ни стало мешать соединению русских с австрийцами, имеется около 60 тысяч человек, Салтыков решил двинуться мимо Цюлихау на Пальциг к Кроссену.
Аллегорическое изображение Семилетней войны
К 12 часам 12 июля Салтыков занял Пальциг, и в этот день на позиции впереди него Ведель атаковал русскую армию, но неудачно — корпус Веделя, после упорного боя в течение целого дня, был рассеян.
После Пальцигского боя Салтыков, простояв несколько дней на поле сражения, 17 июля передвинулся к Кроссену. Прибыв в Кроссен, Салтыков не нашел здесь австрийцев, и так как план кампании, составленный Конференцией совместно с дипломатами Венского двора, доводил нашу армию только до р. Одер, то Салтыкову теперь приходилось самостоятельно, под собственную ответственность, решать вопрос о том, что делать дальше.
Убедившись в полной пассивности Дауна и видя, что путь к Берлину открыт, русский главнокомандующий решился возможно скорее захватить Франкфурт и угрожать Берлину.
20 июля наш авангард, под начальством Вильбуа, занял Франкфурт. На следующий день, 21 июля, прибыл сюда Лаудон с корпусом в 20 тысяч человек при 48 орудиях. 22 июля к Франкфурту прибыл Салтыков со всеми русскими силами.
Прибыв во Франкфурт, Салтыков подчиняет себе Лаудона и таким образом сосредотачивает под своим начальством около 55 тысяч человек, из которых 35 тысяч русских.
Угрожающее положение относительно Берлина, занятое Салтыковым, вызвало у Фридриха серьезное опасение за его столицу и вынудило его принять решительные меры для ее спасения. Ввиду этого Фридрих с армией в 38 тысяч человек форсированным маршем направился к Мильрозену с целью, переправившись через р. Одер выше Франкфурта, атаковать Салтыкова. Даун по-прежнему действует весьма вяло, не торопится соединиться с русскими и предъявляет Салтыкову настойчивое требование, чтобы вся русская армия присоединилась к нему, для чего Салтыкову отступить к Кроссену как к пункту, уже раньше намеченному для соединения.
Весьма неохотно Салтыков согласился на предложение Дауна и решил 31 июля начать обратное движение от Куннерсдорфа к Кроссену. Между тем уже 30 июля наши разъезды обнаружили начало переправы Фридриха на правый берег Одера у Герица.
Не признавая русскую армию способной к наступательному бою против Фридриха, Салтыков решился принять бой на позиции, образуемой высотами между Франкфуртом и Куннерсдорфом.
Куннерсдорфское сражение. Высоты, образующие Куннерсдорфскую позицию, представляли собой отдельный хребет, от предместья Франкфурта до д. Куннерсдорф. Скаты к Одеру очень круты; с противоположной стороны к склонам хребта прилегают холмы, перерезанные оврагами. Сам хребет также перерезывается оврагами с крутыми берегами, отделявшими три отдельные возвышенности. Самая западная из них — ближайшая к Франкфурту, Жидовская гора — превалировала над местностью и отделялась Лаудоновым оврагом от средней, Большого Шпица; эта последняя, в свою очередь, отделялась оврагом Кунгрунд от самой восточной высоты, Мюльберга, имевшей наименьшую высоту и обстреливаемой даже с впереди лежащих Третинских высот. Оба оврага были крайне затруднительны для свободного движения войск, в особенности для артиллерии и для атак конницы. Около деревни Куннерсдорф к Кунгрунду подходит с юга, от Франкфуртского леса, другой овраг, проходимый только в некоторых пунктах между значительными прудами.
Между этим последним оврагом и р. Гюнер, протекающей восточнее позиции, местность прерывается балкой Бекер, отделяющей, восточнее Мюльберга, отдельную высоту — Малый Шпиц. В общем, Куннерсдорфская позиция имела следующие особенности: фронт был доступен для атаки, но войска наступающего разъединялись оврагами. Левый фланг на Мюльберге был весьма слаб по естественным, указанным выше свойствам местности и к тому же оврагами отделялся от войск правого фланга. Путем отступления могла служить только дорога, проходящая на Франкфурт по мостам, откуда можно было следовать на соединение с Дауном по левому берегу Одера, а если бы неприятель завладел Жидовской горой, то русская армия попала бы в критическое положение.
Таким образом, особое значение приобретала Жидовская гора; с ее потерей русская армия лишалась всяких средств для дальнейшей борьбы. Переход в руки неприятеля Мюльберга и даже Большого Шпица не мог иметь решающего влияния на исход боя. Участь сражения зависела от удержания в руках союзников Жидовской горы; полная же победа могла быть ими достигнута в том лишь случае, если бы они сумели воспользоваться высотами Мюльберга и Большого Шпица, дабы заставить атакующего потратить на их атаку силы и расстроить себя до решительного штурма Жидовской горы в такой мере, чтобы оставшиеся войска обороняющегося не только могли удержать за собой Жидовскую гору, но, опираясь на нее, перейти в решающее наступление.
Одновременно с занятием позиции граф Салтыков, ожидая обхода короля с юго-востока и вполне правильно оценивая местные условия на позиции и относительное значение ее отдельных частей, приказал немедленно приступить к усиленным инженерным работам. При этом главное внимание главнокомандующего было обращено на усиление окопами не левого фланга (горы Мюльберг), ближайшего к неприятелю, а правого и центра: Жидовской горы и Большого Шпица.
На Жидовской горе было возведено пять батарей, из которых наиболее сильная, по числу орудий, предназначалась для обстреливания пространства южнее Куннерсдорфа, а остальные должны были обстреливать неприятеля фронтальным и фланговым огнем при дебушировании его из Франкфуртского
