остановиться. Между тем войска, атакующие центр позиции, около девяти часов утра появились впереди окопов. Только каре Племянникова приготовилось штурмовать крайний фланг турецких укреплений, как 10 тысяч янычар из передовых рвов бросились лощиной между Племянниковым и задержанным Бауэром, ворвались в каре Племянникова и сбили его полки в нестройную толпу, бросившуюся назад и готовую расстроить спокойно наступавшее каре Олица. Моментально оценив критическое положение, Румянцев обратился к герцогу Брауншвейгскому со словами: «Теперь настало наше дело» выехал из каре, встретил бегущих словами «Ребята, стой!» — и этим личным своим примером магически воодушевил все войска.
Войска Племянникова, видя какой опасности подвергается Румянцев, остановились, задержали янычар и дали возможность бригадиру Озерову с 1-м гренадерским полком из каре Олица встретить янычар картечью и штыками. В то же время бригада Мелисино открыла по янычарам сильный огонь, а конница Салтыкова и Долгорукова, пользуясь минутой, поэшелонно атаковала турок и тем способствовала окончательному отражению турецкой контратаки.
Быстро приведя в порядок каре Племянникова, Румянцев тотчас направил его по следам бежавших в укрепления янычар, которые к этому времени были охвачены с их левого фланга гренадерским батальоном Воронцова из отряда Бауэра, высланным лощиной и наткнувшимся на необеспеченный, вследствие перехода янычар в наступление, левый фланг турецкой укрепленной линии. Удачные действия Воронцова всецело облегчили фронтальный удар Племянникова, а за ним и Олица. К моменту атаки Племянникова и Олица с фронта Бауэр поддержал Воронцова, а Брюс атаковал правый фланг турок. В то же время Репнин, видя успех в центре, свернул влево и открыл огонь в тыл турок. Этим он увеличил панику, обыкновенно охватывающую их в подобном положении. В десятом часу утра позиция была уже взята и неприятель обращен в бегство.
Из-за усталости войск и поспешности отступления неприятеля его преследовали в этот день пехотой не более четырех верст, а конницей — несколько дальше. К вечеру вся армия Румянцева расположилась вблизи бывшей турецкой позиции.
Потери турок были огромны: 130 орудий большого калибра со всеми запасами и весь обоз достались победителю.
Наши потери не превышали 1 тысячи, а турок — до 20 тысяч человек.
За победу при Кагуле Румянцев был произведен в фельдмаршалы.
Следствием Кагульского боя было занятие нами в середине ноября 1770 года всех укрепленных пунктов на Нижнем Дунае.
В общем, стройная и цельная Ларго-Кагульская операция Румянцева с неуклонным преследованием своей цели, с неизменным стремлением к решительному бою, с искусным ведением наступательных боев при использовании в полной мере технических средств того времени и принципов глубокой тактики, с постоянным духовным взаимодействием полководца и ведомых им войск, с проявлением в высшей степени взаимной выручки, а частными начальниками — частного почина показывает, что в разбираемую эпоху военное искусство у нас на Руси стояло очень высоко и гораздо выше, чем на Западе. Вместе с тем Ларго- Кагульская операция свидетельствует о том, что в лице Румянцева не только наша военная история, но и военная история всего мира имеет дело с гениальным военачальником, с великим полководцем, который, глубоко понимая основы военного искусства как в стратегии, так и особенно в тактике, направил развитие военного дела по новым путям, наиболее отвечающим природе войны и боя.
Александр Васильевич Суворов
Андрей Георгиевич Елчанинов, ординарный проф. Императорской Николаевской Военной академии, генерал-майор
Александр Васильевич Суворов (1729 или 1730–1800) происходил из старинного, но незнатного дворянского рода[29].
Родители не готовили Суворова к военной службе: он был худ, хил, мал ростом, плохо сложен и некрасив. Однако, едва узнав грамоту, Суворов непреодолимо пристрастился к военным книгам, и когда ему минуло 11 лет, генерал Ганнибал, воспитанник Петра Великого, после жалобы отца Суворова на военные склонности сына, разговорился с ним и посоветовал не мешать этим склонностям.
Тогда отец Суворова в 1741 г. записал его рядовым в Лейб-гвардии Семеновский полк, и с 15 лет Суворов начал службу. К этому времени он успел изучить походы Александра Македонского, Цезаря, Ганнибала, Густава II Адольфа, Тюренна, Евгения Савойского, историю военную и общую, географию, философию, иностранные языки; рядовой Суворов знал больше многих офицеров того времени. Всего он достиг самоучкой; лишь фортификацию, артиллерию и языки проходил с помощью отца и в кадетском корпусе.
В полку Суворов с особой любовью взялся за солдатскую науку — делал даже то, чего ему не полагалось. Ружье он называл «женой»; вместе с нижними чинами исполнял черные работы. Здесь он и привык к суровой жизни, чем навсегда закалил свое здоровье. Но главное, здесь зародилась прочная связь Суворова с солдатом, основа всей его деятельности.
Продолжая читать все свободное время, Суворов к 20 годам приобрел знания, которые ему не могли дать тогда учебные заведения. Но он не останавливался на достигнутом и продолжал учиться — до конца дней.
Только в 24 года Суворов, пройдя нижние звания, был произведен в поручики Ингерманландского пехотного полка, когда многие его сверстники были уже штаб-офицерами и генералами. Но Суворов сам отчасти не хотел быстрого производства в офицеры. Он стремился в совершенстве изучить солдатскую среду, и эта настойчивость, отличительная черта его жизни, вполне вознаградилась: за девять лет казарменной жизни он сделался неограниченным властителем сердца и ума солдата. Один иностранный писатель говорит: «Суворов завоевал сперва область наук и опыт веков, а затем — победу и славу».
Боевая деятельность Суворова
Первый боевой опыт и командование полком ¦ Суворов в войне с польскими конфедератами 1768– 1772 гг. ¦ Участие Суворова в Первой турецкой войне 1773–1774 гг. ¦ Деятельность Суворова в 1774– 1787 гг. ¦ Третья турецкая война: Кинбурн, Фокшаны, Рымник, Измаил ¦ Суворов в Финляндии и в Херсоне ¦ Вторая война с Польшей ¦ Штурм Праги.
Первый боевой опыт и командование полком. К началу Семилетней войны Суворов — уже штаб-офицер, получив за четыре года два чина.
В 1758 г. ему поручено набрать в Лифляндии и Курляндии 17 батальонов и отвести их в Пруссию. Затем он — комендант Мемеля, а в 1759 г. в чине подполковника попал к Фермору «дивизионным дежурным» — чем-то вроде начальника штаба корпуса. Это было первым шагом его боевой службы в качестве офицера Генерального штаба.
1 августа 1759 г. — первое боевое крещение Суворова под Куннерсдорфом. Здесь бог войны сразу принял молодого русского витязя под свое особое покровительство. И яркое сияние победы осенило Суворова, а его «глазомер» сразу же обрисовался словами: «На месте главнокомандующего я бы пошел теперь на Берлин». В 1760 г. Суворов принимает участие в известном набеге Чернышева на Берлин. Многие начальники уже знали Суворова как дельного и перспективного штаб-офицера, в том числе Берг, просивший Фермора «уступить» ему Суворова. У Берга Суворов и получил первое свое боевое крещение как
