Голубь смотрит на меня через окно, а я на него. Так и сидим. Я ему кулак показал. Он отвернулся.
А в прихожей полная тишина.
Я думаю: «Чего это они там притихли?»
Кузнецов посмотрел на меня и говорит:
– Подстригся, Николай Михалыч? Раньше волосы вроде длиннее носил. Или лысеешь?
Наталья стоит в углу. На ней пальто застегнуто на все пуговицы. Смотрит на него, потом на меня и говорит:
– А почему ты так непонятно выглядываешь? Ты можешь сюда весь войти и объяснить мне, в чем дело? Кто это?.. Вы кто такой?
Кузнецов говорит:
– А вам Николай Михайлович обо мне ничего не рассказывал? Сегодня же двенадцатое число.
Наталья как закричит:
– Да слышала я уже про это двенадцатое! Вы можете толком мне хоть что-нибудь сказать? Мы идем в ресторан или нет, Коля?
Кузнецов на «Колю» насторожился, и я убрал голову из двери.
Через секунду в прихожей его голос:
– А я подумал – вы дочка. Просто, думаю, до этого с мамой жила. Поэтому я вас раньше не видел. Так и подумал, когда вы дверь мне открыли.
Я кричу:
– Ты сидишь там – вот и сиди! Догадки свои при себе можешь оставить!
И мы все опять замолчали.
Наконец Наталья не выдержала и говорит:
– Ну, я не знаю! Это какой-то идиотизм. Со мной такого еще никогда в жизни не было. Хоть кто-нибудь понимает, что происходит? Я лично – нет! И в этом пальто я уже вся вспотела!
А в газете – ну, вообще, ничего. Шаром покати. Хоть бы про футбол что-нибудь. Или про Пугачеву.
Вдруг за окном как шарахнет. Наталья в прихожей ойкнула.
– Опять стреляют?!!
И мне через дверь кричит:
– Коля! Что это? Снова путч? Стреляют – слышишь? А ты ничего не говорил!
– Это дети, – сказал Кузнецов. – У них карантин. Все школы из-за гриппа закрыты. Поэтому они взрывают китайские петарды у вас во дворе. И вообще по всему городу. Я пока шел от метро, два раза бабахнуло. Очень страшно. Неожиданно потому что.
– Идиоты! – сказала Наталья.
– У нас дома уже все переболели, – добавил Кузнецов. – Две девочки и один мальчик. Еще до карантина.
– Твои дела семейные никого здесь не интересуют! – крикнул я из-за двери. – Сиди и помалкивай!
А потом думаю: «Чего это Наталья там с ним стоит? Шибздик, конечно, но кто его знает».
Приоткрыл дверь и говорю:
– Иди-ка сюда.
Она посмотрела на меня и скрестила на груди руки. Волосы на висках слиплись от пота.
– Может, хватит оттуда выглядывать?
Я ей повторяю:
– Иди сюда.
Не очень таким громким голосом.
Но ей уже начихать. Даже на негромкий голос. Хотя обычно пугается.
– Сам иди. Я собралась в ресторан – я раздеваться не буду!
Я говорю:
– На-та-лья.
Она отвечает:
– Че-го-о?
В те же три слога.
Я думаю: «Ну, теперь понесло. Не успокоится, пока не прижмешь как следует. Думает – если жопа красивая, то перед ней все будут хвостом вертеть. Наивная, как президент СССР Михаил Горбачев. Ничего, жизнь научит».
Но не при этом шибздике. Сейчас уйдет, тогда побеседуем.
Я дверь прикрыл, но сам от нее не отхожу. Даже если тихо будут говорить, все равно услышу.
Но они говорят нормально.
– Зажигалочки не найдется? – Натальин голос.
– Вот, пожалуйста.
Чирк-чирк.
– Спасибо. Вас не угостить сигаретой?
– У меня есть.
– Тогда курите. Чего мы будем здесь просто так время терять?
Я думаю: «Ловко придумали. Заняли мою прихожую и курят как у себя дома».
Кузнецов говорит:
– Если вы собирались куда-то идти, вы идите. Я один могу тут посидеть. Потом уйду и дверь за собой просто захлопну. Я знаю, как она закрывается.
– Ага, размечтался! – кричу я через свою дверь. – Может, тебе еще денег дать? Шутка.
– Нет, денег не надо. То есть надо, но у тебя я не возьму.
– Гордый?
– Да нет, не особенно. Просто твои деньги мне не нужны.
Я говорю:
– Гордый… А знаешь что?
Он говорит:
– Что?
Я говорю:
– Гордость фраера сгубила.
Он говорит:
– Я знаю. Только мне непонятно – кто такой «фраер».
– А это – много будешь знать, скоро состаришься. Тебе еще долго сидеть? Мы правда опаздываем.
– Пятнадцать минут.
– Ну, сиди. Только, смотрите, пепел там на пол не сыпьте! Наталья, может, снимешь пальто и пройдешь сюда?
– Мне здесь нормально.
Я думаю: «Ну, подожди. Сейчас этот шибздик уйдет».
Они еще покурили молча, и потом Наталья ему говорит:
– Ладно, я поняла… Это у вас ритуал какой-то… Рыцари плаща и кинжала… Вы, типа, масоны, что ли? Последние из могикан… Чук и Гек… Или как там его? Чингачгук?
– Да нет, что вы, – говорит он. – Все далеко не так поэтично. Виноваты перчатки Леонида Ильича Брежнева.
– Чьи перчатки?
У Натальи от удивления даже голос чуть-чуть изменился. А, может, она просто затянулась сигаретой в этот момент. Так бывает. И голос сразу становится такой ватный.
– Генерального секретаря ЦК КПСС и председателя Совета Министров.
Она помолчала и потом говорит:
– Не поняла.
А он:
– Да в этом нет ничего интересного.
Но Наталья – человек любопытный.
