9-тысячное войско Суворова после шестичасового жестокого боя, преимущественно на холодном оружии, взяло верх: Сераковский был совершенно истреблен. У нас выбыло из строя до 1000 человек. «Брестский корпус… сего числа кончен», — доносил Суворов.
Победа эта произвела удручающее впечатление. Сам Костюшко растерялся. Еще недавно ходили слухи, что идет не знаменитый Суворов, а другой, теперь же у всех закралось мрачное предчувствие.
Движение Суворова от Немирова к Бресту с разгромом противника — выдающийся образец военного искусства. Владея Брестом, Суворов способен был отрезать от Польши поляков, бывших в Литве и выступавших против Репнина; давал возможность Ферзену отойти на соединение с Репниным; подготовлял поход на Варшаву и, наконец, занимал р. Буг в обеспечение приобретений по назревшему третьему разделу Польши. Вообще мы приобрели господствующее положение. Суворов мог двинуться прямо к Бресту, но тогда он подвергал бы опасности свои сообщения от Сераковского и Макрановского, между Дивином и Пружанами, а потому он выбирает несколько кружной путь, на Дивин и Кобрин, чтобы здесь обеспечить свой тыл победой. Кроме того, Суворов выходил бы на соединение с войсками Репнина от Пинска. Войска двигались весьма быстро, несмотря на крайне плохие дороги.
Суворов ехал среди солдат, говорил с ними, узнавал старых сподвижников, хвалил их. Во всех частях раздал он свою «Науку побеждать», которую унтер-офицеры должны были знать наизусть, а солдатам прочитывать ежедневно.
В Бресте Суворов оставался месяц. Его принудили к тому убыль людей и нелады с Репниным по обеспечению тыла и флангов. Пока Суворов перепиской с генералами добивался обеспечения задуманного им похода на Варшаву, Костюшко сам помог ему. Неумело пытаясь помешать соединению Ферзена и Суворова, он 29 сентября, у Мацеиовице, был разбит Ферзеном и взят в плен. «Finis!»[45] — воскликнул здесь Костюшко. Теперь Суворов был вполне обеспечен с юга и решил немедленно идти на Варшаву, приказав[46] Ферзену и Дерфельдену идти на соединение: первому — на Минск, второму — на Белосток.
Ферзен был подчинен Суворову. Но Суворов не знал, захочет ли и Дерфельден исполнить его приказание, не даст ли ему Репнин другого задания, а потому решил для обеспечения себя с севера двигаться к Варшаве кружным путем на Бельск. Кроме того, он просил австрийцев протянуться до Лукова и далее до Вислы, против устья Пилицы, до соединения с пруссаками, а пруссаков приглашал содействовать в покорении Варшавы.
Но поскольку Дерфельден послушался Суворова, Суворов решил идти на Варшаву прямо. 7 октября, оставив в Бресте небольшую часть, он с 8-тысячным войском выступил на Янов. 14 октября в Станиславове присоединился Ферзен с 11 тысячами солдат. Дерфельден был близ Вышкова, на Буге. В Станиславове узнали, что в Окуневе и Кобылке сосредоточены большие силы поляков. Суворов ночью идет на Кобылку, а Ферзена двигает на Окунев. Ферзен противника не нашел, а Суворов в Кобылке полностью разбил (15-го утром) часть сил Макрановского (отступившего из Литвы спасаясь от Дерфельдена). С нашей стороны бой велся стремительными ударами в лоб с охватом, лесом и болотом, преимущественно спешенной конницей. Удар в сабли Мариупольского легкоконного полка и двух эскадронов Глуховских карабинеров был так блестящ, что Суворов говорил одному французскому эмигранту: «Если бы ты был при Кобылке, ты бы увидел то, чего я никогда не видал».
В Кобылке Суворов остановился, хотя до Праги оставалось несколько верст. Необходимо было ждать Дерфельдена и подготовить приступ. Овладение укрепленной Прагой с несколькими десятками тысяч защитников было дело не легкое, а между тем падение Праги означало и падение Варшавы — главного и последнего очага восстания.
Прага представляла собой бедное еврейское поселение на восточном берегу Вислы (200 саженей в ширину); в Варшаву вел мост. Она и ранее была обнесена валом, но Костюшко впереди старого вала насыпал укрепления от Вислы до болотистого, непроходимого вброд ручья. За ним простиралось на полверсты поле, местами шириной в полторы версты. Укрепления шли в три ряда: 1) засеки и волчьи ямы, 2) сплошной земляной вал и ров для сохранности пехоты и артиллерии; 3) 43 батареи для стрельбы поверх вала; 4) в исходящем углу — два прочных кавальера. Орудий на вооружении — 104. Укрепления не были окончены. Самым сильным местом был исходящий угол с прочным «Зверинцем».
Сменивший Костюшко Вавржецкий предложил оборонять саму Варшаву, но поляки рассчитывали, что Суворов будет осаждать Прагу, начнется зима и русские отступят. Между тем Суворов решил Прагу взять приступом.
19 октября в Кобылку прибыл Дерфельден, и у Суворова собралось до 31 тысячи войска: 18 тысяч пехоты, 7 тысяч конницы и 5 тысяч казаков. (Как под Измаилом!)
18-го Суворов со всеми старшими чинами произвел разведку. Деятельно готовясь к приступу, 22-го, по окончании приготовлений, войска подошли к Праге, став вне зоны выстрела из укреплений. Генералы повторили разведку. В полночь начали возводить батареи, чтобы как и под Измаилом, убедить поляков в приступе к осаде. 23-го батареи вели весь день огонь. Приступ был назначен на полпятого ночи семью колоннами. Конница вошла в колонны и в четыре отдельные поддержки. Первой колонне (Ласси) указано было отрезать неприятеля от моста с севера; четвертой (Буксгевдена) — взять Песочную гору и «Зверинец»; Пятой (Тормасова) — восточный фронт по кратчайшему направлению к мосту; второй (Лобанова), третьей (Исленева) и шестой (Рахманова) — поддерживать остальные и занимать вал предместья; седьмой (Денисова) — выступить на два часа раньше других и содействовать первой колонне отрезать неприятеля от моста с юга. Для подъема духа Суворов 18 октября созвал военный совет, на котором и заразил подчиненных уверенностью в победе, а 22-го разговорами с солдатами поднял их дух до возможных пределов. Перед самым приступом был прочитан приказ, столь же краткий и внушительный, как под Измаилом.
Штурм Праги 24 октября 1794 г.
Поляки не ждали нападения, и наступление наше было замечено поздно. При звуках выстрелов, польские начальники бросились к войскам, но распоряжений не было дано; бой принял случайный и беспорядочный характер. Быстро овладели наши валами и отрезали врага от моста. Ища спасения от огня артиллерии почти в упор, поляки бросались в Вислу и тонули сотнями. Вавржецкий пытался остановить бегущих, но все было напрасно. Он приказал разрушить мост, чтобы спасти Варшаву, но Суворов и сам приказал зажечь мост: разорение столицы не входило в его расчеты.
Вслед за мостом запылала Прага, превратясь в настоящий ад. Суворов разослал офицеров, чтобы те направили жителей в русский лагерь, но большая часть их погибла раньше. Побоище кончилось только к полудню.
Поляки потеряли 23 тысячи человек и 104 орудия, мы — до 3 тысяч воинов. Варшава содрогалась от ужаса. Рано утром 25 октября к Суворову явились представители варшавского законного правительства. В грозном победителе они увидели великодушного человека. Впоследствии они поднесли Суворову табакерку с надписью: «Варшава своему избавителю».
29 октября Суворов торжественно вступил в Варшаву. Войскам приказано было идти с незаряженным оружием и на выстрелы из домов не обращать внимания. Власти поднесли Суворову хлеб-соль и городские ключи. Суворов поцеловал ключи и, подняв глаза к небу, сказал: «Благодарю Тебя, Всемогущий, что я не должен был купить эти ключи, как…» — он взглянул в сторону Прагу и прослезился.
Последствием взятия Праги стал третий раздел Польши, после чего она как государство перестала существовать. Могучим умом Суворов понимал, что только сильный удар может сокрушить Польшу, а его военный дар дал возможность блистательно достигнуть цели.
Взятие Праги по образцовой подготовке во многом схоже с взятием Измаила: то же тщательное изучение местности, искусное распределение войск, такой же подъем духа солдат. Каким было воздействие Суворова, видно из того, что многие генералы, проявившие героизм, были совершенно слабы телом; сам Суворов писал, что «едва ноги таскает»; Шевич страдал лихорадкой; Поливанов с момента выступления из Бреста едва мог говорить от слабости, но под Прагой первым врубился в неприятеля; Исаев остался в строю с рукой, пронзенной пулей, нанесшей ему одновременно рану и в грудь; Ферзен давно перемогался через силу. Могли ли плохо действовать войска при таких вождях? Поистине, «дело сие Измаильскому
